чувство взволнованности, с которыми художник пишет своего героя и включает нас в движение тех событий, которые должны произойти.
Полотно венецианца Паоло Веронезе 2-й половины XVI века «Воскресение Христа», в отличие от двух предшествующих картин, по колориту очень светлое: розовые, голубые тона. Мы знаем, что Веронезе – один из самых праздничных художников эпохи Возрождения, и тем не менее, имея в виду ту тему, к которой он прикоснулся, неожиданно видеть столь энергичную в соотношении с человеческой судьбой жизнь природы. Ни в одной из этих трех картин еще не произошло подлинного погружения человека в окружающий его мир, но движение навстречу друг другу, стремление сочетать и каким-то образом соединить эти жизни – жизнь природы и жизнь человека – мы уже ощущаем.
Северная Европа
В XV–XVI веках процесс Возрождения коснулся не только Италии, но и Северной Европы. Правда, здесь он проходил по-другому. Это был самостоятельный путь развития, не такой, может быть, радикальный и решительный, как в Италии, потому что на севере средневековое мировоззрение сохранялось дольше. Очень важно, что все искусство Северной Европы было демократичнее и сильнее связано с фольклором, даже в чисто религиозных композициях. Северные художники, открывая новое, переосмысливали готическое искусство, а не отказывались от него. Человек для них был частью мироздания, а не его основой, к чему пришли итальянские мастера. Когда мы говорим о Северном Возрождении, мы имеем в виду развитие культуры и искусства прежде всего в Германии, Нидерландах и во Франции.
Художники Северного Возрождения, так же как и итальянцы, в XV столетии отказались в большинстве случаев от золотых фонов в картинах, иногда оставляя какие-то детали, скажем, золотые нимбы, то есть свечения вокруг голов изображаемых ими святых. Они постепенно, может быть, не так энергично, как в Италии, но овладели искусством перспективы. В Пушкинском музее хранится замечательная коллекция картин художников Северного Возрождения, на примере которых видно, как развивалось взаимоотношение человека и природы в этих странах.
В отличие от итальянских мастеров, северные художники гораздо более внимательны к природе и к изображению природных явлений, динамичнее соединяют передние и задние планы в картинах. Это хорошо прослеживается в работе художника круга Мартина Шонгауэра «Встреча Марии и Елизаветы» – этот фрагмент алтаря датируется самым концом XV века. У нас находятся еще два фрагмента этого алтаря, они происходят из собрания князей Вяземских и хранились в усадьбе Остафьево под Москвой. В этой картине художник очень внимателен к разработке пейзажа: здесь и образы так называемой второй природы, то есть архитектурных строений, здесь изображена рощица и птицы, но вместе с тем фигуры традиционно вынесены на передний план и не связаны непосредственно с пейзажем.
Аналогично показывает тему взаимоотношений человека и природы немецкий Мастер легенды о святом Георгии, работавший между 1470 и 1480 годами. В Пушкинском музее хранится его цикл картин на тему «Жизнь святого Эгидия». Святой Эгидий был отшельником и жил, питаясь молоком лани. На больших картинах-иконах, створках алтаря, изображены эпизоды его истории. Каждая икона двусторонняя – на одной стороне рассказана история о том, как святой Эгидий был ранен во время охоты короля. Король охотился и выстрелил в лань Эгидия, но попал в самого святого, поэтому он изображен со стрелой в груди. Эгидий чудесным образом исцелился, что тоже показано художником, и стал настоятелем монастыря. Недалеко от Эгидия мы видим источник, видимо, он забил в честь исцеления святого. Картина поражает приветливостью в отношениях между пейзажной частью и той частью, на которой изображены герои легенды. Лошади, собаки, люди, деревья, горы, монастырь – все это в гораздо большей мере сливается в какой-то единый мир, чем в картинах итальянцев того же времени. Я бы сказала, что в картине звучит лирическая нота. На одной из сторон второй пары этих алтарных композиций изображен святой Эгидий, раздающий имущество бедным. Здесь опять-таки достигнута незнакомая итальянской живописи связь между фигурами и природой. Бедные люди и святой стоят на переднем плане, но они уже не отделены от фона – они находятся возле дома, за которым расстилается мирный пейзаж.
Очень любопытна картина неизвестного художника, его называют Монограммистом АВ, «Бегство в Египет» середины XVI века. На переднем плане изображена Мария с Младенцем Христом верхом на ослике, перед ними идет Иосиф, причем он изображен со спины, и мы видим, как он уходит в глубь картины. И это только одна неожиданность этой работы. Необычно здесь в первую очередь то, что действие происходит зимой – герои движутся по снежной дороге среди северных хвойных лесов. Несомненно, перед нами никак не традиционное прочтение сюжета, когда герои бредут на фоне южного пейзажа или по пустыне, а изображение того мира, который знал художник и в котором он сам жил.
Новой связи персонажей и природы добивается немецкий художник XV–XVI веков Матиас Герунг в картине «Аллегория любви». Здесь изображено несколько сюжетов: суд Париса, когда Парис выбирает самую красивую из трех богинь, купание Вирсавии, которой пленился царь Давид, а также история легендарных возлюбленных Пирама и Тисбы. Над всеми сюжетами изображен Амур с завязанными глазами, стреляющий из лука. Любопытно, что все группы распределены в пейзаже, то есть они находятся уже не на переднем плане, а занимают разные позиции на разных планах, углубляясь в природное пространство.
Одним из очень тонко и остро чувствующих, особенно лесную природу, художников был великий немецкий мастер Лукас Кранах Старший. В Пушкинском музее есть несколько его картин, но «Мадонна с Младенцем», исполненная около 1520 года, захватывает зрителя необыкновенно острым чувством горной природы. Эта картина в свое время была испорчена, была отрезана ее правая часть, она была укорочена, но тем не менее пейзаж в левой от Мадонны стороне производит очень большое впечатление. За спиной Мадонны изображен северный хвойный лес, далекие горы. Кажется, что вся сцена происходит в беседке, увитой виноградной лозой, в руках Мадонна и Младенец тоже держат гроздь винограда, а это – один из важных элементов таинства причастия. Существуют разные интерпретации этой работы, но для нас важно, что Кранах поместил персонажей на фоне северной природы: лесов, озер и какой-то условной фантастической горы с городом или замком у подножия. Даже в этом фрагменте картины персонажи сильнее связаны с фоном, чем мы это видели раньше.
Еще одна картина Кранаха «Адам и Ева. Грехопадение» также наполнена природой. Перед нами библейский рай, но расположенный среди хвойного леса. На переднем плане изображены Адам и Ева, над ними дерево с райскими плодами – яблоками, в ветвях которого вьется змей-искуситель, а вокруг них звери: олени, лев, птицы, зайцы. Опять-таки мы видим характерное для
