Из центрального коридора Стений вышел в укрепленную носовую секцию. Пластальные колонны тускло поблескивали в мерцающем свете экранов и подмигивали отражениями огонькам на пультах. По проходам сновали дежурные операторы, инженеры и другие технические специалисты. Пересчет экипажа еще продолжался, но по предварительным оценкам из-за диверсии кравов «Непобедимый разум» потерял около трети человеческого персонала. Схожие цифры наблюдались по всему флоту. А те смертные, кому повезло уцелеть, никогда не узнают, что произошло с их исчезнувшими товарищами.
Размяв челюсть, где почти зажил лазерный ожог, Стений шагнул к начальнице смены:
— Вы хотели меня видеть, лейтенант?
Офицер повернулась в кресле. На ее лице читалось напряжение, которое можно было бы списать на обычный подсознательный страх перед Астартес. Но Стений, будучи ветераном I легиона, видел обман даже в мельчайших его проявлениях. Попытка женщины скрыть внутреннюю тревогу его не удивила и не расстроила. Добрая треть постов и рабочих станций вокруг пустовала. С людьми, прежде их занимавшими, расправились Темные Ангелы, и никто не объяснил ей почему. Памяти о кравах и об учиненном ими хаосе не должно остаться даже у тех, кто оказался в гуще событий, — так повелел примарх.
В подобных обстоятельствах любой бы насторожился. Сам Стений, впрочем, настороже был всегда.
— Авгуры дальнего действия зафиксировали сигнатуры варп-перехода у точки Мандевиля на севере системы, — после секундной паузы доложила женщина. — Судя по идентификаторам, это «Низвергшийся гнев».
— Корабль магистра Алайоша.
— Нас вызывают, господин.
— Подключите.
Офицер нажала на кнопку.
Динамики, установленные на опорных колоннах по углам мостика, разразились шипением. Система проецировала звук с четырех сторон, создавая ощущение, будто слушатель находится в самом центре происходящего на другой стороне. Помехи постепенно ослабли, и, хотя полностью они не исчезли, благодаря тонкому чутью космодесантника Стений сумел разобрать, что теперь слышит обрывочные шумы поврежденного звездолета. В шипении открытого канала перекликались треск искр, стрекот разбрызгивателей и вой аварийных систем. А скрежещущий визг на фоне явно принадлежал адамантиевой пиле, вгрызающейся в обрушенную переборку.
— Магистр? — уточнил воин. — Говорит Стений, кастелян «Непобедимого разума».
— Это Алайош, командир Девятого ордена. — Даже через вокc в голосе чувствовалась сильная боль, чуть притупленная ускоренными регенеративными процессами организма и истощением от недостатка сна. — Где магистр Дариил?
— Долгая история.
— Быть может, однажды я ее услышу.
— Быть может, — согласился Стений.
— Знал бы ты, в каких битвах мы сами побывали, брат.
— Пусть ваши воины не расслабляются. Примарх отзывает войска с Муспела и готовит флот к отбытию. Для восстановления Согласия сюда направлена Пятьсот семнадцатая экспедиция, а до того столицу будут удерживать части вспомогательной ауксилии.
— Но нам нужно минимум две недели хотя бы на ремонт основных систем.
— Лев уже отдал приказ.
Алайош тяжело вздохнул.
— Что ж, тогда мы будем готовы. Верность и честь, брат.
— Верность и честь.
На этом магистр 9-го ордена оборвал связь, а внимание Стения жестом на себя обратила лейтенант.
— Нам поступают другие вызовы, господин.
— От Девятого?
— Нет, господин.
Новый кастелян «Непобедимого разума» посмотрел над головой женщины, буквально парой движений глаз охватив весь массив данных и отчетов на ее посту. Сейчас в систему одна за другой входило несколько независимых ударных групп. Учитывая превратности путешествий в варпе и относительность времени в таком беспокойном регионе, как Вурдалачьи звезды, слаженность происходящего особенно впечатляла. Казалось, вся Четвертая экспедиционная флотилия, разделенная примархом еще до формирования Две тысячи третьей и отправления к Муспелу, возвращалась для общего сбора. Стений перебирал в памяти судовые идентификаторы, отмечая, каких недостает. Большинство прибывающих кораблей было сильно повреждено, многие еще горели и двигались в глубь гелиосферы на минимальном ходу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Задумавшись о тех событиях, что произошли в их отсутствие и по воле Льва еще произойдут, воин улыбнулся.
— Господин? — обратилась к нему офицер.
— Подключите ближайший корабль.
Женщина протянула руку и вновь нажала на кнопку.
— Капеллан Немиил на борту «Черного когтя», говорит Стений…
II
Было темно.
Мрак ощущался не просто как отсутствие света, но как нечто фундаментальное, даже духовное. Тени не имели глубины, голый камень под бронированными коленями молившегося — рельефа. Дымок от курильниц и свечей, развешанных по стенам камеры в форме розы, колыхался будто нехотя, устало, а в воздухе плыли слабые и пустые запахи. Шевелившие капюшон дуновения ветра вообще казались чем-то эфемерным — скорее, отголоском давно угасшего бриза или воспоминанием о шквале, которому только предстояло подняться. Закрой глаза, он мог бы снова очутиться на полузабытой высокой стене, и в нос бы ударил насыщенный сосновый аромат, и ушей бы коснулся густой звук леса…
Но его глаза были открыты, мир — темен, а шелест исходил не от деревьев, а от окружавших его кольцом грозных рыцарей в рясах с покрытыми головами.
Молившийся их не знал.
— Где я?
— Снова на корабле, брат.
— Мы победили?
В голове не всплывала конкретная битва, но он точно помнил, что участвовал в сражении, — в конце концов, он ведь воин. Он помнил свет — жесткий, пронзающий свет — и огонь, изжигающий разум.
— Мы — Первый легион, — произнесла стоявшая ближе всех фигура. Рыцарь излучал тусклую ауру, а эхо его судьбы долетало призрачным шепотом лесного ветра. На шее воина поверх рясы висел серебряный с пер-ламу гром талисман. — Мы всегда побеждаем, даже если об этом больше никто не знает.
Молившийся опустил глаза. О каменные плиты терся подол его чистого белого стихаря. Он взирал на собственные согнутые колени, когда из-за кольца возник высокий рыцарь, шагнул к нему и прикрепил к наплечнику простой серебряный венок безо всяких эмблем и надписей.
Молившийся поднял взгляд:
— Что это, брат?
— Следует чтить деяния героев прошлого, даже если их битвы тускнеют в памяти, — изрек рыцарь. Его глубокий голос очаровывал. Цитата из «Размышлений» звучала знакомо, однако когда и от кого он впервые ее услышал, оставалось загадкой. — Люди не вечны и обречены на забвение, но совершенные ими подвиги воплощают собой их отвагу, что живет в последующих поколениях до тех пор, пока память о заслугах героев хранит хоть один человек.
Молившийся вздрогнул.
Он помнил полет к Муспелу. Помнил высадку на Ункус. Помнил, как держал оружие. Он помнил…
— Что я сделал, чтобы заслужить такую честь?
Рыцарь сбросил с головы капюшон.
— Исполнил свой долг, — ответил Лев.
«Император Сомниум»
— Жаль, что твои войны не позволили тебе принять участие в Триумфе, — сказал Император. — Братьям тебя не хватало. Особенно Хорусу.
— Он знает, что я бы присутствовал, если бы мог, — ответил Лев гораздо резче, чем когда бы то ни было в присутствии отца.
— Ты обеспокоен, — изрек Повелитель Человечества.
— Империум торжествует, но эта победа пуста. Один великий триумф Хоруса еще не вернул нам Галактику.
— Вспомни мои слова, сын. Улланор — всего лишь очередной наш успешный шаг.
— Тогда зачем вся эта напускная пышность?
— Затем, что некоторые без нее не могут. Они не способны принять конец одной эпохи и вступить в следующую без пафосного празднества, которое должно придать значимость моменту. Героям нужно раздать венки по заслугам, генералов осыпать медалями и высокопарными титулами… Некоторым хочется признания, им важно видеть себя частью чего-то большего.
