Тетя разыграла неверующую, так как она ужасно рассердилась на кардинала, она начала высказываться против Alexis, без цели и смысла, и это страшно раздражало меня, так как я знала, что она не думает ничего из того, что говорит.
Насколько вчера мое настроение было повышено, настолько же оно понизилось сегодня.
Суббота, 22 июля. Я больше не думаю о Пьетро, он не достоин этого, и, славу Богу, я не люблю его.
До третьего дня я каждый вечер просила Бога, чтобы Он сохранил мне его и дал возможность одержать победу. Я больше не молюсь об этом. Но Бог знает, как я желала бы отомстить, хотя и не смею просить на это Его помощи.
Месть, конечно, чувство не христианское, но оно благородно; предоставим мелким людям забвение оскорблений. Да, впрочем, это возможно только тогда, когда ничего другого не остается делать.
Воскресенье, 23 июля. Рим… Париж… Сцена, пение… живопись! Нет, нет. Прежде всего – Россия! Это самое главное. Итак, рассуждая благоразумно, будем благоразумны и на деле. Не позволим сбить нас с пути блуждающим огням воображения.
Прежде всего Россия! Только бы Бог помог мне. Я написала маме. Я отделалась от любви, и ушла по уши в дела. О, только бы Бог помог мне, и все пойдет хорошо.
Да будет моей заступницей Святая Дева Мария!
Четверг, 27 июля. Наконец, вчера в 7 часов утра мы выехали из Парижа. Во времена путешествия я занималась преподаванием истории Шоколаду, и разбойник, благодаря этому, уже имеет некоторое понятие о древних греках, о Риме во время царей, республике и, наконец, Империи, и из истории Франции – начиная с «короля, которого свергли с престола». Я объяснила ему сущность различных теперешних историй, и Шоколад находится аи courant всего; он даже знает, что такое депутат. Я ему рассказывала, а затем спрашивала его.
Кончив, я спросила его, к какой партии примкнул бы он, и этот разбойник отвечал мне: «Я бонапартист!»
Вот как он рассказывает все то, чему я его научила: последним королем был Людовик XVI, который был очень добр, но республиканцы – люди, ищущие денег и почестей, казнили как его, так и жену его, Марию-Антуанетту, и учредили республику. Франция была в это время очень ничтожна, а на острове Корсика родился, между тем, человек. Наполеон Бонапарт, который был так умен и храбр, что его избрали сначала полковником, потом генералом. Он покорил весь мир, и французы очень любили его. Но, отправляясь в поход, на Россию, он забыл взять шубы для своих солдат, j и они очень страдали от холода; русские же сожгли! Москву. Тогда Наполеон, бывший в это время уже императором, возвратился во Францию, но так как он был несчастлив, а французы, которые любят только тех, кому благоприятствует счастье, больше не любили его, то и все остальные государи, чтобы отомстить ему, принудили его сложить с себя власть. Тогда он отправился на остров Эльбу, потом на сто дней он возвратился было в Париж, но его опять заставили спасаться бегством. Увидев одно английское судно, он стал умолять экипаж о спасении, но едва он взошел туда, его объявили пленником и отвезли на остров Св. Елены, где он и умер.
Уверяю вас, что Шоколад был во многом прав.
Наконец, сегодня утром мы прибыли в Берлин. Город произвел на меня, в общем, впечатление приятное. Дома очень красивы.
Не могу написать сегодня ни слова толком, дорога ужасно утомляет.
«Два чувства свойственны натурам гордым и любящим – величайшая чуткость к мнению о них и величайшая горечь, когда мнение это несправедливо».
Пятница, 28 июля. Берлин напоминает мне Флоренцию… Позвольте – он напоминает мне Флоренцию, потому что я опять с тетей и веду тот же образ жизни.
Прежде всего мы осмотрели музей. Ничего подобного я не ожидала встретить в Пруссии – может быть, по невежеству, может быть, по предубеждению.
По обыкновению, статуи удержали меня всего дольше, и мне кажется, что я обладаю какой-то особенной, большей, чем у других людей, чуткостью в отношении понимания статуй.
В большой зале находится одна статуя, которую я приняла за Аталанту, вследствие пары сандалий, которые могли бы выражать здесь главную идею, но надпись гласит, что это Психея. Все равно. Психея или Аталанта – это замечательная фигура по красоте и естественности.
Осмотрев греческие гипсы, мы прошли далее. Глаза и голова моя уже устали, и я узнала египетский отдел только по его сжатым и беглым линиям, напоминающим круги, произведенные на воде падением какого-нибудь предмета.
Ничего не может быть ужаснее, как быть где-нибудь с человеком, которому скучно то, что для вас интересно. Тетя скучала, торопилась, ворчала. Правда, мы проходили там два часа!.. Что очень интересно, так это исторический музей миниатюр, статуй, древних гравюр и миниатюрных портретов. Я обожаю это. Я обожаю эти портреты, и, глядя на них, фантазия моя делает невероятные путешествия, создает различные приключения, драмы…
Я возвратилась страшно усталая, купив себе тридцать два английских тома, отчасти переводы, первоклассных немецких писателей.
«Как! И здесь уже библиотека!» – воскликнула тетя в ужасе.
Чем более я читаю, тем более я чувствую потребность читать, и чем более я учусь, тем более открывается передо мной ряд вещей, которые хотелось бы изучить. Я говорю это вовсе не из пустого подражания известному мудрецу древности. Я действительно испытываю то, что говорю.
И вот я в роли Фауста! Старинное немецкое бюро, перед которым я сижу, книги, тетради, свертки бумаги… Где же Мефистофель? Где Маргарита? Увы! Мефистофель всегда со мной: мое безумное тщеславие – вот мой дьявол, мой Мефистофель.
О, честолюбие, ничем не оправдываемое! Бесплодный порыв, бесплодное стремление к какой-то неизвестной цели!
Я ненавижу больше всего золотую середину. Мне нужна или жизнь… шумная, или абсолютное спокойствие.
Среда, 2 августа. В ожидании других огорчений, у меня начинают падать волосы. Кто этого не испытал, тот не может понять, какое это для меня горе!
Дядя Степан телеграфирует из Конотопа, что выезжает только сегодня. Еще сутки в Эйдкунене – как вам это нравится? Серое небо, холодный ветер, несколько бедных евреев на улице, стук телеги от времени до времени и всевозможные невыносимые беспокойства!
Сегодня вечером тетя заговорила со мной о Риме… Давно уже я не плакала – не от любви, нет! Но от унижения при воспоминании о нашей жизни в Ницце, которую я оплакивала еще сегодня вечером!
Пятница, 4 августа (23 июля по русскому стилю). Вчера в три часа я пошла к поезду и, к счастью, дядя был там. Но он мог остаться только на четверть часа: на русской границе, в Вержболове. Он с трудом добился позволения приехать сюда без паспорта и должен был дать честное слово одному из таможенных чиновников, что вернется со следующим же поездом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
