Барсалое», – отвечаю я. Его взгляд некоторое время переходит от Лкетинги ко мне и назад. Наконец он говорит, что мы должны прийти через два дня в два часа со свидетелями. Мы благодарим его и уходим.
Все идет как по маслу – так хорошо, как я не могла и мечтать. Лкетинга покупает мираа, усаживается на скамейку с пивом. Я пытаюсь его отговорить, но, по его словам, ему это сейчас необходимо.
В девять вечера раздается стук в дверь. Это Джомо. Он тоже жует мираа. Мы вспоминаем события сегодняшнего дня, но чем ближе ночь, тем беспокойнее становится Лкетинга. Он сомневается, правильно ли жениться таким образом. Он не знает никого из своего окружения, кто делал бы это официально. Я рада, что Джомо все ему объясняет. Лкетинга лишь кивает в ответ. Только бы за эти два дня он не сошел с ума! Он тяжело переносит присутственные места.
На следующий день я встречаюсь с Юттой и Софией. София живет роскошно: в доме с двумя комнатами, с электричеством, водой и даже холодильником. Обе рады, что наша свадьба состоится, и завтра к двум обещают быть в офисе. София одалживает мне красивую заколку для волос и отличную блузку. Для Лкетинги мы покупаем две роскошные канги. Теперь все готово.
Утром в день нашей свадьбы я слегка нервничаю. Уже двенадцать, а наши свидетели еще не пришли, не подозревая, что их присутствие потребуется уже через два часа. Значит, нужно найти еще двоих. Джомо скоро придет; меня волнует, где найти второго. В отчаянии зову в свидетели нашу квартирную хозяйку. Она охотно соглашается. В два часа дня мы уже у офиса. София и Ютта тоже на месте, у них с собой даже камеры. Мы сидим на скамейке и ждем вместе с остальными. Атмосфера немного напряженная, и Ютта продолжает меня подбадривать. На самом деле я представляла минуты, предшествующие моей свадьбе, более торжественными.
Прошло уже полчаса, а нас все не зовут. Люди входят и выходят. Один из них особенно бросается в глаза, так как уже третий раз проходит мимо. Время идет, и вот уже Лкетинга начинает волноваться. Он боится попасть в тюрьму, если с бумагами что-то не так. Я стараюсь его успокоить. Из-за мираа он почти не спал. «Hakuna matata, мы же в Африке. Pole, pole»[13], – говорит Ютта, когда дверь внезапно открывается и нас с Лкетингой приглашают. Свидетелям придется подождать. Меня уже немного подташнивает.
Официальный представитель, как и в прошлый раз, сидит за своим изысканным столом, а за длинным столом перед ним сидят еще двое мужчин. Один из них тот, который все время входил и выходил. Мы должны сесть напротив этих двоих. Вскоре выясняется, что это полицейские в штатском. Они просят наши паспорта. Кровь стучит у меня в венах. Что происходит? Боюсь, в таком состоянии я не смогу понять официальный английский. На меня обрушивается шквал вопросов. Как давно я живу в районе Самбуру? Где познакомилась с Лкетингой? Давно ли мы вместе? На какие средства живем? Чем я зарабатываю на жизнь? Как мы общаемся? Вопросы, кажется, никогда не кончатся.
Лкетинга постоянно спрашивает, о чем мы говорим, но я не могу объяснить ему наш разговор. При вопросе о том, была ли я замужем ранее, мне кажется, что я сейчас взорвусь. Стараясь быть сдержанной, отвечаю, что в моем свидетельстве о рождении и в паспорте одно и то же имя, а также у меня имеется швейцарское свидетельство на английском языке. Мы не можем считать его подлинным, говорит один из офицеров, потому что оно не заверено в посольстве в Найроби. «Но мой паспорт…» – начинаю я. И на этом аргументы иссякают. «Он тоже может быть подделкой», – вмешивается официальный представитель района. Теперь я вне себя от гнева. Представитель спрашивает Лкетингу, женат ли он уже на женщине самбуру. Тот честно отвечает, что нет. Чиновник хочет знать, как он может это доказать. Мы говорим, что в Барсалое об этом все знают. Но мы сейчас в Маралале, возражает он. На каком языке мы хотим провести свадебную церемонию? Я думаю, что на английском, с переводом на язык масаи. Представитель разражается неприятным смехом и замечает, что у него нет времени на такие исключительные церемонии. Кроме того, он не говорит на языке масаи. Мы должны прийти, когда будем говорить на одном языке, будь то английский или суахили, а также когда я официально заверю свои документы в Найроби, а Лкетинга представит справку за подписью местного шерифа о том, что он не женат.
Я выхожу из себя: почему нам не сказали об этом сразу? Официальный представитель насмешливо отвечает, что здесь он решает, когда и что говорить, и если мне это не нравится, он может сделать так, что завтра мне придется уехать из страны. Ну и дела! «Пойдем, милый, здесь никто не хочет нас расписывать!» – я выхожу из кабинета злая и в слезах. Лкетинга следует за мной.
На улице на нас нацеливаются камеры Софии и Ютты, женщины думают, что все прошло хорошо. За время, что мы были внутри, здесь собралось не менее двадцати человек. Я готова провалиться сквозь землю. Ютта спрашивает: «Коринна, Лкетинга, вы чего?» – «Не знаю», – отвечает Лкетинга в замешательстве. Я шагаю к машине. Мы едем в отель. Я хочу побыть одна. Я падаю на кровать и могу лишь плакать, я дрожу от гнева и обиды. Чертовы свиньи! – только это и пляшет в мыслях.
Лкетинга садится рядом и пытается меня успокоить. Я знаю, он не любит слез, но не могу остановиться. Позже заглядывает Ютта и приносит кенийского шнапса. Я неохотно пью и постепенно успокаиваюсь. Я чувствую только усталость и опустошенность. Потом Ютта уходит. Лкетинга пьет пиво и жует мираа.
Спустя некоторое время раздается стук в дверь. Я лежу и смотрю в потолок. Лкетинга открывает, входят те двое полицейских в штатском. Они вежливо извиняются и хотят предложить свою помощь. Поскольку я не реагирую, один из них, самбуру, разговаривает с Лкетингой. Когда я понимаю, что они всего-навсего хотят денег, я снова выхожу из себя. Я кричу, чтобы они убирались: «Мы распишемся в Найроби! Засуньте себе подальше вашу помощь!» Утром мы поедем в Найроби, чтобы заверить мои документы и заодно для подстраховки продлить визу. Все должно получиться. Потом у нас будет еще три месяца для получения бумаги от шерифа. Будет смешно, если это удастся сделать без взятки!
Когда я уже собираюсь спать, заглядывает несимпатичный Джомо. Лкетинга рассказывает ему о нашем плане, и он говорит, что хочет
