Иначе думал Чезаре Ломброзо, криминалист XIX века. Он изучил 383 нарушителя закона и опубликовал книгу «Преступный человек» (L'Uomo Delinquente, 1878), в которой приписывал преступникам «огромные челюсти, высокие скулы, выдающиеся надбровные дуги, единичные линии на ладонях, очень большой размер глазниц и оттопыренные уши». Как показала последующая проверка, все это ерунда. Эта теория не подтверждалась даже фактурой, которую собрал Ломброзо. Она была основана лишь на его собственных домыслах и предрассудках.
Ломброзо шел ошибочным путем. Однако в каком-то смысле он выбрал верное направление. Чтобы раскрывать преступления и разгадывать тайны прошлого, ученые-исследователи должны очень внимательно относиться к человеческой физиологии. По словам Каролины Уилкинсон, «любая реконструкция лица, сделанная без понимания анатомии лица и антропологии, будет в лучшем случае наивной, а в худшем совершенно ошибочной». Художникам и скульпторам давно известно, насколько выигрывает точность изображения, если художник понимает, как прикрепляются и двигаются мимические мышцы. Поэтому они серьезно интересовались диссекцией и анатомией. Леонардо да Винчи вскрыл 30 трупов, преодолевая «страх пребывания в обществе этих мертвых людей, расчлененных и освежеванных, на которые жутко смотреть». По результатам диссекций он сделал ряд удивительных анатомических рисунков, включая поперечный разрез черепа. Благодаря приобретенным знаниям Леонардо стал значительно реалистичнее изображать человеческие лица.
Джулио Зумбо, замечательный сицилийский скульптор XVII века, не видел леонардовских рисунков черепа, поскольку тогда они не были опубликованы, но ему удалось поспособствовать лучшему пониманию того, как лица – каждое на свой лад – соотносятся с черепом. Вместе с одним французским хирургом он покрывал воском реальный череп, оставляя «кожу» сдвинутой назад, чтобы показать лицевые мышцы. В результате получалась полноцветная и до жути реалистичная модель полуразложившегося лица с личинками в ноздрях.
В XIX веке, с развитием знаний о человеческом организме, реконструкция лица была поставлена на более строгую научную почву. Поначалу четких анатомических принципов не существовало: их требовалось разработать. Совместными усилиями немецкие и швейцарские анатомы и скульпторы учились интерпретировать соотношения между лицом и черепом.
В 1894 году в Лейпциге археологи нашли скелет, который, как они думали, принадлежал Иоганну Себастьяну Баху. Они попросили анатома Вильгельма Гиса проверить их догадку. Тот подошел к делу весьма своеобразно. Взял 24 мужских и четыре женских трупа и наложил на определенные точки их лиц резиновые заплатки. Через каждую резинку он проталкивал иглу, намазанную маслом, до тех пор, пока она не доходила до кости. Затем вынимал иглу вместе с резиновым лоскутом и измерял расстояние от кончика иглы до резинки. Это были первые в истории замеры мягких тканей. Гис рассчитал средние величины, а затем, взяв их за основу, с помощью скульптора начал достраивать череп глиной. Полученная модель сильно походила на прижизненные портреты Баха.
Конечно, с научной точки зрения эта реконструкция была не слишком ценной: Гис знал портреты композитора. Однако техника с иглой и резинкой прижилась, а проведенные замеры оказались ценными и используются поныне, хотя, по мнению специалистов, лица западных жителей отличает более высокое содержание жира в мягких тканях. С помощью этой техники в 1899 году Кольманн и скульптор Бюши восстановили лицо неолитической женщины, жившей у озера в Овернье. Кстати, эту реконструкцию считают первой в научном смысле слова, поскольку Кольманн исходил из результатов измерения толщины мягких тканей, полученных от 46 мужских и 99 женских трупов из данной местности. В 1970-е годы Ричард Нив использует эти замеры для реконструкции лиц «двух братьев».
В ХХ веке в реконструкции лиц удалось достичь существенного прогресса. Антрополог Михаил Герасимов разработал «русский метод», уделяющий больше внимания структуре мышц, чем замерам толщины тканей. Одну за другой он моделировал все мышцы головы, после чего покрывал тонким слоем глины, имитируя кожу. Герасимов воссоздал внешность около 200 известных деятелей прошлого (в частности, Ивана Грозного) и помогал в расследовании 150 уголовных дел. В 1950 году он основал в Москве Лабораторию антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН. Она существует по сей день и вносит важный вклад в данную область.
Прогрессу в реконструкции лиц способствует и развитие медицинских технологий. Важным подспорьем оказываются рентгеновские снимки и КТ-сканы живых людей. До 1980-х годов все измерения проводились на трупах, что неизбежно вело к определенной неточности. Стенки клеток начинают разрушаться сразу после смерти. Происходит отток жидкости в заднюю часть головы, и лицо теряет округлость. Кроме того, как замечает Бетти Гэтлифф, специалист по реконструкции лица, «люди умирают лежа, а не сидя. Мягкие ткани смещаются». Ее коллеги всегда охотились за трехмерными моделями живых лиц, а КТ-сканирование позволяет получить более точные данные по толщине лицевых покровов. В результате реконструкция лиц сейчас более надежна (а следовательно, вызывает больше доверия), чем когда-либо раньше.
Следователи зовут судебных художников, когда осмотр места преступления, данные по пропавшим людям и экспертиза (в частности, ДНК-профилирование и слепки зубов) не позволяют идентифицировать найденный череп. Если не известно, что это за человек, остается лишь надеяться на общественный резонанс. Так было в случае с Ровеной Риккерс и Аднаном аль-Саном. Реконструированное лицо помогает подстегнуть память. Строго говоря, «судебным» этот метод не назовешь: такие реконструкции не имеют веса в залах суда. Лишь после того, как человека опознают родственники, начинается судебная процедура идентификации.
Но почему человеческое лицо такое, какое оно есть? Как оно превратилось в средство идентификации? Мы склонны воспринимать лицо как инструмент общения, и если, например, хотим отделаться от собеседника, то отворачиваемся от него. На самом деле наши лица стали такими в ходе эволюции в силу практической целесообразности. Пара глаз позволяет иметь более широкий обзор и улучшает пространственное зрение. Губы и челюсти идеально приспособлены для того, чтобы жевать, глотать, дышать и говорить. Уши, расположенные по обе стороны головы, помогают определять источник звука. Но этим дело не ограничивается. В древних сообществах сходные семейные черты способствовали укреплению приверженности своему роду, как впоследствии это было в королевских династиях вроде Габсбургов, славившихся наследственной гипертрофией нижней челюсти.
Форма лица определяется 22 костями черепа. Именно сложная форма этих костей и отчасти мышц, прикрепленных к ним, объясняет различия между лицами разных людей. Без учета многочисленных вариаций этих костей и мышц реконструкции лица быть не может.
Чтобы определить форму и размер глаз, судебные художники изучают глубину глазниц и форму бровей. Чтобы выяснить форму губ, смотрят размер и положение зубов. Сложнее обстоит дело с ушами и носами, поскольку после смерти хрящи разлагаются. Об ушах можно лишь сказать, где они находились и имелись ли у них мочки, хотя у живого человека уши так же индивидуальны, как отпечатки пальцев. Трудно судить и о том, какой был нос: «кнопкой», «картошкой» или римским. И все же носовые кости способны дать анатомам немало информации о его внешнем виде. Например, носовая ость – костное образование, находящееся у основания носа, – обычно имеет один выступ. Если у нее два выступа, кончик носа чуть-чуть раздвоен.
При реконструкции лица по черепу обходятся без цвета волос и глаз. Во всяком случае пока. Генетики научились определять цвет глаз по ДНК, различая 19 вариаций. Однако это слишком дорогая экспертиза, и она выходит за рамки выделяемых бюджетов, даже если речь идет об убийстве. ДНК позволяет выяснить и цвет волос. Но это бесполезно, даже если анализ подешевеет. Каролина Уилкинсон объясняет: «В этом году я сделала фотографии всех студентов. И лишь у двоих был естественный цвет волос. Мне 48 лет, но большинство моих знакомых понятия не имеют, какой у меня естественный цвет волос. Да я и сама подзабыла». Судебные художники обычно обходят данную проблему: делают размытое изображение волос (и ушей, вид которых трудно предсказать). Но общие результаты все равно удивительны, часто благодаря КТ-сканированию, которое позволило определять толщину лицевых покровов. А чем больше модель похожа на оригинал, тем больше вероятность, что люди узнают близкого им человека. Эффективность данного метода подтвердилась в одном необычном деле, в Эдинбурге в 2013 году.
24 апреля Филомена Данливи, маленькая и тихая женщина 66 лет, приехала из Дублина в Эдинбург навестить своего старшего сына Симуса. Встретившись в его квартире на Балгрин-роуд, они сели поболтать. Симус рассказал о своей работе в трамвайной сети Эдинбурга, а Филомена попыталась поделиться новостями о его четырех братьях. Но Симус повел себя неадекватно: не слушал, а потом впал в ярость.
