– Ценная вещь!
Все свои послания Жулейт подписывала «Твоя жена», хотя для нее – студентки юридического факультета – это уже стало игрой, в какую играют обычно маленькие девочки. Но Ван Хейден воспринимал все серьезно. Он часто говорил, оставаясь наедине с Виктором: «А почему бы не узаконить ваши отношения?».
Подрезов удивлялся:
– Какие?
И тогда отец девушки, немного теряясь, пытался объяснить, что по местным обычаям они и так уже муж и жена. Так что запись в паспорте ничего не изменит.
– А как же конкурсы красоты?
На этом Ван Хейден был помешан: он серьезно был уверен, что его дочь обязательно станет мисс Африка и, вполне возможно, победит и в мировом конкурсе.
– Да-да, конечно, – соглашался сумасшедший па-пашка и вздыхал, думая про себя: «Как жаль, что обе мечты не могут осуществиться одновременно».
Но Джулия Хейден все же начала принимать участие в конкурсах. Для нее это тоже было игрой, но побеждать ей нравилось. А на свои портреты на обложках журналов она смотрела с плохо скрываемой гордостью, говоря при этом Виктору:
– Кстати, в этом журнальчике есть неплохая статья о сенегальских брачных обрядах. Почитай как-нибудь на досуге.
Журналов у Подрезова скопилось уже немало, все они были рассчитаны на читательниц-феминисток, для которых сочинялись аналитические статьи о полиан-дрических браках. Иногда и сам Подрезов с напускной серьезностью заводил с девушкой разговоры о многомужестве: взяла бы себе второго мужа, вот в твоем журнале пишут…
Но Ван Хейден, не понимая подобных шуток, кричал:
– Не слушай его, дочка! Этот идиот еще приползет на коленях просить твоей руки.
Но Виктор и Жулейт прекрасно понимали друг друга; они серьезно обсуждали кандидатуры, выбирая их из своего окружения: из деловых партнеров Подрезова и Ван Хейдена, из известных политиков или звезд африканской эстрады. Им было весело, и строгий папа не выдерживал:
– Джулия! – кричал он. – Еще одно слово, и я спущу на вас Ромео.
Ромео – тот самый леопард, подаренный Манделой, сидел на цепочке в саду. Но если его и спускали, то он все равно разваливался тут же. Зачем ему бегать – он всегда был сыт, постоянно находясь в состоянии послеобеденной лени. Вот и сам Подрезов, что бы ни делал и чем бы ни занимался, ловил себя на мысли: все вокруг происходит в каком-то сне, словно он действует как лунатик, впав в какую-то непонятную спячку.
Даже сейчас, когда Виктор вернулся на Родину, ощущение бессмысленности течения времени не покидало его, не было усталости от работы и счастья общения с любимыми людьми. Днем он возил Высоковского по его делам, но большей частью скучал в автомобиле, ожидая его, скрашивая безделье чтением книг. Иногда безвылазно приходилось сидеть на загородной резиденции, убивая часы игрой в шахматы с одним из двух дежуривших в будке у ворот охранников.
Настал, наконец, день, когда Подрезов сказал себе:
– Все, хватит: сегодня же все расскажу Вовке. Он со своими связями в Москве поможет открыть здесь представительство банка. Тогда можно будет начать в России настоящую работу, чтобы тянуть привычную лямку, как полагается, – с усталостью, изнеможением и головными болями.
Именно в тот день Владимир Фомич собирался ехать в аэропорт, чтобы кого-то встретить. «Как вернемся, – подумал Виктор, – сразу же ему откроюсь».
Он не смотрел в окно, но когда в лимузин села женщина, бросил взгляд в зеркало, чтобы увидеть, кого придется везти, и замер. Это была та самая девушка – русская студентка из Гетеборга. И она не узнала или не хотела его узнавать ни при первой встрече, ни потом. Но сердце заныло, и не потому даже, что Лена вспоминалась все годы слишком часто, – Подрезов слишком хорошо знал своего друга, чтобы не понять, для чего он вызвал из столицы нового специалиста.
Сидя ночью в автомобиле во дворе дома на Морской набережной, Виктор тупо смотрел на часы – время тянулось медленно, и каждое мгновенье его ударяло в висок, захотелось выскочить из лимузина, броситься наверх, выломать дверь и сказать…
Но все это выглядело бы весьма жутко, потому что уже поздно что-либо предпринимать – Вовка всегда опережает, всегда оказывается первым, и дается ему это без видимых усилий, словно в награду за неказистую внешность, как реализация детской мечты стать большим и сильным. Не было обиды на него, Подрезов злился на себя самого, не сумевшего поговорить с Леной и сказать что-то очень важное. А теперь остается лишь сожалеть об этом и успокаивать, мысленно прокручивая в который уже раз одну и ту же справедливую мысль о том, что люди все-таки меняются и всегда не в лучшую сторону.
Еще не проснулись воробьи и дворники еще спали, когда Высоковский выскочил из подъезда, не дожидаясь, когда перед ним распахнут дверь броневика, сам взобрался в лимузин и сказал Виктору:
– Едем в аэропорт. Первым же самолетом вылетаю в Москву.
Потом он надолго задумался, и только когда автомобиль остановился на набережной Невы, Владимир Фомич, меланхолически глядя, как сводится мост, прошептал себе под нос, обращаясь неизвестно к кому:
– А ты, оказывается, не такая уж простушка. Но мне такие нравятся еще больше.
Подрезов услышал эти слова весьма отчетливо. Он напрягся, пытаясь понять, что же произошло в доме, у подъезда которого он просидел половину ночи. Было ли что-то между Высоковским и Леной. Он взглянул в зеркало на отражение Вовкиного лица, и хотя знал Высоковского с детства, все равно ничего не мог понять. И только уже выруливая на площадку перед зданием аэровокзала, Виктор сообразил, что от счастья не убегают и не улетают даже в столицу. А если это так, то ничего страшного не произошло. От этой догадки стало легко и весело на душе.
3
Не все в жизни достается с первой попытки. Вишенка не всегда падает в рот, даже если долго держать его открытым и сидеть под деревом. Кроме мух, туда никто не залетит. А этих дрозофил Владимир Фомич уже наглотался. Всегда на каком-нибудь банкете или фуршете подлетает одна или несколько – молоденькие в декольте по самое некуда, и спрашивают пошлейшую чушь, облизывая губки. Как правило, это жены молодых и хватких ребятишек, заплативших немалые деньги, чтобы попасть в одно общество с ним, погреться в лучах его славы, ощутить себя хоть на мгновенье достойным его внимания, а если удастся, то и поговорить, предложив какую-нибудь глупую финансовую или биржевую спекулятивную сделку. Они сами подталкивают в спину своих девочек: «Быстрее, быстрее – он сейчас один».
Потом темпераментные девочки возвращались к своим накачанным и стильным муженькам и шептали:
– Сунула ему номер своего мобильника, записала, как ты велел, на твоей визитке.
Дурочки не знали, что Владимир Фомич и не собирается с ней связываться. Он никогда не звонил по этим номерам. То есть почти никогда. Однажды после воплей в номере люкс «Рэдиссон Славянской» одна из них стала говорить об идее мужа вложить средства в один весьма выгодный проект. Владимир Фомич (не сам, конечно, а его банк) дал кредит под слабенькое обеспечение. Бешеной прибыли не получилось. Мальчик потерял и фирму свою, и семейное гнездышко, заложенное банку. И снова были вопли. Несчастная женушка, которой он сам в порыве благородства дал номер личного мобильника, кричала из трубки:
– Владимир Фомич, да как же это?
– Это бизнес, родная, и не звони мне больше – будет еще хуже.
– Но ведь я, ведь мы…
Но Высоковский уже отключился от связи и впредь подобных глупостей не позволял себе. Зачем, когда вокруг столько топ-моделей, мечтающих о работе за границей? Но все это пресно, неинтересно и скучно. Лучшие женщины достаются избранным, а единственная – самому достойному, стоящему над всеми. Каждая замарашка мечтает о принце, а, превратившись в принцессу, думает о королевской короне. Власть нужна как воздух, которым невозможно задохнуться, как свобода, которой никогда не хватает, как любовь, о которой мечтают все, но достается она одному. Всенародная любовь стоит всего, но только не любви этой девочки. Если бы все это возможно было совместить! А ведь, вступив на первую ступеньку, каждый думает пройти всю лестницу. До самого верха. Можно жить в подвале и мечтать о небе, но тогда и подохнешь под лестницей, по которой поднимаются другие. А ведь он – Высоковский – не такой, как другие, он должен стать выше всех. Деньги – это еще не власть, это только призрак ее, суррогат, которым никогда не насытишься. Власть – превыше всего, деньги уже не нужны правителю, потому что он – уже сам твердая валюта. Нищий человек может в мгновенье ока стать богачом, потому что он когда-то был знаком с властителем, миллионер пожертвует своим состоянием, чтобы заполучить несколько цифр личного телефонного номера и стать от этого еще богаче, чем прежде. Первая красавица, недоступная и свободная, мечтает о золотой клетке, если только она будет в доме властителя. Мысль, однажды пришедшая на ум Высоковского, показалась смешной и случайной, но теперь он понял: в мире не бывает ничего случайного. Надо становиться президентом, надо править Россией, и это должно произойти – сейчас его время. Потому-то и летел в столицу Владимир Фомич, пора переходить к делу.
