— Хорошие. Когда ты вернешься днем, я хочу показать тебе, чему я её научила.
Я продолжила скрести, работая упорно над пятном у края.
— Звучит неплохо. Я должна вернуться примерно к двум, — сказала я, думая, что мне, возможно, понадобится заскочить к адвокату. Мне всё ещё нужно дать его ассистенту примерный набросок завещания.
Бабуля похлопала меня по плечу, сказав, что хочет принять душ и начать свой день. Чердак был большим проектом.
Она, шаркая, вышла из комнаты.
— Бабуля, Кэсси сказала что-что странное прошлой ночью о чае, который ты сделала для неё.
— Её беспокоит желудок? — остановилась она. — Иногда бывает немного тяжело.
— Да, но не в этом мой вопрос. Кэсси упомянула, что ты сказала ей, что опасно не пить чай.
— Ах, это… — Бабуля прикусила уголок губы, затем провела рукой по голове. — Ей нужно, чтобы её разум хорошо отдохнул, пока она выполняет упражнения, что я ей даю. Она не может сосредоточиться, если всю ночь не спала из-за сновидений. Кроме того, рассказ об этом заставляет её пить чай. Он отвратительный на вкус.
Немного маленькой лжи от бабушки. Хотя я сама была виновна раз или два в том, что уговаривала Кэсси съесть что-то, что она считала омерзительным. Типа брокколи или брюссельской капусты.
— Уверена, что это всё?
— Конечно, — сверкнула она улыбкой и затем зашаркала из комнаты.
Я закончила мыть тарелки и затем оделась на встречу с Офелией. Я вычистила и выгладила блузку с юбкой в которых я была в тот день, когда мы приехали, настолько хорошо, насколько смогла. Я не упаковывала ничего больше такого красивого.
Я собрала своё портфолио и каждый законченный проект, который я привезла с собой, поцеловала Кэсси на прощание и поехала к Фиби на кофе.
Игрушки на колесиках, влажные от дождливых дней, усеивали маленький газон перед её домом. Обувь и зонтики скопились перед входной дверью. Залитые цветы, отчаянно нуждавшиеся в любви, ласке и заботе, увяли в своих горшках. На крыльце стояли два стула. Один загромождали игрушки, а на другом спал трехцветный кот. Его голова взметнулась, когда он услышал моё приближение, мои каблуки стучали по цементным ступеням Фиби.
— Ты упускаешь изобилие кошачьей мяты в нескольких кварталах отсюда. — Я почесала кошачий подбородок.
Кот вытянул свои передние лапы и согнул их, выпуская когти. Он помял воздух. Я погладила его по голове, затем позвонила в звонок.
Открыл Курт, одетый в запачканную рубашку и подтяжки. Фиолетовый джем обрамлял его рот, подобно гриму клоуна, и усеивал рубашку, как пуговицы неправильной формы.
— Пливет, — улыбнулся он, зажав большой палец между губ.
— Привет, Курт, где твоя мамочка?
— Прямо здесь! — Фиби, хлопая обеими руками, быстро подошла к двери. Она распахнула её ещё сильнее. — Я прямо здесь.
Курт отошёл от прохода. Фиби крепко обняла меня. Я хмыкнула.
— Доброе утро.
Она пахла кофейными зернами и брусничным джемом.
— Доброе утро! — пропела она и отошла в сторону, впуская меня внутрь.
На её голове был беспорядочный пучок. Ее махровый халат, изношенный и испачканный в нижней части, развевался вокруг вытянутой футболки Laguna Seca и фланелевых пижамных штанов. Мои брови поднялись.
— Ты выглядишь…
— Очаровательно, я знаю. — Она вильнула бедром и поправила свои волосы. — Я оделась так для тебя.
Утреннее новостное шоу доносилось из гостиной.
— Убавь звук, Курт! — Она закатила глаза в мою сторону. — Ребенок не может понять разницу между кнопками переключения громкости и каналов. — Она подняла указательный палец. — Извини, я на секунду.
Фиби протопала в прихожую.
— Отдай мне это, — потянулась она за пультом.
Курт побежал за кофейный столик, держа пульт подальше от матери. Фиби протянула руку над его головой и схватила пульт. Курт закричал. В моих ушах зазвенело. Он схватил журнал и кинул его в Фиби. Тот отскочил от её бедра. Она ругнулась себе под нос. Глаза Курта вылезли так, как будто бы он махнул красным флагом перед быком. Он заорал и выбежал из комнаты.
— Курт!
Она двинулась было за ним, но остановилась и вскинула руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Видишь, с чем приходиться иметь дело? — Она выключила телевизор. — Жестокое обращение с детьми, черт возьми. Это жестокое обращение с родителями.
Мою грудь немного сдавило. У Фиби была полно дел, даже несмотря на то, что Джефф и Дейл большую часть дня были в школе.
— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы помочь? — предложила я.
— Достаточно хорошо то, что ты здесь. Но ударь меня, если я начну говорить по-детски.
— Договорились.
— Латте? — Она бросила пульт на стол и натянуто мне улыбнулась.
— Ага, звучит отлично.
Фиби провела нас на кухню, которая выглядела как взорвавшаяся зерновая фабрика. Овсяные колечки и пшеничные хлопья хрустели под нашими ногами. Кухонные стулья были выдвинуты. Грязные тарелки засорили столешницу, заполнили раковину. Кричавшая в своем высоком стульчике краснолицая Даника резко замолкла, когда увидела меня. Я была кем-то новым и чужим на её кухне. Она с любопытством смотрела на меня со своего пьедестала.
— Прости за беспорядок. — Фиби отодвинула в сторону коробки с крекерами и пакет с крендельками, чтобы добраться до кофемашины.
Даника заворковала, когда я помахала ей пальцами. Не считая фотографии с открытки на рождество, я не видела Данику с прошлого лета, когда ей исполнилось три месяца.
— Посмотри на себя, Даника! Такая большая. — Она ткнула в меня своими пухлыми кулачками и пнула ногами. Я придвинула стул к ней и села.
— Цельное молоко, правильно? — спросила Фиби, и я кивнула, протягивая горсть овсяных колечек Данике. — Хорошо, потому что я не делаю эти соевые штуки для худых. — Она шлепнула себя по животу.
Я выложила из кусочков хлопьев фигурку девочки. Даника взвизгнула и рассыпала картинку. Я выложила смайлик.
Кофемашина булькала и шипела.
— Ты поверишь мне, если я скажу, что кухня была безупречной, когда я шла в постель прошлой ночью?
— Думаю, что у тебя проблемы с гремлинами. — Я пощекотала щеку Даники. Она засмеялась и разломала смайлик.
— Чертово нашествие. Не могу от них избавиться. — Фиби смахнула крошки в раковину и закончила латте. Она зашипела. — Дерьмо.
— Дельмо! — повторил Курт. Он промаршировал на кухню.
Я подняла свое лицо от башни из колечек, сложенной на подносе детского стульчика.
— Ты в порядке?
— Ага. — Она посасывала свои костяшки пальцев. — Осторожно. Кофе горячий.
— Дельмо, дельмо, дельмо. — Курт шагал вокруг кухонного островка, повышая голос. — ДЕЛЬМО!
— Следи за своим языком, Куртис Райли! — предупредила Фиби, ставя кружки на стол.
Даника пиналась и визжала, улыбаясь своей матери. Фиби оставила на её щеке громкий и слюнявый поцелуй. Даника запихнула в рот Фиби влажный овсяный кружочек.
— Ммм. Спасибо тебя, сладкий персик.
— ДЕЛЬМО! — прокричал в последний раз Курт, прежде чем выбежать из кухни.
Я посмотрела ему вслед, радуясь, что Кэсси не была такой буйной в его возрасте. Мне было интересно, сможет ли добавление еще одного ребенка в эту смесь нарушить здравомыслие Фиби и истощить ее бумажник.
Фиби застонала и уронила голову на руку.
— Когда он пойдет в детский сад?
— Август. И я зачеркиваю красным дни календаря, — кивнула она на календарь, прилепленный к холодильнику магнитом в форме гоночной машинки. — Не могу дождаться.
Я отпила латте.
— Ты делаешь отличный кофе.
— Хоть что-то я могу сделать правильно сегодня. И так, насколько ты остаешься в городе?
— Ещё денёк или около того, я думаю.
— Ты думаешь? — Фиби выгнула бровь.
— Бабуля плохо себя чувствует.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Фиби сжала губы, её рот выгнулся в грустную улыбку. Она погладила меня по руке, которая лежала на столе.
— Извини. Нелегко, когда семья стареет.
— Да. Это так.
— Поэтому ты приехала, чтобы повидаться с ней?
— Ах, не изначально, — увильнула я. Я провела пальцем по ободку кружки. — Кэсси отстранена. У неё неделя выходных.
