Отец мой был известным рисовальщиком, он один из основателей общества московских художников. Многие его картины были уничтожены во времы пожара. Студия отца находилась на втором этаже, а внизу – кухня с газом. Вся студия сгорела.
Не знаю, рок это или еще что, но у меня с картинами тоже такое случилось. Думала: повеситься, что ли? Около 100 картин исчезли после выставки в Москве, в Париже, Антверпене и в других городах, где демонстрировали, кроме них, мною созданные скульптуры, предметы прикладного искусства, костюмы. Все это вспоминаю с ужасом: мой 20-летний труд был похищен…
Моя любимая тема – космос. Графические работы «Рождение космонавта», «В космосе», «Гагарин», «Рождение новой эры» и другие посвящены ему, космосу… Это увлечение – от отца. А на иранскую тему я написала картину «Народ идет за мир».
– Простите, – перебиваю я, – при чем тут Иран?
– Дело в том, – отвечала художница, – что мой муж, Фарух Ибрагимович, по профессии химик, известный в республике, кумык по национальности. У отца Фаруха мама была аваркой, а дед – азербайджанец. Он приехал из Ирана. Остался здесь, женился и жил в Хасавюрте. Когда нас начали преследовать, мы вынуждены были выехать за границу. Это было в 1935 году. Жили в Тегеране. Я не только выучила фарси, но на языке иранцев писала стихи, оттуда выезжала выставлять свои картины в европейских столицах. Тогда к моему имени стали прибавлять новую фамилию – Гюлли Иранпур. Думаю, нетрудно догадаться, что слова эти обозначают «Цветок Ирана». Мне, конечно, такое название льстило. Ах, молодость, молодость! В те годы я, как говорили люди, была красива, и слова «Гюлли Иранпур» можно было отнести не только к моему творчеству.
Гюлли Иранпур
В Тегеране изваяла такие работы, как «Фирдоуси», «Фирдоуси на фоне своего Рустама», «Иранская мадонна», которую приобрели бельгийцы, статуэтка «Идущая» осталась в Иране…
В 1958 году нам, наконец, разрешили вернуться на родину мужа, которая стала и для меня тоже родиной. Я люблю Дагестан, его природу и особенно его людей. И они меня полюбили, приняли как свою невестку. Стараются помочь. Дали возможность нашим детям получить образование.
Рисунок Гюлли Иранпур (1972) «Новая эра»
Сын Ольги Васильевны – Лель – разносторонний художник-оформитель. Он знает, кроме русского, французский и фарси. Леля я знал лично. На вид ему было лет 35, не более. Высокий. Помню, как он, заранее предупредив меня, привез в Буйнакск делегацию из Анголы. Это был праздник! В нем участвовали не только учащиеся и учителя города, но и городские власти. Тогда еще мы не были избалованы иностранцами. По вероисповеданию ангольцы – мусульмане, имена их совпадают или схожи с дагестанскими. И когда они называли свои имена или имена соплеменников – Магомед, Ахмед, Хадижат, Патимат, – я, обращаясь, к залу, просил подняться юношей и девушек с такими же именами. Взаимный восторг был неподдельным. Однако всего этого не случилось бы, если бы синхронный перевод с французского не вел Лель Иранпур, если бы не его улыбка, смех и его веселые комментарии.
Сын Ольги Васильевны и Фаруха Ибрагимовича Лель был и физически хорошо развит. Рослый, широкоплечий, красивый (в маму), он увлекался и скалолазанием. И когда в очередной раз я повез сотни людей в «Ущелье Марковых», он оказал всем нам незаменимую услугу. На гладкой стене скалы, на высоте 16 метров, установил тяжелую мраморную плиту, рассказывающую, какая трагедия произошла с четою Марковых в этих местах в 1922 году. Это нельзя забыть.
Дочь Ольги Васильевны и Фаруха Ибрагимовича Сарванез получила имя графини из «Шахнаме» Фирдоуси. Она окончила университет в Тегеране, знает английский, французский, фарси. Преподавала французский в ДГУ. Повторюсь: с этой милой семьей я встречался в 1979 году. Сегодня в живых нет моей героини – Ольги Васильевны Гюлли Иранпур-Берг и ее мужа – ученого и прекрасного человека Фаруха Ибрагимовича.
Наталья Францевна – Написат Магомедовна
То, о чем я собираюсь рассказать, произошло в конце лета 1981 года. На улице встретилась мне моложавая, светлолицая, среднего роста дагестанка. Она была в трауре. Показалось, что женщина мне знакома, потому я остановил ее.
– Да вот, – отвечала она – ношу траур по мужу, скончавшемуся три года назад.
Выразив запоздалое соболезнование, я собирался уйти, но дама задержала меня:
– Насчет сына, обучающегося у вас, – сказала она, опустив глаза. – Зовут его Ильяс Гебеков. Классная руководительница грозится, что его исключат из школы…
– А как вас зовут?
– Анна Магомедовна.
– Анна? – вырвалось у меня. – Почему Анна?
– Так отец назвал, – отвечала женщина и продолжила: – Ильяс у меня очень нервный мальчик. Характер как у бабушки – польский…
– Не понял вас.
– Бабушка Ильяса, видите ли, была из Варшавы…
Надо же: у дагестанского мальчика бабушка из Варшавы! Было чему удивиться. Уладив конфликт Ильяса с классруком, я, как и договорились, зашел к Анне Магомедовне в надежде услышать интересную историю.
– Я кумычка, – начала свое повествование Анна Магомедовна. – Когда родилась, меня назвали Айбике, но так как долго болела и могла умереть, мне поменяли имя на Анну – и я выздоровела.
До войны мои родители жили за речкой Шураозень в Куланбаве. Отец был рабочим, мама исполняла обязанности завскладом. На Куланбаве много жило русских, мы вращались среди них. Может, поэтому отец назвал меня Анной. Не знаю…
Теперь о вашем вопросе. В Халимбекауле жил крестьянин по имени Ичакаим, весьма богатый человек. С несколькими земляками он отправился в Польшу по торговым делам. Оттуда он и привез 18-летнюю Наталью Францевну.
Халимбекаульцу это удалось непросто: пришлось несколько раз съездить на ее родину, чтобы уговорить Наталью Францевну бросить все и уехать на Кавказ. Видимо, свою роль сыграли два обстоятельства. Во-первых, Ичакаим был видный мужчина. И еще – состоятельным человеком. Иначе зачем красивой девушке пускаться в рискованную неизвестность? Моя бабушка, Патимат Сельдерханова, рассказывала, что полячка отличалась интересной внешностью и бойким характером. В общем, мужчины Халимбекаула рассудили, что красивее ее в селении нет ни женщины, ни девушки. На нее многие косились, впрочем, до тех пор, пока Наталья Францевна не приняла мусульманскую веру и не стала именоваться Написат Магомедовной.
Была она среднего роста, плотного телосложения, с черными глазами и длинными черными косами. Не молилась, хотя молитвы знала не хуже сельчанок. Мастерица, исключительно чистоплотная. Любила и умела готовить блюда дагестанской кухни. Увлекалась музыкой и чтением. Интересно было за ней наблюдать, когда показывали многосерийный фильм «Четыре танкиста и собака». Она успевала раньше дубляжа переводить текст с польского на русский. Когда же кончалась очередная серия, мы видели на ее глазах слезы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
