– Какими векселями?
– Марками, господин фон Липвиг. Долговое обязательство доставить по назначению почту стоимостью в один пенни. Обязательство, которое должно быть исполнено. Подойди сюда, взгляни на это, – он встал из-за стола, подошел к окну и поманил Мокрица пальцем. – Подойди, господин фон Липвиг.
Опасаясь быть выброшенным на мостовую, Мокриц все же подошел.
– Видишь высокую клик-башню, там, на Тумпе? – спросил Витинари и указал пальцем. – За все утро ни одного сообщения по Магистрали. Какие-то проблемы в башне на равнинах. Сто Лат не принимает и не передает сообщений. А теперь посмотри вниз.
Мокриц не сразу сообразил, на что смотрит, но…
– Очередь к Почтамту? – удивился он.
– Да, господин фон Липвиг, – сказал Витинари с мрачным ликованием. – За марками, которые им разрекламировали. У жителей Анк-Морпорка чутье на, скажем так, увеселения. Иди работай, господин фон Липвиг. Уверен, тебя переполняют новые идеи. Не позволяй мне тебя задерживать.
Лорд Витинари сел за стол и взял в руки газету.
Вот же оно, прямо на первой странице, подумал Мокриц, не мог он не заметить.
– Кхм… насчет… этого самого, – сказал он, поглядывая на карикатуру.
– Какого именно этого самого? – поинтересовался Витинари.
Повисла пауза.
– Кхм… да ничего, в общем-то, – сказал Мокриц. – Я тогда пойду.
– Конечно, почтмейстер. Почта ведь должна дойти до адресата.
Витинари прислушался к хлопнувшим вдалеке дверям, после чего встал и выглянул из окна, где увидел золотую фигуру, пересекающую дворцовый парк.
Зашел Стукпостук и стал собирать бумаги с пометкой «Исходящее».
– Превосходно, милорд, – сказал он тихо.
– Спасибо, Стукпостук.
– Вижу, господин Слыпень скончался, милорд.
– Похоже на то, Стукпостук.
Когда Мокриц приблизился к Почтамту, по толпе прошел шепот. К его несказанному облегчению, господин Шпулькс уже ждал его в сопровождении одного из серьезных работников словопечатни. Шпулькс бросился Мокрицу навстречу.
– У меня для тебя, кхм, несколько тысяч, кхм, товаров обоих видов, – зашептал он, извлекая из-под сюртука пакет. – Однопенсовые и двухпенсовые. Не лучшее, на что мы способны, но я подумал, тебе сейчас они очень нужны. Говорят, клик-башни опять стоят.
– Ты меня очень выручаешь, господин Шпулькс. Будь добр, занеси их внутрь, пожалуйста. Кстати, не в курсе, сколько стоит отправить клик до Сто Лата?
– Самое короткое сообщение минимум пенсов тридцать, – сказал гравер.
– Спасибо. – Мокриц отошел назад и сложил руки рупором. – Дамы и господа! – прокричал он. – Почтамт откроется через пять минут и начнет продажу однопенсовых и двухпенсовых марок! Помимо этого мы отправляем почту в Сто Лат! Первая экспресс-доставка в Сто Лат состоится через час, почта прибудет по назначению уже к полудню. Стоимость стандартного письма составит десять пенсов! Повторяю: десять пенсов! Почта, дамы и господа! Остерегайтесь подделок! Благодарю за внимание.
По толпе прокатился гул, и несколько человек убежали.
Мокриц проводил Шпулькса в здание, вежливо закрыв двери перед лицом собравшегося народа. Его била дрожь, которую он всегда испытывал, когда игра набирала обороты. Жизнь вся должна состоять из таких моментов, решил он и, окрыленный, принялся раздавать приказы.
– Стэнли!
– Слушаю, господин фон Липвиг? – ответил юноша у него за спиной.
– Сбегай-ка на конюшни к Гобсону и попроси самую быструю лошадь, что у них есть. Передай, что мне нужна хорошая, быстрая лошадь, ясно? Чтобы кровь кипела! А не напудренную старую клячу – я пойму! Лошадь нужна мне здесь через тридцать минут! Свободен. Грош!
– Слушаю, вашеблагородь! – Грош даже отдал ему честь.
– Сообрази какой-нибудь стол вместо прилавка, – сказал Мокриц. – Через пять минут мы открываемся и начинаем принимать почту и продавать марки. Пока клик-башни не починили, я повезу почту в Сто Лат, ты остаешься за главного, будешь и.о. почтмейстера, до моего возращения. Шпулькс!
– Тут я, господин фон Липвиг, зачем же так кричать, – сказал гравер с укоризной.
– Извини, Шпулькс. Нужны еще марки. Часть я возьму с собой, вдруг будут обратные письма. Это возможно? Еще мне понадобятся пятипенсовые и долларовые марки, как только… Грош, ты в порядке?
Старик раскачивался на ногах, беззвучно шевеля губами.
– Грош? – повторил Мокриц.
– И.о. почтмейстера… – вымолвил Грош.
– Верно.
– Ни один Грош еще никогда не был и.о. почтмейстера… – ни с того ни с сего Грош рухнул на колени и обхватил Мокрица за ноги. – Ох, спасибо вам, вашеблагородь! Я вас не подведу, сэр! Можете на меня положиться! Ни дожди, ни лода, ни мак…
– Да, да, спасибо, и.о. почтмейстера, достаточно, спасибо, – бормотал Мокриц, пытаясь вырваться из его рук. – Грош, вставай. Грош, пожалуйста.
– Можно мне поносить фуражку с крылышками, пока вас не будет, а, вашеблагородь? – взмолился Грош. – Это будет так много для меня значить…
– Не сомневаюсь, Грош, но не сегодня. Сегодня фуражка полетит в Сто Лат.
Грош поднялся с земли.
– Разве вам положено самому разносить почту?
– А кому еще? Големы слишком медлительны, Стэнли… ну, Стэнли – это Стэнли, а вы, господа почтальоны, ста… у вас богатый жизненный опыт, – Мокриц потер руки. – И хватит спорить, и.о. почтмейстера Грош! Пора продавать марки!
Двери распахнулись, и народ ворвался в зал. Витинари был прав. Если где-то что-то происходило, народ Анк-Морпорка не мог не принять участие. Однопенсовые марки запорхали через наспех организованный прилавок. Все рассуждают как? За один пенни ты имеешь что-то, что стоит один пенни. Ты ничем не рискуешь – ты считай что покупаешь деньги. Конверты были отдельной темой. Люди даже писали письма прямо на Почтамте. Мокриц взял на заметку: готовый конверт с маркой и листком бумаги внутри: набор «Письмо-Минутка»: Просто Добавь Чернил! Важное правило любой игры: всегда старайся облегчить людям возможность отдать тебе свои деньги.
Мокриц удивился – хотя тут же подумал, что ничего удивительного, – когда увидел Стукпостука, локтями пробивающего себе дорогу в толпе, с небольшим, но увесистым кожаным пакетом в руках, запечатанным восковой печатью с городским гербом и большой буквой V. Адресована посылка была мэру Сто Лата.
– Дипломатическая почта, – многозначительно сообщил он, протянув ему пакет.
– Марки покупать будешь? – поинтересовался Мокриц, забирая пакет.
– А тебе как кажется, почтмейстер? – спросил секретарь.
– Я абсолютно уверен, что дипломатические депеши не стоят ни пенни, – сказал Мокриц.
– Благодарю, господин фон Липвиг. Его сиятельство любит способных учеников.
Зато на другие письма в Сто Лат вовсю клеились марки. У многих были там родственники и друзья. Мокриц посмотрел по сторонам. Повсюду люди строчили письма, некоторые даже прикладывали свои листочки к стене, чтобы удобнее было писать. Марки – однопенсовые, двухпенсовые – расходились, как пирожки. В другой части зала големы разбирали нескончаемые завалы почты…
В некотором смысле, можно было сказать, что жизнь била ключом.
Вы бы только видели, сэр, вы бы только видели!
– Это ты, что ль, Липвиг?
Он отогнал с себя грезы о люстрах и увидел перед собой необъятного человека. Потребовалась минута, чтобы узнать его и сообразить, что перед ним – хозяин конюшен Гобсона, одновременно самого популярного и бесславного возничьего предприятия в городе. Вряд ли преступность там цвела таким буйным цветом, как предполагали многочисленные слухи, но в этих огромных конюшнях нередко встречались сомнительного вида люди, которые были заняты единственно тем, что присматривались к прохожим. У Гобсона к тому же работал Игорь – об этом все знали, и оно, конечно же, удобно, когда у тебя такие расходы на ветеринара, но люди чего только не болтают…[7]
– А, господин Гобсон, здравствуй, – сказал Мокриц.
– Ты что же это, господин, думаешь, я сдаю внаем старых, отбегавших свое кляч? – спросил Вилли Гобсон. Его улыбку нельзя было назвать на все сто дружелюбной. За ним стоял взволнованный Стэнли. Гобсон был огромным и грузным, но никак не тучным. Скорее, он смахивал на медведя, с которого сбрили всю шерсть.
– Я сам ездил на такой… – начал Мокриц, но Гобсон жестом перебил его.
– Хочешь, чтоб кипело, – сказал он и улыбнулся шире. – Знаешь, я всегда даю клиенту то, что хочу. Так что я привел для тебя Бориса.
– Да что ты говоришь, – сказал Мокриц. – И он довезет меня до Сто Лата?
– По меньшей мере, – сказал Гобсон. – В седле-то сам крепко сидишь?
– Когда речь заходит об отъезде из города, господин Гобсон, мне нет равных.
– Вот и славно, господин, вот и славно, – проговорил Гобсон медленно тоном человека, шаг за шагом подталкивающего жертву к капкану. – У Бориса есть свои недостатки, но у тебя не должно быть никаких проблем, раз ты такой опытный. Готов, а? Он прямо у входа. Мой человек его придерживает.
