Мертвые не умирают. Мертвые не испытывают голода и жажды (за редким исключением, но ведь и я — не Тантал). Мертвые не сходят с ума. Мертвые — не существуют. Нет ничего ужаснее небытия и одиночества — мне страшно, мама, забери меня отсюда! Я буду хорошим мальчиком! Мама, пожалуйста… почему ты не слышишь меня, мама?! Багровое — черное — багровое — серое — багровое… Взгляду не за что зацепиться. Слуху тоже не находится работы: река течет совершенно бесшумно, ветер не колышет головки асфоделей, тени бесплотны. Аид, где же ты? Царь загробного мира, неужели ты не видишь непорядка в своих владениях? Сделай же что-нибудь, прекрати это, я больше не выдержу!
Порой я чувствую себя опальным титаном. Правда, в недрах Тартара нет даже того, что есть у меня: лугов, поросших дикими тюльпанами, медленно текущей черной воды… времени. Крон, прошлый владыка, каково тебе пребывать в опале? Мой дед, мог ли ты вообразить в сиянии славы, как будешь прозябать безгласным мороком на самом донышке мира? Это твоя кровь не позволяет мне отдаться забвению? И однажды ответ приходит.
— Ты… можешшшшь…
Этот неживой шелест не похож ни на что на свете. Наверное, это и вовсе не звук, но я цепляюсь за него, вслушиваюсь до звона в ушах.
— Что? Что я могу? Ты кто?
— Ты способен отдать себя реке… если захочешшшь…
— Как?! Я не могу больше, я устал, я…
— Ты… можешшшь… Однажды он придет, и ты его удержишшшь…
— Кто придет? Тесей?!
— Он придет к тебе по доброй воле, и пути мертвых будут закрыты для него. Или не придет. Не дождешься — не узнаешшшшь…
— Я ничего не понимаю! Слышишь, ты, кто бы ты ни был!!! Я…
— Чшшш… Хочешшшь стать тенью — отдай себя реке, она возьмет, ей не впервой… Или жди. Он придет сам и сможет остаться. Или умрет, как все, и ты никогда не найдешь его на том берегу…
— Разве возможно — остаться, не став тенью?!
— Глупый мальчишшшка, посмотри на себя! Ты — тень? Ты думаешь, чувствуешь и помнишшшь… он — сможет, если с тобой… Я, Крон, Повелитель времени, говорю тебе — твоя кровь заставит его разделить с тобой вечность. Хватит пары глотков. Но помни, если он устанет, река не примет его…
— А… много здесь таких как я?
Хриплый смех переходит в кашель… или наоборот — не разобрать.
— Никого… Никто не дождался…
Было? Не было? Мертвые не сходят с ума… мертвые… Я стискиваю зубы и твержу эту фразу вместо молитвы. Помогает плохо.
Однажды он действительно приходит. Помню, меня тогда словно на веревке притянуло. Двое мужчин в дорогой одежде, вооруженные — что они надеются здесь найти? Но когда тот, что ближе ко мне, поднимает голову… ощущение, будто в грудь ударил стенобитный таран. Этот взгляд-копье ни с чем не перепутать. Я стою и смотрю, как Тесей вдвоем с неизвестным мне спутником осторожно идет по каменному коридору. Ну да, для него здесь — темень непроглядная. Сердце, которого вроде бы нет, пытается выпрыгнуть наружу от волнения. Пришел! Он пришел! Мы наконец-то встретимся! Ну же, давай, еще немного, и я смогу подойти к тебе, прикоснуться, обнять… я так долго ждал!
Мучительно медленно, как сквозь толщу воды… неслышно переговариваются… Тесей нервно оглядывается по сторонам, будто ищет что-то… или кого-то? Опять наклоняется к спутнику. Я складываю движения губ в слова: «Ты уверен?» Внезапно второй мужчина срывается с места и стремительно бросается вперед. Он что-то кричит… кажется, женское имя, но я не уверен… Тесей несется за ним… Куда, дурак, там берег Ахерона, сплошные скалы, ты же себе все ноги переломаешь! Кричу, надсаживая горло — бесполезно, он не слышит! Незнакомец уже скрылся в темноте, а трезенец, споткнувшись, со всего размаху валится на землю и больше не шевелится.
Я думал, что хуже, чем тогда, в Лабиринте, быть не может. Ошибался. Абсолютное бессилие: вот он, совсем рядом, но не дотронуться — рука натыкается на невидимую преграду. Некого позвать на помощь. Я даже воды не могу принести, потому что вода из Ахерона — не для живых. Остается сидеть возле неподвижного тела и звать, все время звать его по имени. Бессмысленно, но это все, что мне осталось.
Проходит пара-тройка вечностей, и тело на камнях оживает, пытается приподняться, опираясь на дрожащие от усилия руки. Рассеченная бровь, взгляд плывет… только бы не вздумал пойти к реке умыться! Хорошо, что кровь уже запеклась. На всякий случай встаю между ним и берегом — вряд ли поможет, конечно. Он что-то говорит сам себе, озираясь по сторонам. Ищет спутника? Пытается вспомнить, как сюда попал? Проклятая глухота!
В конце концов он все-таки уходит. Пошатываясь, хватаясь за стены, поминутно оборачиваясь — возвращается в мир живых. Все правильно, так и должно быть. Тогда почему я падаю на то место, где лежал он, и вою, как собака, у которой умер хозяин? Лета… мне надо туда… ждать больше нечего, нечего! Я сейчас встану, вот только полежу еще немного… чуть-чуть… торопиться теперь тоже некуда.
А потом была страшная боль, и голод, и тепло огня, и чужие руки, и кровь, стекающая по подбородку. И невозможные серые глаза напротив.
Время — лекарь, палач, предатель — есть даже здесь. Его не замечаешь, им не интересуешься, а оно тихонько посмеивается над тобой, трепеща раздвоенным языком. Сворачивается в петли, в замысловатые узлы, затягивается удавкой на шее. Я благодарен тебе, время. Должно быть, благодарен. За то, что все-таки дождался — нелепо, случайно, невзначай. Я ненавижу тебя, время. Вот он, выбор, явившийся второй раз вопреки всему, лежит у меня на коленях и говорит, говорит без остановки, крепко вцепившись в мою ладонь.
— Я согласился пойти в Аид с Пейрифоем. Можешь обозвать меня круглым дураком, я не обижусь. Почему-то я думал, будто смогу отыскать тебя… взглянуть хоть краешком глаза… но там не было ничего. Холод, темнота и камни. А потом Пейрифой увидел… ему показалось, наверное, я никого не заметил… В общем, он увидел свою Гипподамию и бросился за ней. Я побежал следом, упал, потом… не помню. Мне чудилось, что кто-то звал меня, просил вернуться… и я ушел. Зря.
— Почему же зря? — Я подаю голос в первый раз с момента нашей встречи. Тесей даже вздрагивает от неожиданности, но продолжает.
— Долго. Меня не было слишком долго. Братья Елены, Кастор и Полидевк, разграбили Аттику. Афины открыли им ворота. Девчонку вместе с моей матерью Диоскуры забрали в Спарту, посадив на афинский трон какого-то Менесфея. Вроде бы, мой отец когда-то изгнал его отца… темная история. Этот Менесфей начал подлизываться к потомкам древних родов, суля им власть и почести, мутил умы простых горожан… Меня там не ждали. Я стал чужаком, приблудой, проходимцем. Спасибо, хоть камнями не побили. И тогда я решил попробовать еще раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
