— Девушка может пойти со мной.
Зара вздрогнула и посмотрела на Лаврентия.
— Ты что, спятил? Сбежит. И, смотри, не задерживайся.
— Да она и пытаться не станет.
— Сказано, нельзя.
Лаврентий пожал плечами, поглядев на Зару, словно говоря, как-нибудь в другой раз, и направился к кассе. Зара смотрела на его удаляющуюся спину и вдыхала воздух Латвии. На земле валялись белые стаканчики из-под мороженого. Детские каникулы, совместные семейные вылазки, развевающиеся юбки партийных жен, задор пионеров, усилия и пот советских спортсменов — все это еще ощущалось тут. Лаврентий рассказал, что его сын бывал здесь на тренировках, как и другие советские, которыми гордилась страна. Был ли он бегуном? Заре надо научиться запоминать рассказы Лаврентия. От этого может быть польза. Надо сделать так, чтобы он доверял ей, она может стать его фавориткой.
Паша остался сидеть с Зарой в машине, постукивая по баранке — тук, тук, тук. Вытатуированные на его средних пальцах луковки куполов прыгали. Год 1970-й колыхался в такт с постукиванием, на каждом пальце была поблекшая синяя цифра. Год рождения? Зара не спросила. Иногда он ковырял в ухе. У него были такие маленькие уши, будто бы их вовсе и не было. Зара изучала дорогу. Она не успела бы убежать далеко.
— Пермская братва ждет нас в Таллине.
Тук, тук, тук. Паша заметно нервничал.
— Черт, куда он запропастился!
Он достал две бутылки теплого пива, открыл и передал одну Заре, которая жадно выпила ее. Дорога за окном звала, Виру была близко. Паша выскочил из машины, оставил дверь открытой и закурил «Мальборо». Дуновение ветерка высушивало пот. Мимо шла семья, «Turaida pils»[9], распевал ребенок, звучал латышский язык, frizetava, женщина пригладила сухие волосы, мужчина наклонил голову, partikas viekals, женщина кивнула, cukurs, голос стал громче, piens, maize, apelsini sula[10], сердито сказал мужчина, женщина взглянула на Зару, которая сразу опустила глаза и облокотилась на сиденье. Женщина отвела взгляд, не задерживаясь на Заре, es nasaprotu, расправившаяся плиссированная юбка легонько взвилась, siers, degvins[11], пальцы женщины вылезали из промежутков между ремешками сандалий на каблуках и касались земли. Они прошли, широкие бедра качнулись, пахнуло духами, обыкновенная семья исчезла за канатной дорогой, а Зара все еще сидела в пропахшей бензином машине. Нет, она не может ничего сделать, даже крикнуть. Дорога теперь опустела. Солнце палило над кустами. Громыхая, мимо пролетел мотоцикл с коляской, и дорога снова опустела. Зара достала из лифчика «Валиум». Пристрелят ли они ее посреди бела дня, если она вздумает бежать, или поймают? Наверняка поймают.
Показалась девочка на большом велосипеде. Она была в носках и сандалиях, по бокам сиденья висели пластиковая корзина и игрушечный молочный бидон. Зара уставилась на девочку. Та помахала ей и улыбнулась. Зара закрыла глаза. По лбу гуляла мошка. У нее не стало сил смахнуть ее. Дверца с шумом распахнулась. Она открыла глаза. Лаврентий. Путь продолжился. Паша был за рулем. Лаврентий достал бутылку водки и хлеб, которым закусывал водку. И нюхал рукав. Глоток водки, рукав, глоток водки, рукав, глоток водки, рукав.
— Я доехал до самой Турайды.
— Чего?
— До Турайды. Она была видна с холма.
— С какого еще холма?
— Откуда канатная дорога начинается. Красивый вид. Видна долина на той стороне. На ней — усадьба, а за усадьбой — замок Турайды. — Паша сделал музыку громче.
— Я на такси смотался. Усадьба оказалась санаторием. Там я взял такси в Турайду.
— Чего? Поэтому так чертовски долго отсутствовал?
— Водитель рассказал о Розе Турайды.
Паша нажал на педаль. В прерывающемся от водки голосе Лаврентия прозвучала растроганность. Паша увеличил громкость, чтобы не слышать разомлевшего Лаврентия, который к тому же облокотился о плечо Зары. От него пахло водкой, язык тяжело ворочался от меланхолии и тоски, и Заре вдруг стало стыдно, что она это уловила. Ведь он был ее врагом, в нем не должно проявляться ничего человеческого.
Там была могила. Могила Розы Турайды. Могила преданной любви. На ней как раз побывала свадебная пара, они возложили цветы. У невесты было белое платье. Там еще лежали красные гвоздики.
Голос Лаврентия прервался. Он протянул бутылку водки Заре, и та отпила глоток. Он вытащил хлеб и предложил ей, Зара отщипнула кусочек. Лаврентий стал добрее к ней. В таких случаях внимание ослабляется. Она сможет от него убежать. Но если она сейчас попытается бежать, ей нужно будет направиться не туда, куда едут Паша и Лаврентий, а в противоположную сторону. Иначе не получится.
— А что, у твоей Турайды были синие глаза? И она подала тебе лучший шашлык в мире?
Лаврентий ударил Пашу бутылкой водки по плечу, машина внезапно съехала на обочину, потом перелетела на другую сторону дороги и вернулась обратно.
— Псих!
Паша овладел управлением и дорога к месту ночевки продолжилась, в то время как он с пеной у рта рассказывал о своих планах в Таллине.
— Там такие казино, как в Вегасе. Супер! Оторвемся по полной. Лото и казино. Надо только быть быстрым, самым первым. И тогда — все твое.
Лаврентий потягивал водку, откусывал хлеб, предлагая Заре, басы стерео больше сотрясали машину, нежели ямы на дороге. Паша все молол о своем диком западе, каким представлялся ему Таллин.
— Да вы, придурки, ни фига не понимаете.
— В сердце Паши нет места России.
— Че-че? Псих.
Паша дал затрещину Лаврентию, Лаврентий — Паше, машина снова едва не съехала в кювет, и Зара соскользнула с сиденья. Машину качало и подбрасывало, мимо пролетал лес, чернеющие сосны, брызгала пахнущая водкой слюна, пахла кожаная куртка Паши, сиденья «Форда» из искусственной кожи, освежитель воздуха «Wunderbaum». Драка продолжалась пока все не успокоилось, и Зара отважилась вздремнуть. Она проснулась, когда Паша въезжал во двор знакомого бизнесмена. Он остался проводить вечер с этим мужиком, а Лаврентий велел Заре пойти в его комнату и лег сверху нее, повторяя имя Верочки. Ночью Зара осторожно убрала его руку со своей груди, слезла с кровати и пощупала щеколду. Похоже, окно открывалось легко. Дорога, видневшаяся из окна, уходила вдаль заманчивой петлей. В Таллине она, может быть, снова будет в одной комнате с ним вдвоем, за замком. Но в какой-то день все будет по-другому.
На следующий день приехали в Валмиеру, там Лаврентии купил ей пряники, из Валмиеры поехали в Валгу. Паша и Лаврентий говорили друг с другом только по необходимости. Виру приближалась. Дорога манила и звала, Таллин был уже совсем близко. Но она не убежит, нет, конечно, она не решится.
На границе с Валгой Паша достал из кармана помятую карту. Лаврентий постучал по ней пальцем.
— Не поедем через погранзаставу. Объезд.
Машина тряслась по сельской дороге, объехала пограничный столб и оказалась в Виру. Рука Лаврентия лежала на бедре Зары, и она вдруг почувствовала сильное желание свернуться калачиком в его объятии и заснуть. Ее долг так велик, что она потеряла способность считать. Но однажды…
Предыдущей ночью Лаврентий обещал, что если Паша запустит свой казино-бизнес, Зара будет работать в казино и зарабатывать намного больше. И сможет все оплатить. Однажды.
1992, Таллин
ПОЧЕМУ ЗАРА ДО СИХ ПОР НЕ ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ?
Это, собственно, произошло случайно.
Несколько видеосъемок у нее получились очень удачными. Настолько хорошими, что Лаврентий прокручивал их для себя, когда не было Паши. Лаврентий говорил, что у Зары глаза такие же синие, как у Верочки. Паша подозревал, что тот питает слабость к Заре, и дразнил его. Лаврентий краснел, а Паша помирал со смеху. Несколько видеокассет были так хороши, что Лаврентий отнес их шефу. Шеф заинтересовался Зарой. Позвал ее к себе. У него были два перстня с печаткой и одеколон «Коурос». Он не мылся, по-видимому, много дней подряд, в паху скопились белые хлопья.
Каблуки туфель Зары украшали золотые завитки, на пятках — золотые розетки. Удлиненный и острый нос больно сдавливал пальцы. Серебряные бабочки мелькали на носках возле лодыжек. Шеф запустил видяшник и потребовал того же, что на экране.
— Знаешь, наверно, что ты — шлюха.
— Знаю.
— Повтори.
— Знаю, что шлюха и это не изменится. Я всегда была шлюхой и ею останусь.
— А где находится дом шлюхи?
— Во Владивостоке.
— Что-о?
— Во Владивостоке.
— Вот это ошибка. Дом шлюхи — здесь. Там, где ее хозяин и его член.
У шлюхи нет другого дома и не предвидится. Никогда. Скажи это.
— Так как я — шлюха, мой дом там, где член хозяина.
— Отлично, теперь все правильно. Повтори еще последние слова.
— У шлюхи никогда не будет другого дома.
— Почему шмотье все еще на тебе?
