Мать Джесса засобиралась домой. Сейчас она была какой-то другой, не такой, как в самом начале, когда только вошла. Резкие, диковатые движения… Она так рванула к себе сумочку, что пряжка расстегнулась, и все содержимое высыпалось на пол. Дешевая помада, потертый кошелек, аляповатый носовой платок… Вещи разлетелись по всей комнате. Мать Джесса ползала на коленях, подбирая свои пожитки. Дешевые вещицы странно контрастировали со слишком яркой косметикой. Глядя на эту женщину, размалеванную сверх всякой меры, Коко почему-то вспомнила картину одного французского художника, где крестьянка собирает колоски, оставшиеся после жатвы, — и ее охватила грусть. Эта женщина обречена всю жизнь собирать прошлогодние листья, с кем бы она ни была. Рик искоса наблюдал за происходящим, но молчал. А Джесс тоже стал ползать на коленях, собирая рассыпанную косметику. Весь его вид выражал сочувствие к матери. Все же он знает, как нужно проявлять привязанность, подумала Коко. Но нужна ли матери его любовь? Ведь она отказалась побыть с сыном, не получив свои двести долларов! Наверное, она тоже способна лишь брать, ничего не давая взамен…
— Прощай! Будь здоров, — сказала мать Джесса. — Я еще приду за тобой!
Коко проводила ее до двери.
Даже простое прощанье с сыном эта дамочка умудрилась превратить в спектакль. Предлог для визита был исчерпан полностью. И мать Джесса не сказала Коко ни единого теплого слова. Она удалилась с разгневанным видом. Лоб прорезала глубокая морщина.
Коко почувствовала себя совершенно опустошенной. Из нее как будто выпили кровь. Ей было страшно возвращаться в гостиную. Комната переполнилась ненавистью: ненависть клубилась в воздухе, хлюпала под ногами, и, чтобы не оскверниться, Коко была вынуждена переступить через нее.
10
В тот вечер Рик ушел из дома, не попрощавшись с Коко. Стало уже совсем поздно, а его все не было. Когда он доставал из шкафа пиджак, Коко захотелось удержать его, но слова застряли в горле. Рик не мог находиться в оскверненной квартире, Коко прекрасно понимала это. Он из тех мужчин, что бегут от проблем.
Ей ужасно не хотелось оставаться вдвоем с Джессом. Коко так и подмывало зайти к нему — спросить, зачем он солгал матери. Но без прикрытия Рика у нее не хватило храбрости.
После ухода матери Джесс закрылся в комнате и не показывал носа. Коко коротала время в гостиной, обнимаясь с бутылкой джина. Ей было ужасно одиноко. Она ждала Рика. Вот она, «семейная» жизнь. Все так чудесно, но стоит вклиниться третьему, как шестеренки счастья перестают цеплять друг друга и начинают прокручиваться вхолостую.
В самом начале она относилась к Джессу вполне терпимо. Она была готова принять его как часть Рика. Она сделала все возможное. Даже то, что превосходило всякие силы. За одну приветливую улыбку Коко была готова вылить на Джесса море любви. Но теперь она в одиночестве сидит на кушетке, так что нечего поминать прошлое. Прежде она наслаждалась любовью Рика, теплом его тела. Теперь же все это словно утратило ценность. Так бывает, когда тебя угощают диковинным лакомством: проглотил — и ничего не осталось, даже воспоминаний. Мгновенное наслаждение любви ушло, и в душе опять возникло гнетущее чувство. Нечто зловещее. У этого «нечто» был облик Джесса, и это пугало Коко.
Ребенок, с малых лет окруженный ненавистью. Он ничего не мог с этим поделать, ненависть окутывала его, обволакивала, слой за слоем. Как теперь соскрести с Джесси эти бесчисленные слои? Ненависть нельзя уничтожить, разбить на кусочки, как солевые напластования — в одно мгновенье… И можно ли вообще добраться до прозрачной и нежной сердцевины его души?
Коко захотелось горячего мужского тела. Хотя бы минутка счастья — пусть даже это не принесет успокоения… Ей просто до слез хотелось этого, но Рика не было рядом.
Бродивший в крови алкоголь не согрел ее сердца, не зажег в нем огонь. Коко переполняли слова, которые ей хотелось сказать Джессу, но они не получали выхода.
Коко упивалась своими противоречивыми чувствами. Но тут вдруг из комнаты вышел Джесс и, как ни в чем не бывало, уселся рядом. Коко изумилась — что ему нужно?
Джесс невозмутимо раскрыл какой-то журнал. Выражение лица у него было настолько странное, что Коко совсем растерялась. Что сказать ему?
— Папы сегодня долго нет, — заметил Джесс, не отрывая глаз от журнала.
И в самом деле, было уже за полночь. Коко вдруг забеспокоилась. Где его носит?
— Ты рассердишься, если… если он сейчас с кем-то еще?
С «кем-то еще»? То есть с другой женщиной? Все хладнокровие мигом слетело с Коко, ее буквально затрясло.
— Ты будешь его ненавидеть?…
Коко заглянула Джессу в лицо. Сейчас оно не выражало привычного превосходства, скорее безмолвную мольбу.
— Я… я об этом как-то не думала, — всхлипнула Коко.
— Да ты не переживай! Такое часто бывало, когда он жил с мамой.
У Коко зазвенело в ушах. Джесс считает, что отец с другой женщиной… Рик посадил Коко дома, а сам, выходит… Нет, в это невозможно поверить! После пылких объятий, после страстных взглядов, после уверений в любви… Маловероятно, хотя… Коко охватила тревога.
А если и в самом деле?…
— Выпивка и женщины — отличное лекарство… — пробормотал Джесс.
Слезы навернулись на глаза Коко. И закапали — капля за каплей. Бурлившие в ней противоречивые чувства нашли себе наконец выход и хлынули рекой. Коко ощутила страшную слабость во всем теле.
Джесс, не мигая, смотрел на Коко, которая просто захлебывалась слезами. Она рыдала, прижав ладони к лицу. Сквозь неплотно сдвинутые пальцы она видела ноги Джесса. Кроссовки были грязными, и впервые Коко заметила, что размер у него куда больше, чем у нее. Тут кроссовки стали придвигаться к ней.
Почти в тот же момент Коко почувствовала на спине ладонь Джесса. Он сидел рядом и легонько поглаживал ее…
Ей стало легче. Но она продолжала рыдать, по инерции. Нет, пожалуй, не по инерции. Слезы смывали горечь с души.
В замке повернулся ключ, и Джесс убрал руку. При этом рука дрогнула, и напряжение тотчас же передалось Коко. Она подняла голову. Перед ней стоял Рик.
Он слегка изумился, увидев их вместе, потом медленно сел на стул.
— Плесни-ка и мне джина! — попросил он. Рик был навеселе, но вполне вменяем. Во всяком случае, достаточно трезв для серьезного разговора. Пряча свое распухшее от слез лицо, Коко плеснула в стакан джина и разбавила его соком лайма.
Джесс молча направился к себе, но Рик велел ему сесть:
— Поговорим?
Тот пожал плечами, словно не понимая, в чем дело.
