Однажды ему довелось попасть в автодорожное происшествие, он тогда только начинал самостоятельно ездить на своей машине, и навыка управления у него ещё не было — на скользкой дороге его занесло и, пока он не справился с ситуацией, успело несколько раз развернуть вокруг своей оси и еле-еле не размазало о каменную стенку. Тогда его удивил один момент — во время самого происшествия он нисколько не испугался, не потерял хладнокровия и действовал быстро и уверенно. Но затем, когда всё уже было позади, его стало немилосердно трясти так, что он не сразу смог завестись и поехать дальше. И вот тогда-то он испугался по-настоящему. Вот и сейчас Мэта весьма заметно трясло, а в голове была каша, и она кипела. То есть, он просто был уверен, что голова у него перегрелась и кипит. Он осторожно потрогал холодными руками лоб — нормальный, тёплый, дым не идёт. Кошмар, о чём он думает! Ага, ты ещё крышу проверь, на месте ли — саркастически сказал он сам себе, а то, может, её уже нет — уехала! Однако полноценный сарказм не получился, так как машинально он поднял глаза в гору, явно отслеживая положение неустойчивой крыши. И сам себе сказал — ну, ты, совсем уже ничего не соображаешь, дурик. Чё, больше думать не о чем? Давай, думай, и решай, что дальше делать.
Да! И вот что странно — при всём при этом, его почему-то не покидало ощущение, что всё нормально, что всё здорово и прекрасно, и что дальше непременно будет ещё лучше, чем прежде, и все его теперешние проблемы сгинут в омут и больше оттуда не выгинут. Ну, в смысле, пупец им придёт. Полный.
Вот, блин! Сходил, называется на прогулку, проверил проблему свою психическую. Были у меня просто глюки и непонятки в душе, а теперь стали мегаглюки и меганепонятки. Правда, во всём хаосе этих невнятных мыслей и терзаний, он выделил один утешительный момент — непонятный синий огонёк, или попросту, Синий, не жил своей жизнью, а слушался его беспрекословно. Вернее, Мэт сам управлял им, так же спокойно и без напряжения, как, например, своей рукой — захотел, вселил его в «лохматую» точку, захотел — выселил. То есть, налицо контроль над ситуацией, хоть слабое, но всё же утешение. Кстати, а где эта «точка», куда делась? Сколько он ни всматривался в западную сторону, видно её нигде не было. Сплошная темень, и всё. Вот! Тоже странное явление — была, и нету. Почему была — вопрос. Почему нету — вопрос. И что это вообще такое — вопрос вопросов! Мегавопрос мегавопросов! А ответов-то, нет! Тю-тю-тю…
Тут он заметил, что грызёт ногти сразу на обеих руках. Тьфу, шизик! Никогда за ним такого не наблюдалось. Не дай бог, мать увидит, точно скорую вызовет, подумал он. Вот они тогда приедут, и сразу на все твои вопросы вколют тебе в задницу один огромный ответ. По самые эти самые. И сразу все твои вопросы кончатся, и будет тебе тогда полное счастье. Петюня. Потому, что ты, Петюня, дурак, в школе не учился и институтов не кончал и на вопросы отвечать не приучен — токарей-слесарей не учат, как с синими огоньками обходиться надо. Точить-сверлить, учат. Нарезать-разрезать, тоже учат. Даже станки с программным управлением тебе под силу, токарь, а вот, что-то умное придумать с этой синей… с этим синим, ты не в состоянии. Вот и выходит, что никакой ты не токарь, а самый ты настоящий пекарь. Хотя… нет. Настоящим пекарем быть, тоже большой интеллект нужен.
Он сидел на кухне за столом, и было уже поздно, и уже очень хотелось спать, и ни черта было не понятно. И постоянно присутствовало ощущение нереальности происходящего — просто не верилось, что всё это происходит с ним. А синий огонёк в его душе умиротворённо колыхался, ничем другим его не тревожа, наоборот, от него веяло спокойствием и домашним уютом. Вот тебе и на. А за окном, на улице, в реальном мире, прохрумкала и провзикала сквозь морозную мглу какая-то весёлая компания — шумела музыка из мобильников, хохотали девчонки и басовито ржали пацаны. Было им весело и беззаботно, а ему было тоскливо и завидно — хорошо им, нет у них никаких проблем с синими огоньками, островами и нереальными тенями. Он встал, открыл холодильник, взял с боковой стенки бутылку — сибирская водка, настоянная на зёрнышках лимонника манжурского, разрезанных пополам. Затем вдумчиво взглянул на ровные рядки розовых пластинчатых ломтиков копчёной кеты, лежащих на тарелочке в обрамлении нежно-зелёных листиков маринованной черемши. Слегка взболтнул прозрачную как роса, с лёгким светло-желто оттенком, огненную жидкость — новогодними искорками вспыхнули мелкие пузырьки, закручиваясь в хрустальных водоворотах и… поставил на место. Хорошая это штука, да только сейчас совсем не хочется ему туманить свой и без того затуманенный мозг. Вырубил на кухне свет и потопал к себе.
— Ма, я посижу чуток, и спать.
— Да, сынок, спокойной ночи!
Хитромордый Кеша, конечно, уже занял оборонительную позицию под компьютерным столом, и готовился без боя её не сдавать. Мэт усмехнулся, сиди, глупыш, никто тебя не тронет сейчас. Я не долго. Напялил, не спеша, обязательные сетевые атрибуты — перчатки и обруч, и воплотился в танке-обсерватории в образе своего боевого «мула».
Снеж и Стеклярус о чём-то спокойно беседовали. Снеж ещё не закончила зарядку, а Стеклярус уже перестал суетиться. Мэт некоторое время, молча, их разглядывал, не подавая вида, что вернулся. Они болтали о всякой ерунде — чем Карпаты отличаются от Урала, что у них есть схожего, и где в конечном итоге лучше провести отпуск, и вообще. Сплошной флуд. Он смотрел на них, смотрел, в полной отрешенности от действительности, пока не обнаружил, что опять видит нечто.
«Ну, вот, начинается, — с вялой тоской подумал он. — Сейчас на меня посыплются всякие напасти — и буду я всё видеть, всё слышать, и ещё, не дай бог, всё знать. И за что мне такая радость?»
Нет, тёплых точек больше не наблюдалось. Зато, глядя на Стекляруса, он ощутил его образ. Да, именно образ. Не вид, но образ — лёгкое прозрачное облачко с радужным отливом, даже скорее, лёгкий намёк на облачко — вот ближайшая аналогия этому видению. И он его не видел — он его ощущал. То есть, не глазами, а… Чем? И в этом прозрачном, эфемерном облачке он различал мельчайшие мерцающие… крапинки. Их было много — мириады, и они, посверкивая, качались на незримых волнах, кружились, образуя сияющие вихри и светящиеся туманные водовороты, плыли, уносимые течениями пылающих еле ощутимых огненных потоков… И было это завораживающее и очень красивое зрелище. Даже нужно сказать — прекрасное видение, такое, что дух захватывало. Сначала все крапинки показались ему совершенно одинаковыми. Затем стали замечаться особенности — размер, цвет, характер мерцания и даже вес у всех были отличные. И всё это он замечал тем лучше и чётче, чем дольше и внимательнее всматривался в этот, блистающий, неожиданно открывшийся ему мир.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
