– Ты не умеешь его носить, – вдруг она услышала голос Валерия. Он смотрел на нее из-под полуприкрытых век. – Его надо повязать по-русски, как носит Мари.
Лена посмотрела на него внимательнее. Ни нежности, ни любви – ничего, что отличает выражение влюбленного человека или, уж по крайней мере, жениха, не было на его лице. Только усталость и холодное раздражение. Что-то вдруг всколыхнулось в ней – протест и желание заявить о своих правах, восстановить свой статус невесты.
– За сегодняшний день ты меня ни разу не поцеловал, – сказала она.
– Я устал. Поездка меня утомила.
– Тебя? Привыкшего к гораздо большим нагрузкам?
– Я привык нагружаться по делу, а не заниматься самоуничижением.
– Чем? – Лене показалось, что он сказал недостаточно разборчиво.
– Тем, что ты слышала. Самоуничижением!
Она не поняла, о чем он говорит.
– Ты так шутишь?
– Нисколько. – Он приподнялся на своем месте и теперь смотрел на нее, как строгий институтский преподаватель. Губы его сжались в одну тонкую бледную нить. Рыжеватые волосы, которые он зачесывал назад, растрепались. Ей захотелось поправить их. Она протянула руку, но он уклонился.
– Я думал, ты описаешься от умиления, такой ты расточала елей перед этими французами. – Лена остолбенела от неожиданности.
– Я просто была вежливой. – В первый раз он разговаривал с ней в таком тоне. Она хотела думать, что это недоразумение.
– Серж и Катрин пригласили нас в гости. Они были нашими хозяевами, такими милыми, любезными…
Он стоял на своем:
– Ты вела себя так, как будто мы занимаем по отношению к ним унизительное положение! Как будто мы – какие-то недоумки, приехавшие из Африки, только что слезшие с дерева. Мы! Да они с завистью смотрят на нашу технику. Мой самолет…
– При чем тут самолет? – Лена никак не могла его понять.
– Да при том, что мы соревновались с ними на полетах!
– Ты что же, их гостеприимство мерил достоинствами твоего «Су»? Ты думаешь, что, если бы твой самолет был хуже «Миража», Серж не пригласил бы тебя в гости?
– Ты что, не понимаешь? – прошипел он. – Серж никогда не пригласил бы в гости ни тебя, ни меня, если бы ему это не приказали. И я не поехал бы к нему, если бы это не входило в программу нашего визита.
«Тогда, вечером, меня он пригласил без приказаний», – подумала Лена. Ей стало очень горько. Ей важно было знать мнение Валерия о чужой семье, ведь им только предстояло устраивать свою. Лену интересовало все – и устройство их дома, и отношения с детьми, и отношения между самими Сержем и Катрин. Но Валерий будто не понимал этого. Он ужасным тоном продолжал читать ей нотацию:
– Ты должна всегда помнить, что летчики в небе не играют в игрушки. Как бы мы ни пожимали друг другу руки, на самом деле мы с Сержем больше противники, чем союзники. Ты должна была быть дипломатом, держаться нейтрально. А от тебя только и было слышно: то у нас коррупция, то у нас еще что-нибудь. Можно подумать, у них коррупции нет! Прицепилась к какому-то фонтану. «Как это мило! Как замечательно! Ах! Ах! Ах!» Можно подумать, ты в жизни не видела ни одного фонтана, кроме их разбитого корыта с облезшим дикобразом!
– Послушай, ты несправедлив, – Лена чувствовала себя будто загнанной в клетку. – Ты только вспомни хотя бы этих детишек, что катались с нами в повозке! Какие открытые, чудесные у них лица! На улицах никто не плюет, не кричит, не пьет пиво и не матерится! Вспомни, какой чудесный дом у Катрин! Без всех прибамбасов российского богатства! Без золоченых люстр, без наборного паркета, без мраморного камина, хотя камин в доме есть, ты заметил? Он был в кухне! И какая в этом доме чудесная атмосфера!
– Да уж, атмосфера лучше некуда! – скривился Валерий. – Распустили белоручек, теперь не знают, что с ними делать! Не могут справиться с сопливым подростком! Пару раз дали бы ему ремня – быстро б навел порядок не только в своей комнате, но и во всем доме!
– А может, они уважают его достоинство? – тихо спросила Лена, но в голосе ее послышались твердые нотки.
– А ты называешь достоинством сидеть в таком свинарнике? Между прочим, нам с тобой придется воспитывать сына. И, может быть, не одного. Как ты знаешь, я хочу иметь несколько детей.
Лена уже холодно взглянула на него:
– Я думаю, об этом не говорят приказным тоном?
– А что, – он тоже посмотрел ей прямо в глаза, – ты не согласна?
– С твоим тоном – да!
Она уже давно в пылу разговора стянула с головы этот не нравящийся ей платок и сейчас, волнуясь, перебирала его похолодевшими пальцами. Взгляд ее случайно упал на него. Она сжала ткань в ладошке.
– И вообще, – она сама испугалась того, что готовилась сейчас сказать, но некое чувство, волевой импульс, который все-таки заставляет людей прыгать в реку, в холодную воду, или бросаться вниз с парашютом, в страшную дыру самолетного люка, заставил ее броситься в этот, страшный для нее, разговор. Она подняла платок и почти сунула его Валерию в лицо.
– Я хотела тебя спросить, – тут голос ее предательски дрогнул, она сглотнула, – ты купил мне такой же платок, как у Маши. Ты сделал это специально?
Внезапно он замолчал. Она застала его врасплох. Он купил платок ненарочно. Интуитивно взгляд его выбрал нечто похожее на то, что носила Мари. И он вдруг испугался, что Лена это поняла.
– Мари живет в Париже уже много лет. Она понимает толк в моде. Ничего нет плохого в том, что у тебя будет такая же вещь, как у нее. И я не вижу ничего плохого в том, что ты будешь на нее похожа.
Лена свернула платок и протянула его Валерию.
– Возьми назад! Он мне не нужен. И знай: я – сама по себе. И я совсем не хочу быть похожей на Машу.
Валерий усмехнулся, платок не взял.
– Ты сейчас, как пьяный заяц.
Ей захотелось его ударить.
– Какое право ты имеешь давать мне оценки?! Никакой я не заяц, я – человек, твоя невеста! И, кстати, я имею право спросить: что это за старая фотография, которую ты носишь в своем бумажнике, и когда наконец ты расскажешь мне всю правду, что на самом деле произошло с твоей женой?!
Валерий усмехнулся и покрутил головой:
– Так я и думал, что эта стервоза, твоя соседка, вытащила у меня из кармана бумажник!
Лена шепотом заорала, насколько могла заорать в присутствии других людей, в чужой стране, в скоростном поезде, летящем в темноте в неизвестность:
– Никто не вытаскивал у тебя твой бумажник, идиот! Он сам выпал из кармана твоей куртки! И не смей говорить плохо про Таньку! (Если бы я слышала Лену в этот момент, я бы ее расцеловала.) Она просто хочет уберечь меня от твоих грязных делишек!
Он посмотрел на Лену с изумлением:
– От каких делишек?
Она продолжала, с утра настропаленная мной. Как ни фантастически звучали мои предупреждения, но Лена их запомнила.
– От таких делишек, Синяя Борода!
Валерий смотрел на нее оторопело.
– Может быть, объяснишь тогда, почему моя тетка так похожа на женщину на фотографии? Кто эта девушка в платье невесты? Наша родственница? И ты об этом знал?
– Клянусь тебе, дурочка… – он будто пришел в себя, взял у Лены с колен ее сумку и вложил в нее платок. – …Клянусь тебе, слово офицера! Сходство твоей тетки и моей жены случайное. Но поразительное! – Я сам никогда ничего подобного не видел.
– Так, значит, ты видишь в Маше свою погибшую жену? – осенило Лену. – Ты все еще ее любишь?!
– Кого? – Он посмотрел на Лену изумленно. – Кого я люблю? Что ты несешь?
Лена вдруг испугалась, растерялась, запуталась:
– Не знаю я, кого ты любишь. Кажется мне только, что не меня.
Он ничего не ответил, притянул ее за шею и поцеловал. Остаток пути они ехали молча. Скоро поезд стал понемногу сбавлять ход. Они ехали то ли в открытом туннеле, то ли по мосту. Откуда-то сверху разливались огни.
– Кажется, мы подъезжаем, – сказал Валерий. Лена достала билет, прочитала: вокзал Монпарнас. Поезд втянулся на перрон и остановился. Пассажиры стали вставать, продвигаться к выходу. Встал и Валерий. Взял сумки.
– Мы с тобой договорились, что поженимся? – посмотрел он на Лену, перед тем как шагнуть в проход.
– Раньше – вроде договорились. – Она разговаривала теперь спокойно, как с чужим.
– Договор остается в силе, – сказал он, глядя куда-то поверх ее головы.
Она промолчала, подумав, что он мог бы на этот счет спросить и ее мнение, но поезд остановился, и выяснять отношения дальше времени не было. Они приготовили билеты для контроля и вышли следом за всеми. Была половина двенадцатого ночи. Метро еще работало.
– Тебе надо ехать к своим. Дорогу знаешь? – спросила Лена, когда они вместе вошли в метро и сели в вагон. Часть дороги им было по пути.
– Естественно, знаю. Поднаторел уже, – отозвался Валерий.
– Тогда не провожай меня. Тебе завтра улетать. Я доберусь сама.
Он помолчал, раздумывая.
– А точно доедешь?
Она улыбнулась:
– Точняк.
Тогда он сказал:
– Разойдемся на этой станции. Тебе прямо, без пересадки, а я – направо, на другую линию.
