– А как же театр? – спросила я.
– Но тебе же не к определенному времени? – уточнил Митихиро.
Он заплатил за входные билеты, и мы вошли в помещение, где находился огромный аквариум. Мы медленно двигались вдоль стеклянных стен, глядя на силуэты плавающих рыб самых разных видов. Митихиро неожиданно обнял меня и прижал к себе. Это было не вполне в традициях, и я невольно улыбнулась такому проявлению чувств. Затем он затащил меня в Музей восковых фигур и среди исторических личностей, знаменитых самураев, известных политиков, бесстрастно глядящих на нас с восковых раскрашенных лиц стеклянными глазами, начал целовать меня. После музея мы поднялись на круговую смотровую площадку. Гора Фудзи, прикрытая длинными белыми облаками, была практически не видна. Но Митихиро смотрел только на меня. Выйдя из башни, мы отправились пешком в район Симбаси. Митихиро, правда, заботливо спросил, не устала ли я. Но я только отрицательно покачала головой. Чувствовала я себя на удивление отлично.
Когда мы подошли к зданию театра, Митихиро сказал, что должен сделать ряд звонков.
– Давай встретимся здесь, – предложил он. – Когда ты закончишь свои занятия?
– А когда у тебя самолет? – спросила я в тон ему.
– О, не волнуйся, – засмеялся он, – времени предостаточно.
– Давай через два часа, – сказала я.
– О’кей!
Он кивнул и быстро двинулся по улице, а я зашла в театр.
Объяснив охраннику, что меня ждет директор, я отправилась на второй этаж. Постучав, вошла в кабинет. Директором оказался моложавый японец с утонченной артистичной внешностью и изысканными манерами. Он представился и приветливо улыбнулся. Потом лично проводил меня в полутемный зал. И удалился.
Я села на третий ряд и устремила все свое внимание на ярко освещенную сцену. Стройные девушки, одетые в обычные обтягивающие брючки и короткие топики, репетировали танец. Темно-синие веера в их руках синхронно взлетали и опускались. Я с интересом наблюдала за их движениями. Репетитор, молодая стройная женщина в голубом кимоно, отчетливо говорила: «Раз, два, три и поворот», похлопывая о ладонь кончиком сложенного веера. Все мне почему-то напоминало наши репетиции в культпросветучилище, и я совсем не чувствовала атмосферу симбаси-гейш.
«Надо было лучше прийти на спектакль “Адзума-одори”», – подумала я.
Но тут же вспомнила, как об этом спектакле немного пренебрежительно говорил господин Ито, называя его коммерческой затеей на потребу туристам и «девичьей оперой».
Из голубой тетради с изображением розовых цветов сакуры на обложке:
«Чтобы девушка могла стать в Симбаси гейшей, ей необходимо было иметь явные способности к танцу и игре на сямисэне. Мне были особо близки довоенные нравы Симбаси, когда «мир цветов и ив» переживал свой расцвет…
В Симбаси гейши-соискательницы должны были показать в одной из дисциплин особые успехи. Это могли быть игра на сямисэне, пение в жанре киёмото или танец в стиле нисикава.
Пополудни весь квартал содрогался от всякой разноголосицы звуков, что извлекали усердно занимающиеся на сямисэне. Если девушка не выдерживала испытания, она могла повторить попытку по истечении трех месяцев. Если же в течение полугода она три раза провалится, то считается непригодной, и ей приходится искать другое занятие…
При исполнении танцев адзума в апреле и октябре на сцену все выходили – от тринадцатилетних учениц (хангёку) до совершенно юных школьниц (ситадзикко) включительно. Иначе обстояло дело при организации представления адзума в июне, когда требовался высокий профессиональный уровень. Чтобы ему соответствовать для получения ангажемента, гейши должны были готовиться еще усердней, нежели в период подготовки к экзаменам…
Первую исполнительницу на сямисэне называют татэ, вторую – ваки. Эту партию вела я…
Здесь мне хотелось бы немного рассказать о театре-ревю «Симбаси». Он был открыт в 1925 году, чтобы дать публике возможность познакомиться с художественными достижениями гейш. Если гейша сама хотела устраивать представление (это называлось «гейша за свой кошт»), она должна быть пайщицей театра.
Союзы гейш и чайных домов Симбаси управляли театром, и в ежегодно устраиваемых в июне и октябре танцах адзума на протяжении месяца исключительно были заняты симбаси-гейши. А в июне еще происходило ревю-представление адзума. Уже позднее управление театром-ревю перешло к концерну «Сётику».
Сами обстоятельства этого я уже точно не помню. В 1983 году с 28 по 31 мая там вновь состоялось представление танцев адзума. Все это настраивает меня немного на грустный лад. Вернется ли когда-нибудь золотой век гордых симбаси-гейш?»
Накамура Кихару
Посмотрев репетицию и вскользь пообщавшись с актрисами, я покинула театр немного разочарованная. Но выйдя на улицу и увидев ожидающего меня Митихиро, улыбнулась и почувствовала, как мое настроение начинает неуклонно подниматься.
– Как твои занятия? – ласково спросил он, обнимая меня за талию и заглядывая в глаза.
– Плодотворно, – ответила я. – Но сейчас мне нужно на лекцию в Асакусу.
– А хочешь, я отвезу тебя туда на речном трамвайчике? – неожиданно спросил он. – Сколько у тебя еще есть времени?
– Пара часов, – рассмеялась я.
– Вот как хорошо рано вставать, – заметил Митихиро. – Мы еще успеем перекусить.
Он привел меня в роскошный на вид ресторан с европейской кухней. Я заказала свиные отбивные, фаршированные грибами, картофельное пюре и пару овощных салатов. Митихиро выбрал себе рыбные блюда. На десерт я взяла мороженое со свежей земляникой.
Потом мы отправились пешком в парк «Хамарикю». Когда зашли под сень высоких раскидистых деревьев и медленно двинулись по дорожке, я с удовольствием заметила, что парк малолюден.
– Хочешь, зайдем на виллу правителя Мацудайра? – спросил Митихиро. – Там очень красиво. Можно купить билет и осмотреть внутренние покои.
– Ну уж нет! – рассмеялась я. – На сегодня с меня достопримечательностей хватит! Давай лучше просто погуляем.
Через какое-то время мы вышли на набережную. Я остановилась и стала смотреть на сверкающую воду Токийского залива. Скользили баржи и катера, кричали чайки, солнце отражалось яркими искорками в колышущихся волнах. Когда я повернула голову направо, то увидела Радужный мост, перекинутый на насыпные острова залива.
– Там причал Хинодэ, – сказал проследивший за моим взглядом Митихиро.
Мы направились к этому причалу и сели на речной трамвайчик. Через полчаса очень зрелищного плавания по реке Сумида, которая протекает практически через центральные районы Токио, миновав большое количество самых разнообразных мостов, под которыми скользил наш кораблик, мы остановились на пристани. Слева я увидела огромное здание, напоминающее пылающий золотом факел. Справа в небольшом отдалении знакомые красные крыши пагод среди зелени прихрамовых парков.
– Что это за эффектное здание? – спросила я Митихиро, показывая рукой на высотный «факел».
– Это башня компании по производству пива «Асахи», – ответил он и улыбнулся.
Но если сон(Мы верим, что только сон) –Жизнь наяву,Тогда и любовные встречи,Как все на свете, напрасны.
СайгёГоспожа Цутида встретила меня улыбкой и отметила, как я великолепно выгляжу. Я поблагодарила, и мы без промедления приступили к занятиям. Она диктовала мне лекцию по истории гейш, я записывала, но мысли крутились вокруг Митихиро. Он казался мне все более милым.
«А может, я такая легкомысленная?» – подумала я, не в силах сдержать улыбку при воспоминании о том, как он пришел утром ко мне и чем это закончилось.
– Твои мысли, Таня, витают где-то далеко, – заметила после паузы, во время которой мы обе молчали, госпожа Цутида.
– Извините, Цутида-сан, – тут же опомнилась я. – Просто я сегодня встречалась с Митихиро.
– Да? – тут же оживилась она. – Как он поживает?
Именно она познакомила нас в мой прошлый приезд в Токио.
– Отлично, – ответила я, не переставая улыбаться.
– Я рада, – сказала госпожа Цутида. – Он очень достойный молодой человек.
– Мне кажется, я становлюсь влюбчивой, – неожиданно для себя заметила я.
– Это натура, – спокойно проговорила она. – И для твоей профессии это большое преимущество. Уверяю тебя, что все известные гейши были влюбчивы. Жар души, восприимчивость, открытость и повышенная сексуальность – залог успеха гейши. Вся история этой профессии говорит об этом. Ты посетила театр Симбаси? – спросила она.
