– Всю рыбу, подлец, передавит! – сказал кто-то. – Нужно сначала этого здоровяка выудить.
Вытащить его нужно, но как? Присмотрелись к Грому матросы повнимательнее, оглядели его и ловко накинули на толстенную шею канатную петлю. Потом продели канат через ролик стрелы, включили шпиль и выдернули кота из трала. Оказавшись на палубе, кот с минуту оторопело осматривался, а потом издал воинственный клич и, неуклюже переваливаясь на ластах, направился к матросам. Может, он ничего плохого и не замышлял, но матросы отказались с ним знакомиться – в мгновение ока палуба опустела. На ночь котов загнали в судовую лабораторию, где они учинили настоящий погром: сломали стол и изгрызли в труху два экспедиционных ящика. Утром их пересадили в специальную загородку, в которой и довезли до порта.
– Членам команды «Обдорска» – в лодку!
Мы с неприязнью смотрим на динамик, но что поделаешь – пора.
Выходим на палубу. В руках у нас газеты, журналы, а я прижимал к груди посылку, в которой что-то «булькало». Яшка швырнул с мачты в нас бананом; Игорь погрозил ему пальцем, и он спрятался, показав на всякий случай язык.
Вскоре суда расстаются. Наш путь – на север, «Олений» спешит на юг, к берегам Юго-Западной Африки.
А время летит. На карте Гвинейского залива вдоль экватора и за ним, в южном полушарии, появляются все новые черточки ярусов, кружочки станций, квадраты и овалы, ограничивающие районы наибольшего скопления тунцов и акул, места, где можно вести промышленный лов рыбы.
Уже почти три месяца прошло с того хмурого январского дня, когда мы покинули Родину. Три месяца, растянувшиеся тысячами миль по синим океанским путям; три месяца вдали от родных и близких, в тропической жаре, в напряженной работе. Три месяца. Серым, дождливым днем, при крупной волне мы еще раз, но только в обратном направлении, пересекли экватор и вернулись из южного полушария в северное. За две недели, что остались у нас до захода в Ганский порт Тема, мы должны были изучить, обследовать северную часть Гвинейского залива.
«Север» залива встретил нас штилем и жарой. Немного отдохнув за коротенький двухсуточный переход, мы вновь окунулись в привычную обстановку: подъем до зари, день – на раскаленной палубе в обществе акул и тунцов.
Спасаясь от духоты кают, многие из команды перебрались спать на палубу, верхний мостик и баддек. Позавчера в снастях и надстройках шумел ветер, а вчера и сегодня тихо. Ночь своей тишиной и прохладой принесла не только успокоение перегревшемуся за день телу, она побаловала нас чудесным зрелищем пылающего океана.
Океан вспыхивает не каждую ночь. Видно, не каждую ночь дежурит в его глубинах подводный осветитель. Или просто он очень ленив и зажигает ночную иллюминацию лишь тогда, когда самому заблагорассудится. Сегодня у морского фокусника отличное настроение, и уже с вечера он начал швырять в днище судна пылающие синим светом факелы, огненные шары и пригоршни раскаленных добела углей. Потом он поджег белые усы пены, рвущиеся с шумом из-под форштевня судна, и они вспыхнули голубым пламенем. От усов пошел пожар во все стороны от теплохода. Целые участки океана засветились голубым огнем, огненная дорожка из-под кормы протянулась до самого горизонта.
В прозрачной воде мутным зеленовато-серебристым пятном проплыл косяк каких-то рыб, затем промчалась стайка дельфинов. Когда животные выскакивали из воды, во все стороны от них разлетались брызги, как вылетающие из плохо прочищенной трубы искры.
Свечение океана – одно из интереснейших явлений, которым любуются все, кому довелось побывать в водах тропических морей.
Отчего же вспыхивает океан?
Если почерпнуть забортную воду и посмотреть через сильное увеличительное стекло, то наряду со множеством различных планктонных организмов можно увидеть и живые существа, вызывающие свечение. Это похожие на миниатюрных медуз перидинеи, ракушковые рачки и хищные ночесветки, напоминающие строением своих прозрачных тел икринки рыб. В поверхностных слоях воды вызывают сильное свечение и более крупные организмы. Но они не светятся постоянно. «Вспыхивают» они лишь в тот момент, когда чем-нибудь раздражены, испуганы.
Пылающий океан. «Живое свечение» возникает в морских организмах при наличии особых веществ – белка люциферина и фермента люциферазы, которые образуются в способных к свечению живых существах. Реакция, происходящая при окислении люциферина с участием фермента люциферазы, вызывает холодное горение, при котором почти 90 процентов энергии превращается в свет. Его мы и видим с борта судна. Интересно отметить, что при горении электрической лампы лишь одна пятидесятая часть поглощаемой ею энергии преобразуется в видимые лучи, то есть в электрический свет, остальная же энергия идет на излучение тепла. Насколько живые организмы экономнее в расходовании своей энергии!
...Очередной день был серым и пасмурным. Волны и низкое небо, затканное толстыми ватными облаками, были такими бесцветными, невзрачными, что казалось, будто природа истощила все свои силы на прошедшую ночь, истратила все свои цвета и ей нечем подкрасить этот унылый денек. Серый день повлиял и на настроение всей команды: работа шла вяло, без огонька и шуток, акул глушили кувалдами с каким-то злобным наслаждением; все были раздражены и легко обижались друг на друга из-за пустяков. Чувствовалось: люди устали. Бесконечная однообразная работа, жара и влажность, душные ночи – все это сказалось и на людях. Во время перекуров парни все чаще вспоминали берег, родных и близких, оставшихся там, вспоминали работу на севере – у ледников Гренландии и каменистых берегов Фарерских островов.
– Конечно, холодновато там, – слышу я голос Викеши, – зато уж после работы натянул на себя одеяло и спи, как сурок.
– А тут крутишься, крутишься в койке... – раздался чей-то басок, – крутишься... Черт бы побрал эту духотищу!.. Спишь вечно, как в луже воды. Устал, а сон не идет...
Да, усталость. Не столько физическая, сколько моральная. И нужно большое усилие воли, чтобы встряхнуться, чтобы вновь смотреть на мир веселыми, любопытными глазами. Да, морская работа не легка...
Работа морская. Вновь и вновь поднимаемся мы чуть свет, вновь и вновь надеваем на крючки скользких сардин, ставим новые, очередные ярусы. В штилевую, ясную погоду белые поплавки гигантского перемета можно видеть почти до самого горизонта. И на каждом из них сидит чайка. Они не любят отдыхать на маленьких, качающихся плотиках по двое, трое. По одной – вот это совсем другое дело. И поэтому из-за каждого свободного поплавка между птицами идет настоящая война: летят над водой пух и перья, крики – на весь океан.