ложечку на блюдце, она деловито кладет ногу на ногу и хмыкает:
— Считаешь, хорошо меня знаешь? Ты заблуждаешься, Рита. Иначе раскусила бы меня еще в день нашего знакомства. Да-да, не пучь глазки. Я с самого начала тебя использовала. Осуждаешь? На себя посмотри. Мы, Рита, живем в мире вытеснения слабых особей. Или ты, или тебя.
— Я была несчастной женой безмозглого картежника, — напоминаю я. — Ты не могла меня использовать. Позже продалась.
Она снова смеется. Водит ногтем по салфетке и вздыхает:
— В тот самый момент, как я тебя впервые увидела, я по твоим глазам поняла, что ты святоша образованная. Диплом, принципы, благие цели — все дела. Значит, и предки при бабках, в серьезных кругах вертятся. А я никогда никакими связями не брезговала. Хрен знает, что завтра случится, и к кому выгодней обратиться будет. — Мадлен оглядывает меня с презрением и сожалением. — Ты всегда бесила меня своей правильностью. Так что я ни на секунду не жалею, что предала тебя.
— Ты еще хуже, чем я думала.
— О, уже не подруги? Быстро ты забыла, кто тебя по головке гладил, когда ты в шлюху превратилась. Мамочка-то, наверное, до сих пор не знает, от какой пылкой любви Саша на свет появилась?
— Расскажи ты, — спокойно отвечаю я, после каждой ее реплики все меньше ненавидя ее и все больше ей сочувствуя. Она же совершенно несчастна. Погрязла в гадких делишках так, что все вокруг не в радость. — Как рассказала мне о моем рождении. Долго подмывало?
— Напротив, — скалит она свои белоснежные клыки в окружении алой помады, — мне было в кайф смотреть на тебя и думать, какое оружие у меня припасено. Представлять, как собью твою спесь, когда ты узнаешь, что ты приемная и не заслуживаешь то, что имеешь и не ценишь.
— Ах, вон где собака зарыта. Зависть, Мадлен, плохое качество.
— Ты повязана с Богатыревым. Чему тут завидовать?
— А ты с Разумовским. Взяв во внимание все это, — указываю на папку в своих руках, — замечу, что ты повязана куда крепче. Поделишься, как спуталась с ним?
— Да это и не секрет. Больше. — Мадлен подносит чашку к губам и глотает кофе. — Помнишь, когда я впервые пришла к вам в офис? Ты тогда только устроилась на работу, и у вашего гендиректора были терки с одним конкурентом. С тем самым Разумовским, Рита. Мои романы всегда были бизнесом. В том числе и этот. Толстый кошелек — вот что меня заводит куда больше шкурной дружбы двух змеюк. Ни в какое грязное дело я не впутывалась. Моей задачей было помочь ему убрать конкурента, чем я и занялась, устроившись к вам в компанию. Это я сливала инфу и срывала сделки. Но этот урод, ваш гендиректор, держался до последнего. В одиночку мне было сложно, и тогда у меня появился партнер — Ярослав.
Чувствую, как на моем лице дергается нерв. Мадлен это замечает и тут же поблескивает глазами. Удовольствие получает от моей боли.
— Парень, рожденный вне брака и всю жизнь получающий от папаши только чеки на более-менее сносное существование, готов был душу продать за виллу в Майами и собственный, хоть и небольшой бизнес. Яру очень хотелось успеха, как у других детей Разумовского. А тот хитрец. Припас бастарда для темного дельца. Кто свяжет их фамилии в один узелок? Только все полетело к чертям, когда этот идиот в тебя втрескался. Как мальчишка, ей-богу, — язвит она. — Самое противное, Рита, что он о тебе все знал. Я рассказала ему о твоем бывшем муженьке-игроке, о том, как ты была бесплатной шлюхой Богатырева и залетела от него, как делилась со мной своими мыслями и чувствами. Но это его не остановило. Велел не вмешиваться в ваши отношения. А хуже всего, что незадолго до смены руководства заявил, что выходит из игры. Не надо ему ни заграничный дом, ни бизнес, ни деньги. Я бы его уничтожила за такое, а Разумовский сжалился. Сын же.
— Тебе не понять. Тебе чужды родительские чувства.
— Кто бы говорил. Рита, ты же влюблена в работу и мужиков. Ты сама себя матерью-то чувствуешь?
Телефонный звонок отвлекает меня от разговора. Приняв вызов, взглядом отыскиваю маму на другой стороне улицы. Счастливая до слез, она держит Сашу за руку и одобрительно кивает мне.
— Я забрала ее, Рит. Мы зайдем в торговый центр, чтобы оставаться на глазах у людей. Подождем тебя там.
— Хорошо, — облегченно выдыхаю я, заметив, что у Саши вполне бодрое настроение. На ней новое платьице и темные очки, в руке игрушка. Мадлен постаралась избавить себя от лишних хлопот, притворившись любящей крестной.
Швыряю ей документы, сраную записку и ее кнопочный сотовый. Мне от нее ничего не нужно.
В поле зрения сразу появляется двое шкафообразных громил с одной стороны, и двое — с другой. Возможно, есть еще, мне некогда всех разглядывать.
Теперь улыбаюсь я:
— Правильно ты говоришь, Мадлен. Я повязана с Богатыревым. Но разница в том, что он меня любит, а ты для Разумовского одна из. Ты ничем не отличаешься от этих безликих амбалов. Каждый из вас — шестеренка в его механизме. Ты заменимая. Я — нет.
— Чего только человек не скажет, оправдывая свое поражение. — Она кладет на стол черную коробочку с мигающей лампочкой индикатора. — Напрасно радуешься, если думаешь, что принеся с собой жучок, смогла записать наш разговор. До чего техника дошла. — Вложив документы в кейс, она защелкивает его и подает подошедшему громиле. — Прощу тебя по старой дружбе. Сделаю вид, что ты выполнила все условия сделки. — Встав, надевает солнцезащитные очки и глубоко вдыхает: — Какой прекрасный день. Правда, Рита?
— Самый лучший, — бесцветно отвечаю я, отвернувшись.
Только что умерла моя единственная надежда отвоевать фирму Богатырева. Но моя дочь наконец-то в безопасности. Пожалуй, да, сегодня прекрасный день.
— Прощай, Рита, — отвечает мне Мадлен, протянув ладонь для пожатия.
Я не реагирую. Сдерживаюсь, чтобы не плюнуть в нее.
— Как хочешь. — Возле меня брякает связка ключей. — От твоей машины. Вчера ее увезли на эвакуаторе. Заберешь со стоянки. Штраф, разумеется, за твой счет. К тому же ты мне должна за мою тачку. И за кофе заплати, будь добра. — Забирает прибор и свой клатч и уходит, оставив меня один на один с мыслями, что я стала виновницей краха целой компании.
Десятки людей останутся без работы. У них семьи, кредиты, ипотеки. И вся надежда на Богатырева. Надеюсь, он знает что делает…
Я долгих минут пять сижу в одиночестве, слушая шум улицы и новый хит всех чартов.
