— Итак, дети. — слегка заикаясь от кофе по-ирландски, произнесла биологиня Матюшина перед притихшим классом. — Сейчас я продемонстрирую вам опыт средневековых алхимиков. Вы увидите, что получение человека в колбе невозможно, по крайней мере, теми средствами, которые использовали средневековые неучи.
Учительница разложила на столе в блюдечках разные ингредиенты, которые она вычитала из книги, и стала один за другим засыпать их в непрозрачную пластиковую банку пяти литров в объёме.
— Итак, мы всё положили в сосуд… — сверилась со списком биологиня.
— Прошу заметить, не все. — подал с задней парты голос Косицын.
— Да? — удивилась Вакуоля. — А что же мы забыли?
— Вы забыли один важный элемент. — с улыбкой напомнил ученик. — Генную матрицу для выращивания тканей.
— Но, неужели ты, Косицын, веришь в этот предрассудок?! — вознегодовала Вакуоля, хорошо понимая, о какой матрице говорится в данном случае.
Ученики ехидно заулыбались, поскольку были не дураками и прекрасно понимали, о каком таком веществе идёт речь.
— Тогда опыт будет незавершён. — упорствовал сторонник предрассудков. — тогда вы, конечно, сможете сказать, что вырастить гомункула из неактивированной смеси невозможно.
— Но где же я возьму?! — возмутилась биологиня.
Ученики стали откровенно хохотать, весьма довольные сложностями средневековой науки.
— Обыкновенная слюна содержит ДНК человеческого организма. — серьёзно подсказал Косицын. — А вы что думали?
— Ах, это! — с облегчением воскликнула Вакуоля и под разочарованный ропот класса решительно плюнула в банку. — Так, что там дальше? А, надо поставить в тепло. Ну, сидеть тут трое суток и поддерживать температуру в водяной бане я не собираюсь. Так что можете считать, что опыт закончен.
— Да поставить банку на стул и придвинуть к батарее. — прогудел со своего места Чугунков.
— И что получится? — спросил Парамонов.
— Самогон получится. — уверенно ответил Чугунков.
— Из огрызков яблок?! — ужаснулся Макс Гринштейн.
— Н-надеюсь, вы не ожидаете, что в этой банке в самом деле вылупится человек? — осведомилась Матюшина у класса.
Но класс был глубоко уверен в алхимических способностях биологини. Во всяком случае, было сложно утверждать, что урок прошёл неинтересно, потому что дискуссия велась необыкновенно оживлённо.
* * *
Любовь Богдановна Осипова, учитель русского языка и литературы, испытывала давно забытое чувство беспокойства — забытое ещё со времён студенческой практики. Только в первые годы своей работы она боялась, что может потерять тетрадки, или пропустить ошибку, или поставить не ту оценку. Со временем она стала опытным учителем и могла даже не глядя определить, чью тетрадь она проверяет и какую оценку следует поставить. Вчера же она устала после напряжённого трудового дня — сказывались несколько замен вместо заболевших учителей. Так что Любовь Богдановна, чтобы не тратить зря время, одновременно проводила в заменном классе урок и проверяла тетради. Будучи очень занята, она не обратила внимания на странное ощущение: показалось ей, что тетрадок с сочинениями от восьмого «Б» несколько больше, и стопка несколько выше. Теперь же, на следующий день, она вспомнила об этом.
Дело в том, что учитель литературы неожиданно для себя обнаружила, что в этом дрянном восьмом «Б», который ей всунули в начале года, вовсе не так много идиотов, как она вначале ожидала — несколько сочинений показались учительнице весьма неплохими. Помнится, она даже поставила несколько четвёрок. И лишь дома вспомнила, что так и не посмотрела на фамилии.
Любовь Богдановна гордилась своей непредвзятостью и ставила оценки, не взирая на лица. Но, теперь её беспокоила мысль: а не попался ли в числе этих шести чётвёрок Косицын? А что? Язык у молодца подвешен, застенчивостью он не страдает, так что вполне мог толково изложить тему. Только ставить хорошую оценку ему не за что — не тот человек. Теперь вот надо до начала смены перебрать всю пачку тетрадей и выявить, кому же всё-таки она поставила четвёрки.
Придя в кабинет, Любовь Богдановна торопливо сбросила пальто на спинку стула и обратилась к ровной стопке тонких тетрадок, аккуратно стоящей на углу стола. Первое, что бросилось ей в глаза, это то, что стопка явно была меньше, чем вчера.
Волнуясь от дурного предчувствия, Любовь Богдановна пересчитала тетрадки и облегчённо вздохнула — всё на месте. Но, когда стала отыскивать те сочинения, за которые поставила четвёрки, снова пришла в недоумение — этих сочинений просто не нашлось.
— Что за чушь?! — в досаде воскликнула учитель, и стала сверять фамилии со списком в журнале. Вот будет замечательно, если обнаружится, что она потеряла чьи-то работы!
Как ни странно, все тетради оказались на месте — весь список класса, а работ с четвёрками не оказалось.
Поражённая этим фактом, учитель задумалась: может, кто прокрался в класс раньше неё и украл тетради? Но зачем? И кто? И как?
Она растерянно перебирала тетрадки с выведенными на лицевой стороне обложки тройками и нигде не находила тех четвёрок. Какая досада, что она не удосужилась заранее поинтересоваться именами! А ведь хотела поставить этих учеников в пример! В принципе, им можно было даже поставить и пятёрки, поскольку была раскрыта тема. Лишь корявые почерки портили картину. Теперь же, выходит, в классе нет вообще ни одной четвёрки.
Вздохнув, Любовь Богдановна стала перебирать тетради, отыскивая, кому бы можно переправить «уд.» на «хор.». Вот Платонова, кажется. недурно пишет. Вот Чугунков хорошо написал — четыре ему. Вот Максим Гринштейн по всем предметам учится хорошо — не стоит ему портить картину тройкой. И вообще, зря она так взъелась на этот восьмой «Б». Жаль только, что те тетради пропали. А, может, ей просто померещилось? Ведь она была занята выслушиванием ответов и проверкой сочинений одновременно. И всё же стопка точно была выше…
* * *
Тем же днём, ближе к четырём часам дня случилось некоторое странное происшествие в районе бывшего кинотеатра «Москва».
День был пасмурным и ветренным, по небу тянулись бесконечной чередой серые, нудные облака. Земля была покрыта грязным, мокрым снегом, по обочинам дорог скопились грязные лужи. Машины летели по дороге, спотыкаясь в колдобинах и выбрасывая из-под колёс тучи отвратительной жижи.
По обе стороны дороги образовались широкие полосы грязи. Редкие прохожие с опаской приглядывались к несущимся, как бешеные, иномаркам, забрызганным по самые дворники. Тротуары в этом месте были понятием очень условным, и прохожим практически не было спасения от автомобильных хулиганов. Автовладельцы знали это и время от времени без особой на то необходимости проезжали совсем близко от обколотых бордюров, поднимая в воздух разлетающеюся веером тучу грязи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
