Критики репрессий пытаются измерить сталинизм по меркам классического гуманизма — а это, мягко говоря, некорректно. Элементы модернизированного гуманизма в сталинизме сочетались с самыми жесткими и консервативными элементами традиционализма. Этот сплав, пожалуй, и обеспечил системе прочность на русской почве, прочность, позволившую победить в войне и долго выдерживать конкуренцию с западными демократиями. Время-то жестокое было, и «капиталистические хищники» не дремали… Это не риторика.
Но недостатком сталинского сплава ценностей является высокая степень абстрактности, оторванности от действительных исторических корней. Это, пожалуй, главное уязвимое место Сталина. Тем не менее, наблюдая этот сплав и рассматривая его в качестве своего детища, Сталин — это вполне вероятно — мог лелеять в себе сознание выполненного долга. Отсюда нетрудно объяснить его пророческие в общем-то слова: «Я знаю, что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. Но я уверен, что ветер истории все это развеет».
Философ: Думаю, что психическое здоровье Сталина, а вовсе не его серость — были той главной отличительной чертой, которой он выделялся среди «старой ленинской гвардии». В молодости он был одним из классических подпольщиков и наиболее надежных организаторов конспирации и экспроприации. Соратники тех лет характеризуют «Кобу» как надежного, волевого революционера, еще на Кавказе он снискал прозвище «второго Ленина» за твердую приверженность курсу большевистского ЦK и лидера партии лично. Если мне не изменяет память, на его счету было 14 псевдонимов и 7 ссылок, членство в ЦК с 1912 года, редакторство в «Правде», «Рабочем и солдате» в 1917 году — все эти факты «послужного списка» свидетельствуют о его роли в партии в предреволюционный период. После избрания его генеральным секретарем ЦК (должность новая по раскрывающимся тогда масштабам административной работы), то есть с 1921 года, Сталин начинает пользоваться в верхнем эшелоне советской власти все большим и большим влиянием («необъятная власть», по ленинское формуле). А такого рода влияние при сталинской умелости и деловитости не могло не стать решающим фактором во внутрипартийной борьбе. К своей зрелой политике Сталин шел целенаправленно, и меня не удивляют появившиеся в последнее время «легенды», что он был послан в большевики некими православными старцами (версия, изложенная в документальном фильме А. Москвиной «Бич Божий»).
Изучая тексты сталинских статей и выступлений, трудно не отметить «педагогогической» манеры Сталина, — это не расплавленный поток речи троцкистов, но создание формул, оттачиваемых до заучиваемости. Впоследствии этот стиль, рассчитанный на универсализм его применения на местах, обрастая все новыми подробностями, станет официальным языком газет и собраний. Классическим его образчиком является знаменитый «Краткий курс истории ВКП/б/». Задача Сталина — дать стереотипы местному администратору, дать язык «безъязыкому» новому человеку. До конца 20-х годов эти тенденции в Сталине едва заметны, благодаря его осторожности и огромному дару тактического выжидания, терпеливой подготовки всех значимых шагов. Даже в 28 году после разгрома объединенной оппозиции, когда сталинский костяк был уже так силен, что не побоялся отмежеваться от умеренных оппонентов (бухаринской группы), стиль мышления Сталина во многом еще оформляется в виде осторожных разъяснений ситуации, комментировании политической программы. Только в речи на апрельском пленуме ЦК в 29 году («О правом уклоне в ВКП/б/») начинает проявляться своеобразная «свирепость» генсека.
Одним из первых произведений новой, сталинской эры можно считать короткий доклад «Год великого перелома», приуроченный к XII годовщине революции. Сразу ощущается дыхание новой политической ситуации осени 29 года, когда последняя серьезная оппозиция «большинству ЦК» и «генеральной линии» (то есть фактически линии самого Сталина) — правый оппортунизм — была без особой шумихи отрезана от властных полномочий. Основой доклада является триумфальное настроение вождя в связи с победами колхозного движения. В данном тексте можно уже обнаружить ощутимые зачатки будущего сталинского парадного стиля, будущего “тоталитарного” монументализма. Это стиль своего рода догматического диалектизма. Нарочитый тавталогизм Сталина, как бы подчеркивание темы через повтор ключевого слова (зачастую в каждой фразе цепочки), манера «самоинтервью», создание иллюзии полемики, — все это сталинские изобретения. Но изобретения эти воспроизводят в себе эпические законы, законы речи, наделенной властью и семейно-родовым авторитетом, если можно так выразиться. Постепенно из жестокого и сурового «учительства» педагогизм этот все больше обращается в формы добродушного «отцовства».
Не резонно ли то предположение, что нэп и демократия (внутрипартийная, конечно) были связаны некими глубинными внутренними узами? Так в речи «О работе в деревне» (1933) Сталин произносит слова, которые еще недавно могли бы показаться недопустимыми, направленными на «зажим» инициативы низов или же недооценивающими классового врага: «Не в крестьянах надо искать причину затруднений в хлебозаготовках, а в нас самих, в наших собственных рядах. Ибо мы стоим у власти, мы располагаем средствами государства, мы призваны руководить колхозами и мы должны нести всю полноту ответственности за работу в деревне».
Сегодня нашему обществу требуется нечто вроде нового Сталина, не буквальное его повторение, конечно, но тот же дух, та же государственная ответственность. И если Путину не удастся осилить такую задачу, значит на смену ему придет другой лидер, который ее осилит.
Мы и сейчас переживаем нечто вроде нэпа, только не большевистского, а международно-олигархического — и вновь встает вопрос о том, чей гипноз сильнее… Я думаю, что на вопрос профессора, с которого начался наш разговор, следует ответить так. Сегодня нашему обществу требуется нечто вроде нового Сталина, не буквальное его повторение, конечно, но тот же дух, та же государственная ответственность. И если Путину не удастся осилить такую задачу, значит на смену ему придет другой лидер, который ее осилит.
Историк: Из чего это следует?..
Философ: Лидеру России в ближайшее десятилетие придется решать задачи, типологически сходные с теми, что решал Сталин в 30-е годы. Тогда свежая стабильность государства заключалась в том, что аппарат был постоянно терроризируем властью, репрессии не позволяли ему распускаться — это была жесткая, а не рыхлая деспотия, в каковую она обратилась в 60–70-е годы. Кстати, первым уподобил Путина Сталину опять же отец Димитрий Дудко, о котором мы уже говорили.
Если сравнивать двух вождей, то я бы сказал следующее: Сталин в 20-е годы был гораздо осторожнее, чем Путин в наше время. Сталин был гораздо либеральнее по отношению к своим врагам. Троцкого он выслал из страны только в 1928 году. А Путин уже в первые годы своей власти по сути выдавил за границу Березовского и Гусинского. В 2003 году Путин наносит удар по последнему оплоту либеральной оппозиции: разворачивается кампания против Ходорковского. В непосредственной связи с этим объявляется отставка Волошина — этого символа «старой ельцинской гвардии» в руководстве России. В 2004 году отставкой Касьянова Путин подводит черту под эпохой целенаправленного выдавливания своих противников из власти. Эти события напоминают разгром «правого уклона» в ВКП(б), который предшествовал «году великого перелома». Через десять лет сталинские репрессии против господствующей партийной элиты достигнут пика. Не ожидать ли и нам в ближайшие годы начала репрессий, а не просто мягкой «ротации» нынешней элиты? Возможно, что Сталин, как говорится «мягко стелил», но потом ожесточился, а у Путина будет обратная тенденция — но тем не менее следует ожидать сгущения туч над «старой элитой», «элитой 90-х»…
Шейх: Сегодня Касьянов с одной стороны, а Березовский и Невзлин из-за границы пытаются использовать свой последний шанс против Путина — Невзлин уже прямо говорит о «новом сталинизме»… (оригинальный материал в Нью-Йорк Таймс, перепечатано «Вестником Израиля») Вот только справится ли Путин с этой задачей? Все-таки современный нэп еще не отброшен «к черту», правительство все еще в руках министров-революционеров…
Физик: Я согласен, пожалуй, что параллель работает… Но вот не так давно вышла книжка в двух томах, называется «Двести встреч со Сталиным»[73]. Там на нашу тему есть очень интересный эпизод. Это встреча Сталина с писателями в 1947 году, вспоминает о ней Константин Симонов. Мысль, которую внушал на этой встрече нескольким маститым писателям Сталин, была такой: воспитывать советский патриотизм, искоренять в интеллигенции преклонение перед заграничной культурой. «Это традиция отсталая, она идет от Петра, — сказал Сталин. — Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет снимать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия…» «Надо уничтожить дух самоуничижения… Надо на эту тему написать произведение… Надо противопоставить отношение к этому вопросу таких людей, как тут, — сказал Сталин, кивнув на лежащие на столе документы, — отношение простых бойцов, солдат, простых людей. Эта болезнь прививалась очень долго, со времен Петра, и сидит в людях до сих пор».
