Но с выкриками в ее коконе не складывалось. Не получались они, выкрики, вязли в тумане.
А Осенева тем временем приблизилась вплотную, положила ладони на внешнюю стенку кокона и, пристально вглядываясь в сочащиеся тьмой глаза Ланы, заговорила. Причем губы ее не шевелились, но тем не менее в голове девушки громко зазвучал голос бывшей подруги:
– Не смей сдаваться, слышишь? Не смей ненавидеть! Не смей верить в зло и предательство! Мы с тобой, мы рядом! Мы поможем тебе! Мы любим тебя! Кирилл любит тебя! Он жив! Поняла? Кирилл жив! Помни об этом! Помни!! Помни!!!
Одновременно с голосом в кокон проник тоненький, похожий на ниточку, лучик света. Вернее, два лучика. Они выходили точно из середины ладоней Лены и целенаправленно пробивались сквозь пульсирующий мрак к браслетам. Медленно, с трудом, периодически исчезая во тьме, но затем снова возрождаясь, лучики все ближе и ближе подбирались к подаркам профессора Шустова.
Лане захотелось спрятать руки за спину, защитить исцеляющие браслеты от козней этой подлой гадины, но она не могла пошевелиться. Словно загипнотизированная взглядом ярко-зеленых, пылающих, ведьмачьих глаз…
И вот уже лучи почти коснулись покрытых рунами железок, в глазах бывшей подруги промелькнула радость, но в этот момент в виски Ланы безжалостно вонзились раскаленные штыри.
Девушка вскрикнула от дикой боли, кокон задрожал и взорвался, вместе с ним исчезла и Осенева.
Сменившись озлобленным оскалом Петра Никодимовича Шустова.
Правда, заметив, что Лана открыла глаза, профессор мгновенно превратился в доброго и заботливого дядюшку, ласково журившего свою неугомонную подопечную:
– Ну что ты за егоза непослушная, а? Ведь просил же тебя – с кровати не вставать! И ты, между прочим, пообещала! А сама?! Я, главное, возвращаюсь, смотрю – а она на полу возле окна лежит, бледная, да что там – синяя! И пена изо рта, и пульса почти нет! Ты что же творишь, глупышка!
– Больно… – простонала Лана, осторожно дотронувшись до висков. – Мамочки, как больно!
– Лежи, не дергайся, – проворчал Шустов, оттолкнув руки девушки и наложив на ее виски свои. – Сейчас попробую помочь. Хотя не следовало бы!
В общем-то, помог. Боль перестала взрывать мозг, превратившись в ноющую, вполне терпимую. И только теперь Лана сообразила, что она больше не в том доме, а полулежит на заднем сиденье джипа, прислонившись к плечу Петра Никодимовича. И автомобиль не так чтобы быстро движется сквозь заснеженный лес.
– А куда мы едем?
– Что значит – куда? – удивился Шустов. – В дом отдыха твой возвращаемся, к Сергею.
– А, да, – вяло кивнула девушка, почему-то не ощущая в себе недавней эйфории.
И бабочек никаких в животе больше не порхало от мыслей о Тарском. Бурчало там, причем довольно громко – Лана ведь так и не успела пообедать. А день, судя по опускающимся сумеркам, уже почти готов был сдать позиции вечеру.
– Ты ведь по-прежнему хочешь видеть Сергея, да? – ласково потрепал спутницу по плечу Шустов.
Вот только глаза его, выражение которых Лане не было видно, излучали совсем не ласку. И не доброту. Не говоря уже о заботе.
Ну если только озабоченность – это да. Присутствовала. А еще – ненависть. Раздражение. Нетерпение. А в глубине, на са-а-амом донышке, робко шевелился червячок страха.
– Конечно же хочу, – кивнула Лана. – Но, если честно, я сейчас больше хотела бы съесть чего-нибудь. Проголодалась зверски!
– Потерпи, скоро приедем.
Скоро растянулось еще на полчаса – совсем стемнело, и узкая лесная дорога теперь освещалась только фарами джипов, шедших друг за другом кавалькадой. Ну как шедших – плетущихся со скоростью километров двадцать в час. Машина, в которой ехали Шустов и Лана, находилась в середине колонны.
Ехали молча. Профессор ни о чем больше не спрашивал, он прикрыл глаза и, кажется, задремал. Хотя вряд ли – уж очень ощутимо вибрировал вокруг него воздух, Лана даже отодвинулась немного, а то волосы начали электризоваться.
Чувствовалось, что Шустов нервничает. И не просто нервничает – он дико напряжен. Причину этого девушка понять не могла. Да и не пыталась, если честно. Ей было все равно.
Ей в принципе сейчас было все параллельно. Эмоций и чувств не осталось, они, по ходу, отправились в анабиоз.
Кажется, она что-то важное увидела перед тем, как вырубиться. И в отключке тоже какая-то ерунда происходила, но что именно – вспомнить не удавалось.
А напрягаться не хотелось. Достаточно того, что Петр Никодимович сейчас напоминает небольшую электрическую подстанцию. Пусть он за всех и думает.
В общем, когда джип, устало поводя заснеженными боками, вкатился вслед за передними машинами в ворота дома отдыха, особой радости Лана не ощутила. И совершенно не удивилась царившему здесь безлюдью. Ни охраны, ни отдыхающих, никого.
Что-то подобное она недавно видела. И таких вот странных мужчин с одинаково безжизненными лицами, что спешили сейчас к вернувшимся джипам, тоже видела. Впрочем, ничего странного, похоже – точно такие же зомбики высыпали из сопровождающих машин.
А автоматы-то им зачем? Они ж вроде члены мирного культурного фонда, а не подразделение боевиков.
Впрочем, какая разница? Поесть бы.
О, Тарский от столовой мчится. Радостный такой, счастливый! А он все-таки красавчик! Кирилл, конечно, получше был, но и этот ничего.
Кирилл… Лана ощутила, как внутри тоненько звякнул колокольчик. И так странно звякнул, больше похоже на слова: «Кирилл жив». Да, здорово она головой приложилась!
– Ланочка! Родная! – на девушку вихрем налетел разгоряченный Сергей, подхватил на руки, впился пылающим ртом в ее вялые губы, закружил. – Ну как ты могла?! Я так переволновался! Бедная моя! – он нежно провел губами по припухшей щеке, едва коснувшись, поцеловал затекший глаз. – Нежная моя! Любовь моя!
– Есть что поесть? – озабоченно поинтересовалась нежная любовь, вытирая губы после страстного поцелуя. – Я сегодня только завтракала.
Сергей нахмурился и вопросительно посмотрел на внимательно наблюдавшего за ними Шустова. Тот пожал плечами и прикоснулся пальцем к своему медальону, указав взглядом на браслеты Ланы.
– Да, конечно, тебе надо поужинать, – ласково улыбнулся Тарский, ставя девушку на снег. – Сейчас я что-нибудь придумаю.
– А чего тут думать? – фыркнула Лана, направляясь к столовой. – Сейчас время ужина, меня вполне устраивает здешняя пища. Не праздник вкуса, но есть можно. Главное – горячая.
– Погоди-погоди, – Сергей перехватил девушку за руку. – Сегодня ужина не будет, в столовой электричества не было. Всем выдали сухим пайком.
– Тогда я за сухим пайком схожу.
– Я сам схожу, ты что! Тебе отдохнуть надо. В каком номере ты живешь?
– Я не в номере, я в отдельном коттедже. Во-о-он в том.
– Отлично, – расплылся в довольной улыбке Тарский. – Отдельный коттедж – это просто замечательно! Идем, я доведу тебя, а потом за едой сбегаю. Договорились?
– Ну давай, только быстрее, – недовольно поморщилась Лана, разворачиваясь в сторону своего дома.
И вздрогнула от пронзительного женского крика:
– Ла-а-а-ана-а-а-а!!!!
От столовой к ней бежала, поскальзываясь, падая и снова раненой птицей устремляясь вперед, невысокая крепенькая женщина, лицо которой показалось Лане смутно знакомым.
Ей наперерез рванулись было несколько зомбиков, но окрик Шустова остановил их. Профессор еле заметно кивнул Тарскому, и тот быстрым шагом направился навстречу незнакомке.
Или все же знакомке?
Потому что женщина обращалась к Лане, именно к Лане:
– Где Вовка? Что с ним? Он жив? Ланочка, ради бога, где мой сын?!!
Ее перехватил Тарский, обнял за плечи, прижал ладонь ко лбу, и незнакомка как-то странно обмякла. Крик прекратился, Сергей что-то вполголоса произнес, женщина послушно кивнула и, волоча ноги, медленно поплелась обратно.
Но вот она приблизилась к трем «членам культурного фонда», тем, что пытались остановить нарушительницу спокойствия.
Мельком глянула на них… замерла… всмотрелась внимательнее и еле слышно прошептала:
– Костя?
Глава 42
– Проходи, не задерживайся, – прогудел тот, кого назвали Костей, – я тебя не знаю.
Женщина пару мгновений с ужасом всматривалась в неподвижное, какое-то пластиковое лицо, а затем, судорожно всхлипнув, бросилась к мужчине и, прижавшись к его груди, отчаянно заголосила:
– Костенька, родной, да как же так?! Что они с тобой сотворили, ироды?! Ты ж на человека не похож! Костя-а-а-а!!!!
Мужчина безуспешно пытался оторвать от себя практически слившуюся с ним в одно целое незнакомку, ему на помощь поспешили остальные двое и не успевший отойти далеко Сергей.
Что он там делал, Лане рассмотреть не удалось. Но точно не бил – ни звука ударов, ни вскрика не было. Возмутительница спокойствия просто вдруг повисла тряпичной куклой на руках «членов благотворительного фонда», и те потащили ее в сторону столовой.
