Толмачев взмок, но держался хорошо и по репликам начальника Управления чувствовал, что тот доволен его ответами.
— Сдаюсь, — сказал наконец старик, вскидывая вверх тонкие синеватые руки, похожие на птичьи лапки. — Вы нас полностью убедили в жизнеспособности плана по предотвращению… Мы его принимаем в целом. А детали, Виктор Константинович… Ну, это уж на ваше усмотрение.
Генерал-полковник тут же положил перед стариком план и дешевую авторучку.
— Тогда подпишите — и с Богом, по коням!
— Подписать? — удивился старик. — В каком качестве?
— В качестве заказчика, — без улыбки сказал генерал. — Смету и проект утверждаю.
— Вы… серьезно? — тихо спросил старик.
— Серьезней некуда, — кивнул генерал. — Без вашей подписи этот план — чистая самодеятельность, подпадающая под целую кучу статей Уголовного кодекса. А я с законом в догонялки сроду не играл.
— Ну что ж… — пожевал губами старик.
Он поправил очки, взял ручку и аккуратно написал на титульном листе плана: «Согласен». Поставил число и витиевато расписался.
— А мой автограф не требуется? — спросил Эдуард Геннадьевич с уже привычной иронией.
— Ваш — нет, — ответил начальник Управления.
— Почему, позвольте спросить?
— Позвольте вам не отвечать. А то обидитесь.
— Как хотите, — досадливо сказал Эдуард Геннадьевич и поднялся. — Полагаю, мы решили все, что запланировали.
И стремительно пошел на выход — высокий, сильный, в белой рубашке с пестрым модным галстуком. Настоящий теннисист.
Старик, кряхтя, тоже начал выбираться из-за стола.
— А пообедать? — не очень настойчиво спросил генерал-полковник.
— У меня диета, — мягко улыбнулся Александр Яковлевич. — И все же… Почему вы не захотели, чтобы он тоже подписал план?
— Видите ли… Потом, в случае чего, он скажет, что автограф у него под пытками вынули.
— Да, — вздохнул старик. — Колючий вы человек, Виктор Константинович, колючий. Недаром, помнится, генсек мне жаловался на вас. И еще… Все эти намеки на зарубежное влияние… Они вызывают идиосинкразию у большинства общества.
— Но доклад не предназначен для общества. Даже для его меньшинства.
— И тем не менее. Не слишком ли вы демонизируете роль фактора внешнего давления на нашего уважаемого президента?
— Нет, не слишком, — резко сказал начальник Управления. — И вы это хорошо знаете. Что до меня, эти факты уже в печенках сидят!
— Ну, будьте здоровы, — сказал старик и коротко всем поклонился. — Спасибо, товарищи, за работу.
В открытых дверях показалась охрана. В полной тишине Александр Яковлевич ушел.
— Жрать хотите, орлы? — спросил генерал-полковник свое воинство. — Я быка съем! Как будто на себе пахал, честное слово.
Он пересел к стене и стукнул кулаком по нарисованной дороге на ржаном поле. В углу открылась неприметная дверь, и появился генерал Грищенко — худой, усатый и залысый. Одет он был по-цивильному — белая маечка с надписью «Лос-Анджелес лайонс», джинсы и кроссовки. Грищенко работал заместителем генерал-полковника и курировал отделы Управления, связанные с экономикой.
— Здравия желаю, — сказал Грищенко.
— Давно не виделись, — отозвался Савостьянов.
— Присаживайся, Сергей Федорович, — сказал начальник Управления. — Насчет обеда распорядился? Ну и молодец.
Вошли два мальчика в белых косоворотках, перетянутых красными кушаками, и принялись метать на стол… Генерал-полковник выпил стопку ледяной водки, закусил груздем и спросил у Грищенко:
— Все слышал, Сергей Федорович?
— Все, Виктор Константинович.
— Как считаешь, наш дорогой друг Александр Яковлевич был искренен?
— Не думаю. Не тот человек. Но он примиряется с обстоятельствами. Деньги перевел сполна. Как и договаривались.
— Счета отследили?
— Конечно. Любопытная складывается цепочка.
— Вот Савостьянов когда-нибудь подергает за цепочку. А сейчас такой вопрос, Сергей Федорович: сможем ли мы держать счета под контролем, не возбуждая подозрений?
— Без проблем. Толмачев, тебе слово.
— Да, в нашем отделе соответствующую методику разработали, — подтвердил Толмачев, откладывая ложку.
— В каком — вашем? — сварливо спросил Савостьянов. — Ты где уже месяц работаешь, голубь?
— Отстань от парня, — попросил генерал-полковник. — А ты, Толмачев, хорошенько жуй. Жуй и рассказывай.
Начальник Управления выслушал пространные объяснения Толмачева и засмеялся, поигрывая стопкой:
— А отдел, значит, называется — по борьбе с преступлениями в сфере экономики? Юмористы у тебя сидят, Грищенко… Прекрасно! Александру Яковлевичу будет не до юмора, когда мы ему краник перекроем.
Обед закончили в молчании. Генерал-полковник приказал референтам подождать на улице.
Разомлев от фирменных угощений и холодной водочки, Толмачев покуривал в тенечке, повесив пиджак на сучок. Вдалеке перекликались гудками электрички, а над головой возились птицы. С сосны упала старая разлапистая шишка. Кабышев дремал на заднем сиденье машины. Никуда бы отсюда не ехать, подумал Толмачев. Зачем люди дерутся, подличают и подставляют друг другу ножки, когда жизнь коротка, а лето быстротечно?
Между тем в светелке за столом разговор шел серьезный.
— Когда едешь в Поваровку? — спросил начальник Управления у Грищенко.
— Завтра. Думаю, это будет серьезное сборище.
— Да, мне уже доложили, как МТБ обеспечивает его безопасность. Передашь Ткачеву план оперативных мероприятий. Кстати, замечательный документ — даже с визой старика.
— Не понял, Виктор Константинович… Ведь мы собирались подсунуть Ткачеву другой план!
— А это и есть другой. Я его подменил перед тем, как дать старику на подпись. Оперативник должен знать такие фокусы.
— Но тогда настоящий план остался без визы?
— Ты не поверишь, Сергей Федорович, но рыдать по этому поводу я не намерен. Проведем операцию — дай команду осторожно готовить к скупке участки, которые мы наметили в прошлый раз.
А ты, Савостьянов, прикрой контакты Грищенко.
— Хорошо. Под какой крышей вести скупку?
— Никакой крыши! Хватит. Это наша земля, земля Управления. Мы, дорогой Сергей Федорович, просто возвращаемся. Первых христиан, если знаешь, тоже гоняли — триста лет с чем-то подряд.
Пока император Константин… Впрочем, Константинов у нас нет. К сожалению. Остались одни «серые кардиналы». Ладно, пусть они пока думают, что мы крестимся исключительно под их скучные проповеди. В преферансе, друзья, главное — держать вежливую морду. И набирать взятки, набирать!
— Можно задать один деликатный вопрос? — спросил Савостьянов. — Александра Яковлевича мы… потом когда-нибудь… повесим или расстреляем?
— Зачем? Ты же культурный человек, Юрий Петрович, в галстуке ходишь, книжки читаешь… Не будем мы ущемлять старика, не будем. Достаточно восстановить Музей Ленина, а Александра Яковлевича посадить его директором. Конечно, элемент садизма в таком варианте есть, но по крайней мере никто не упрекнет нас в людоедстве.
21
«11 августа в префектуру Северного округа были вызваны главные начальники подразделений милиции и внутренних войск… Им были даны указания — развернуть на милицейских базах иногородний батальон из числа оперативного резерва МВД.
Всего в округе будет размещено несколько тысяч личного состава оперативного резерва…
Первые подразделения внутренних войск начнут прибывать в Москву в понедельник 16 августа.
Размещение иногородних батальонов внутренних войск планируется и в других префектурах.
Местом их дислокации станут казармы Московского округа МВД. Командующий этим округом Аркадий Баскаев это никак не комментирует…
10 августа г-н Ельцин пообещал, что в сентябре проблема власти в стране будет решена. Кем?»
Служба безопасности «День». «Когда верстался номер». «День», 1993, 15 августа.
Земля, украшенная цветущим разнотравьем, раскручивалась за окном электрички. Ветер, пропахший теплом полян и перелесков, проносился по вагону, теребя газету, которой Толмачев прикрывался от яростного света. Еще не было девяти часов, а солнце уже ощутимо прижигало даже сквозь замызганное стекло.
Он ничем не отличался от прочего вагонного люда, который в это утро покидал Москву. Толмачев был обряжен в выцветшие джинсы с бахромой на брючинах, в распашонку в серую клетку и синий американский картузик с длинным козырьком. На коленях он держал старый коричневый рюкзак с заскорузлыми кожаными лямками, а на рюкзаке, небрежно сложенная, валялась выгоревшая куртка из тонкого зеленого брезента, какие любят носить изыскатели, строители и лесники. Довершали наряд коричневые башмаки на ребристой подошве — «траки». Их-то, башмаки эти, дольше всего искали на складе группы внедрения, потому что у Толмачева дома не оказалось никакой туристской обуви, кроме чугунных кирзовых сапог, годных лишь для осенних грибных походов.
