Главным явно был одноглазый. «Эта?» — показал он на Анну. «Да», — ответил Красавчик, как про себя назвала его девушка. «Точно?» — «Да, точно». — «А та?» — «Служанка». — «Нужна?» — «Не думаю». — «Ну и заберите её, только потом спрячьте тело получше». Джованна отшатнулась к стене, когда Красавчик пошёл к ней, завизжала — но она и представить себе не могла, что натворит её госпожа. Красавчик прошёл мимо Анны, дверь продолжал загораживать Одноглазый, и в этот момент Анна развернулась и изо всех сил всадила стилет сзади в шею бандита. Красавчик по инерции сделал ещё один шаг — и кулем упал к ногам Джованны. Одноглазый зарычал, бросился вперёд и ударил Анну; она едва успела отдёрнуть голову, удар пришёлся по плечу, и всё равно рука девушки онемела, стилет упал на пол, Анна рухнула на труп Красавчика.
«Рене, Рыба!» — заревел Одноглазый, доставая пистолет и направляя его в лоб Анне. Через несколько секунд появился ещё один негодяй, пухлый, белокожий, похожий на сдобную булочку. «Ту забери — и делайте с ней, что хотите». — Он показал на Джованну. Рене молча обошёл скульптурную группу из Одноглазого, Анны и бывшего Красавчика, грубо схватил Джованну и поволок прочь из комнаты. Когда пухлый уже выходил, в комнате появился ещё один бандит, худой, узкоглазый, небритый.
«Рыба, — уже спокойнее сказал Одноглазый, — срежь у этой суки клок волос, забери стилет, вон он валяется, и унеси Верта». Рыба поцокал языком. «Это ж как так?» — спросил он. «Делай, что говорят», — отозвался Одноглазый. Рыба поднял стилет, заткнул его за пояс, достал свой нож, срезал у Анны прядь (под дулом пистолета она не решилась сопротивляться), взял Красавчика за ноги и поволок прочь из камеры. За телом тянулась кровавая полоса. Когда бандит вышел, одноглазый сделал шаг назад и сказал: «Вела бы себя спокойно, вернулась бы домой невредимой, как только твой герцог заплатит. А теперь я не уверен, что мы с тобой не позабавимся, прежде чем отпустить». И он вышел. Анна ничего не ответила.
Некоторое время она сидела на полу и смотрела на размазанную кровь. Ей стало страшно. Она чувствовала, что доигралась, зашла чересчур далеко и выхода нет. Ждать помощи со стороны? От кого? Кто знает, что она здесь? Ну, впрочем, кучер, подумала Анна, он может забеспокоиться, что мы долго не выходим, и посмотреть, что происходит в том доме. Хотя ему было сказано ждать по крайней мере часа три-четыре, а сколько прошло? Анна потеряла счёт времени. Ещё полчаса она то сидела, то бродила по камере, а затем улеглась на циновку и закрыла глаза в надежде заснуть.
Но время тикало неотвратимо, и в этот самый момент Николя Дарэ въезжал в ворота дворца. Голова его прояснилась, хотя иногда возникали рвотные позывы, но — легко подавляемые. Николя слез с козел и побрёл (быстро ходить всё равно было трудновато) через дворец прямо к Дорнье. Видок у пажа был, прямо скажем, странный: кровоподтёк и огромная шишка на голове, кровь на руке, порванная одежда. Кто-то из слуг спрашивал, что с ним, но Николя отвечал: «Мне срочно к Дорнье».
Тот сидел в своём кабинете и подытоживал работу, связанную с организацией дня рождения Анны-Франсуазы. Паж вошёл к управляющему без предварительно доклада, разве что постучав в дверь. Дорнье удивился подобному несоблюдению субординации, но, увидев дикие глаза пажа и его странный вид, понял, что случилось что-то по-настоящему серьёзное. А когда Николя выдохнул: «Анна…» Дорнье схватил пажа за грудки и закричал: «Говори, говори, рассказывай». Тот рассказал всё честно, ничего не утаивая, от желания Анны попробовать настоящее насилие до момента, когда он, Дарэ, сталкивал с козел мёртвого кучера. Исказил он одну-единственную деталь. Николя рассказал, что всё-таки обыскал дом в надежде найти и спасти Анну-Франсуазу, прежде чем ехать за подмогой.
«Герцог не должен знать», — сказал Дорнье. «Из огня да в полымя, — добавил он спустя некоторое время, размышляя. — Так, Дарэ, иди, умойся, переоденься и жди у чёрного хода, того, что в левом крыле. Солдат вызывать не будем, попытаемся справиться своими силами. Найдёшь тот дом?» — «Да». — «Хорошо, тогда у тебя пять минут на всё про всё; пошёл!» И Николя исчез.
Простите, но сейчас будет триллер. Казалось бы, какой глупый эпизод: похищение невесты, исчезновение взбалмошной девчонки и её служанки — но он нужен, без него — никак и никуда. Именно эти события завершают формирование характера героини, а заодно должны продемонстрировать, какие благородные, смелые и умные люди окружают её. Последний факт входит в некоторый диссонанс с чудовищным, по правде сказать, характером Анны-Франсуазы, и доказывает, что даже среди самого что ни на есть добра может вырасти цветок зла. Помимо динамики, нижеследующие события оставят в сознании читателя некоторые недосказанности, невыстрелившие ружья, как то, к примеру, мы не собираемся давать ответ на вопрос, кто же такой на самом деле месье Жюль и почему его знают и опасаются все отбросы города. Будем считать, что у него было некое прошлое, не имеющее отношения к данному рассказу, но повлиявшее лишь на конкретный эпизод с поисками похитителей. Итак, к делу.
Николя едва дополз до своей комнаты, смыл кровь, надел чистый сюртук, как понял, что нужно уже быть у дверей, и пошёл вниз, и успел туда буквально на полминуты раньше Дорнье, который вёл с собой шестерых мужчин — в основном из числа слуг. Но гораздо более удивительным было наличие месье Жюля. Тот был одет в свою обыкновенную чёрную одежду, лицо его ничего не выражало. За поясом паж усмотрел плеть. Так, сказал Дорнье, в конюшню.
Они дошли до конюшни, несколько коней уже были оседланы: Дорнье с самого начала послал вперёд мальчика. «На коне сможешь ехать?» — спросил он у Николя. «Да, уже да». — «Хорошо».
Когда отряд выехал, смеркалось. «До темноты не успеем», — сказал паж. «Ничего, — ответил Дорнье. — А как мы будем искать их потом?» — «Опознаем того, которого ты убил, по нему и на остальных выйдем. Эта шваль друг друга хорошо знает». — «А если труп уже унесли?» — «Значит, найдём того, кто унёс». И больше они не разговаривали.
Когда они добрались до дома, где произошло преступление, лишь красная полоска на западе свидетельствовала о том, что не так давно был день. «Здесь», — показал Дарэ. Дорнье спрыгнул с лошади и первым ворвался в дом, на ходу зажигая фонарь. Тело лежало там, где его и оставил паж, только с него исчезла почти вся одежда, за исключением нижнего белья. Последнее наличествовало как таковое, а значит, убийца был из верхних слоёв общества, или, по крайней мере, обеспеченный. «Месье Жюль», — обратился к палачу управляющий, но дальше фразу не продолжил. Палач подошёл и осмотрел лицо убийцы. «Не знаю, — сказал он сухо, — из новых». — «Кто может знать?» — «Если Плешивый ещё при деле, то всех знает». — «Грузите», — приказал Дорнье. Тело завернули в прихваченный с собой кусок холста и приторочили к седлу одной из лошадей. «А дом осмотреть?» — спросил паж. «Ты же его осмотрел». — «Я был не в себе, что-то мог пропустить». — «Нет смысла, — сказал Жюль, — даже если они тут были, уже и след простыл, иначе бы труп тут не лежал». — «Это правда», — согласился Дорнье.
Теперь вёл Жюль. Они миновали несколько улиц, после чего остановились около невзрачного на вид кабака. У дверей — никого, только какой-то пьяница валяется неподалёку. Шлюх тоже видно не было. «Ну и местечко», — сказал Дорнье. «Нормальное местечко, — отозвался палач, — просто сюда опасаются забредать». — «Всё равно странно, даже на входе никого». — «Вон тот пьяница на входе». — «Да он же лыка не вяжет». — «Если будет облава, тут же свяжет и даст сигнал». — «А мы не похожи на облаву?» — «Вы — не знаю, я — нет».
С этими словами они вошли в кабак. Внутри было на удивление людно. Большинство посетителей выглядели как самые натуральные отбросы общества, впрочем, таковыми и являясь. Грязные оборванцы, мерзкие шлюхи, воры и грабители, наёмники всех мастей, одноглазые уродцы с перекособоченными фигурами, китайцы и мавры с покрытыми шрамами спинами — все они собрались здесь, шумели, пили, дрались, а когда в помещении появился отряд Дорнье, как один повернули головы к входу и затихли.
В совершеннейшем молчании отряд пересёк помещение. Впереди шёл Жюль, и по взглядам, обращённым к нему, становилось понятно, что палача здесь неплохо знают, причём не просто знают, а серьёзно опасаются. Последним шёл слуга, тащивший труп убийцы. Из двери подсобного помещения всё в том же мёртвом молчании вышел хозяин в грязном фартуке. Жюль сделал знак поднести тело поближе и бросить на пол — так слуга и сделал. Жюль ногой раскатал свёрток, и окровавленный убийца, раскинув руки, оказался перед хозяином (судя по лысине, как раз хозяина и звали Плешивым). «Кто это?» — спросил Жюль. Хозяин посмотрел вниз и ответил: «Это Гризе». — «Кто такой Гризе?» — «Наёмник». — «Кто нанимал последним?» — «Не знаю».
