только хранение и распространение революционных и социал-демократических сочинений, но даже воспрещается, чтобы устранить любые обходы и нежелательные попытки в этом направлении,
всякое участие в каких-либо
союзах, собраниях, празднествах и сборах денег без предварительного разрешения со стороны начальства. Кроме того, лицам, состоящим на действительной военной службе — и это в особенности характерно для той бесцеремонности, с которой милитаризм преследует свои цели, и неуважения чести и чувства достоинства своих «ребят», — предписывается немедленно доносить командованию о всяком дошедшем до их сведения случае обнаружения в казармах или других служебных помещениях революционных и социал-демократических сочинений. В результате германский милитаризм самовольно создал себе особую уголовную защиту от внесения в действующую армию социал-демократического или вообще антимилитаристического яда, как бы легален он ни был и не имел ничего общего с агитацией за отказ от повиновения. Эта защита далеко превосходит даже пресловутый шведский закон о «наморднике». Доносы, относящиеся всюду к числу гнуснейших пороков, возводятся здесь в служебный долг; кто не донесет, того посылают в тюрьму за неисполнение приказов начальства!
Но для того чтобы переполнить чашу, в соответствии с тем же приказом особо устанавливается, что эти запреты и приказания распространяются и на лиц, призываемых на учебные сборы и контрольные собрания. Конечно, в данном случае перегибают палку. Ибо попросту невозможно добиться исполнения этих приказов и проверить, действительно ли люди, призванные на учебные сборы, порвали, например, на это время свою связь с профессиональными союзами и другими так называемыми революционными организациями; нельзя думать, что они на это время перестанут быть подписчиками рабочих газет (технически вообще невыполнимая вещь), даже выбросят хранящуюся у них дома революционную литературу и перестанут читать ее. Между прочим, автору настоящей книги стал известен случай, имевший место в 1905 г., когда военный суд в Потсдаме приговорил рабочего к продолжительному лишению свободы, так как он вечером того дня, когда проводился контрольный семинар, принял участие в собрании своего профессионального союза. Напротив, безрезультатным оказалось возбужденное в 1904 г. перед уголовным судом Потсдама обвинение против рабочего, который послал одному знакомому унтер-офицеру социал-демократическую газету, содержавшую некоторые соображения по поводу плохого материального положения унтер-офицеров; в этом случае обвиняемый был оправдан.
О том, насколько строго приказ Госслера выполняется по отношению к солдатам, состоящим на действительной службе, дают представление, например, имевшие место случаи, когда в отношении солдат, подтвердивших свои социал-демократические убеждения в ходе служебного опроса или даже в ходе выступления на суде под присягой, причем с осторожной оговоркой о приверженности к этим взглядам только до вступления в армию, военные суды выносили обвинительные приговоры. Это представляет собою явно грубо противозаконное и антиморальное действие.
Напомним здесь также о знаменательном во многих отношениях деле полковника Гедке, который, будучи офицером запаса, был лишен права ношения мундира за то, что он при обсуждении вопроса об убийстве сербского короля высказал соображение о том, что для офицера при известных обстоятельствах обязанности по отношению к родине могут стоять выше обязанностей по отношению к монарху. Уголовные и полицейские преследования против союза учащейся и рабочей молодежи Кенигсберга летом 1906 г., last not least (последний, тем не менее важный) опубликованный в начале октября 1906 г. в печати тайный приказ прусского военного министра по вопросу об определении характера и объема социал-демократической антимилитаристической пропаганды, приказ, который, конечно, отражал в себе одновременно и страх и нечистую совесть господствующих классов, а также антисоциал-демократическая инструкция генерала фон Эйхгорна, — все это в одинаковой мере относится к рассматриваемому вопросу.
Естественно, что эта чувствительность в отношении антимилитаризма имеет такой же международный характер, как и сам капитализм и милитаризм. Реакция на антимилитаристическую деятельность повсюду, как это показано в другом месте, является резкой и жестокой.
Более подробного изложения заслуживает также внесенный «полусоциалистом» Стаафом в мае 1906 г. шведский закон «о наморднике», направленный против антимилитаристической агитации, который был принят первой палатой без всяких прений, а второй палатой — после оживленных прений, но, тем не менее, подавляющим большинством голосов. Этот закон мы должны рассматривать как в принципе согласованную на будущее время форму «законодательной» борьбы против антимилитаризма. В соответствии с этим законом чрезвычайно усилены меры наказания за некоторые преступления против общественного порядка, например за устное или письменное подстрекательство к совершению наказуемых деяний: закон повысил максимальное наказание с двух лет тюрьмы до четырех лет каторжных работ. Далее, он вводит наказуемость за «восхваления» преступных деяний и призывы к неповиновению закону или законной власти, поскольку это делается через органы печати, и дает право воинским начальникам конфисковывать и передавать специальным органам сочинения, имеющие своей явной целью подорвать у солдат чувство долга и повиновения. Наконец, он предоставляет военным командирам право воспрещать солдатам посещение собраний, если можно предположить, что там будут произноситься речи, создающие опасность для дисциплины. О плодах этого закона мы уже говорили выше.
Мелье прав: повсюду реакция объявляет казарму священной и неприкосновенной, повсюду она рассматривает антимилитаризм как государственную измену. Когда же Мелье делает замечания относительно Франции, указывая, что яростные нападки на антимилитаризм исходят из храма золотого тельца, с биржи, со стороны международного капитала, который лицемерно подымает свой голос в защиту интересов «отечества», то эти замечания правильны и для современной Германии, однако с теми ограничениями, которые вытекают из нашей своеобразной монархически-бюрократическо-аграрной разновидности капитализма.
В высшей степени интересным доказательством чувствительности по отношению к антимилитаризму и вместе с тем доказательством того преобладания, которое получила функция милитаризма против внутреннего врага по сравнению с его функцией против врага внешнего, служат заявления германского кайзера (который уже в своих речах от 26 января 1895 г. и 22 марта 1901 г. призывал к борьбе против социалистических стремлений молодежи к образованию), сделанные французскому журналисту Гастону Менье в 1906 г. Кайзер охарактеризовал в данном случае антимилитаризм «как международный бич» и при этом специально сослался на французский антимилитаризм, т. е. антимилитаризм, который якобы намеревается ослабить боеспособность и подготовленность французской армии, армии нашего «злейшего врага»! Немного недостает, чтобы создать международную «анти-антимилитаристическую» лигу.
IV глава. АНТИМИЛИТАРИСТИЧЕСКАЯ ТАКТИКА
Сам по себе антимилитаризм не имеет ничего пролетарско-революционного, и вместе с тем он не является также чем-то специфически буржуазно-капиталистическим. Достаточно вспомнить о прошлых примерах, например, о русских декабристах и о буржуазно-националистическом катехизисе солдата Эрнста Морица Арндта в сентябре 1812 г., который открыто призывал солдат к бунту против изменников-князей. Убедительным примером из нового времени является русская революция. Но здесь мы имеем в виду ограничиться только антимилитаризмом в капиталистических государствах.
1. ТАКТИКА ПРОТИВ ВНЕШНЕГО МИЛИТАРИЗМА
Конечной целью антимилитаризма является устранение милитаризма, т. е. упразднение армии
