Семен снял с крепления «ухо» с микрофоном, надел его и запрыгнул с ногами на квадроцикл, чтобы быть повыше и лучше ловить сигнал.
Густав не мог слышать, что там говорили охотнику, но, судя по все более и более мрачневшему лицу Семена, ничего хорошего. Разговор длился минут пять, причем за это время охотник сказал лишь два слова: «Прием» и «Отбой». Когда он слез с квадроцикла и со щелчком вставил гарнитуру в крепление, то от его веселья в честь Мутова дня не осталось и следа.
– Отец Захарий говорил с Богом, – сказал он Густаву.
– И? У него же это вроде как постоянные контакты. Или на этот раз ваш бог сказал, сколько ему осталось жить, и Захарий устраивает небольшой праздник в эту честь? – спросил странник.
– Нет. Он сказал, что случилась беда и наш брат в опасности.
– Кто же это, какой еще брат?
– Андрей.
– И кто он? – спросил Густав, запнувшись на полуслове. Он надеялся, что Семен не заметит этой его запинки, потому что полученные из двора известия добра не сулили.
Но охотник не проронил ни слова по этому поводу. Сощурившись, он смотрел куда-то в сторону.
Андрей. У них пропал Андрей. Неужели тот самый?.. «Но ведь людей с таким именем немало, вдруг повезет?» – подумал Густав. Но параноидальная мысль, пришедшая к нему без спроса и разрешения, прочно засела в мозгу и требовала ответа.
– Он наш брат. Волей случая он пошел не по той дорожке. Стал пить. И отец Захарий выгнал его из семьи, так как у нас запрещено употреблять все, что меняет сознание. А Андрей, его нельзя остановить, в последний раз он нашел неподалеку в чьем-то погребе винный склад и пил круглые сутки. Это стало последней каплей, в фигуральном смысле, ведь он пил целыми стаканами.
Да, определенно это он, решил странник. Эндрю. Андрей. Спившийся дикарь с бензозаправки. Густав пошевелил пальцами ноги – там, под стелькой, лежал ключ, добытый из головы заблудшей овцы не очень-то гуманным способом.
– И что с ним случилось?
– Со мной связался дозорный с крыши. Говорит, что Бог сообщил отцу Захарию, что с Андреем беда. И нужно его срочно найти. Где и что с ним конкретно, Бог не сказал. Святой отец очень расстроен, и матушка тоже, она считает его своим сыном. Во дворе уже собрался отряд добровольцев, нам приказали исследовать эту часть города, потому что слишком далеко он уйти от двора не мог. Так сказал отец Захарий.
– Он это узнал со слов бога? – спросил Густав.
– Нет. Вроде нет. Или да. Не знаю, в общем, – задумчиво сказал Семен.
«А я знаю, что он ушел очень далеко, – подумал Густав. – Даже слишком. Почти через весь город, на другой край. Видимо, не так уж ему и хорошо жилось в этой вашей семье, если он, спившийся алкаш, без видимых последствий прошагал весь этот отрезок, на котором они с Марковым чуть не умерли от жажды».
– Когда же вы его выгнали?
– Прошлым летом.
Густав присвистнул.
– И теперь вдруг отец Захарий обеспокоился его судьбой. Тебе не кажется, что это немного странно, Семен?
– Нет. – Охотник яростно тряхнул головой. – Бог сказал так, значит, так и будет. Если бы Он не сказал про Андрея отцу Захарию, то я, как ты вот сейчас говоришь, и дальше думал бы, что его нет в живых. Но это не так, нам нужно его спасти. Как можно скорее, понимаешь? Ты со мной или как?
– Конечно с тобой, только погоди. – Густав потрогал уже почти зажившую нижнюю губу. – Тебе что, конкретно сказали: Андрей жив и находится в какой-то неведомой опасности, а нам его нужно найти и спасти?
– Да, именно так.
Лгущий бог. Просто отлично, господин охотник, просто прекрасно. Если бы ты знал, как манипулирует вашим сознанием Захарий!
– А почему ваш бог, открыв такую ценную и неожиданную информацию, не уточнил, не сказал, где искать, куда идти? – спросил Густав вкрадчиво.
– Потому что, – Семен тяжело вздохнул, – это наше испытание. И мы должны его с честью выдержать, понимаешь?
– Я ничего не понимаю, если честно. Вот поставь себя или меня на его место. Чтобы я не сказал, где найти человека, находящегося в опасности?! Да я даже представить себе такого не могу.
– Ты не Бог, – устало сказал Семен. – Поэтому просто надень этот чертов шлем, сядь в этот чертов квадроцикл и поехали.
– Куда мы поедем-то?
– Наверх. А там пройдемся по всем домам, которые идут вдоль главной дороги. Нужно постараться осмотреть как можно больше до вечера.
– Ты смеешься? – Густав надел шлем. На сей раз это было не столь приятно – внутренняя обивка пропиталась потом и не слишком хорошо пахла, отдавая чем-то затхлым.
– Разве похоже, что я шучу? – спросил Семен.
– Нет, но проверять все дома подряд – это полный бред. Может, он там есть, а может, и нет. Это все равно что искать кузнечика на посевном поле. Нереально.
– А ты откуда знаешь, есть он там или нет?
Семен тоже надел шлем и сел в квадроцикл. Антенна мерно покачивалась за его спиной, словно хвост. Дружелюбный хвост собаки. Вот только вопрос прозвучал не совсем невинно, как показалось Густаву. Или действительно показалось? А если все это одна большая игра и Семену сообщили по радио, что именно странник убил Андрея? Неважно, как они это узнали, важно, что узнали. Что делать тогда? Делать вид, что отчаянно пытаешься найти Эндрю, который в такой жаре быстро протух и нынче разлагается на заднем дворе заправки?
Что, если это проверка и нужно ответить на вопрос максимально честно? Клянетесь ли вы? Клянусь. Правда и ничего, кроме правды! Такое Густав пару раз читал в старых и потрепанных книжках. Раньше людей судило множество других людей, и все это порой тянулось годами. Смешно и нелепо.
Странник опустил защитный экран шлема и оттер его тыльной стороной ладони.
– Я ничего не знаю, Семен, просто предположил. Я ведь не бог.
– Это точно.
Квадроциклы вздрогнули практически одновременно, оживая и готовясь нести своих хозяев куда угодно, пусть и на поиски мертвеца. Густав провел пальцем по тумблеру переключения топлива. Стоит сейчас его нажать, и включится полная мощность двигателя квадроцикла. На нем можно уехать из этого города, и вряд ли Семен погонится за ним. И даже если совершит подобную глупость, то ему придется об этом пожалеть. Ради свободы странник готов убивать, он уже подошел к самому краю самоистязания. Еще немного, и его «Я» взорвется.
Но оставался еще какой-то резерв. Запас терпения и толика смирения. На них Густав и полагался. Сегодня отыграть роль усердного поисковика, завтра сходить на службу, а послезавтра поставить Семену ультиматум – или они идут в гости к Бояру, или… Густав идет один.
Густав убрал палец с тумблера и поехал вслед за Семеном, который уже вырулил с бездорожья на асфальт.
Они опять выехали за поворот, и странник увидел на том месте, где кормились муты, огромное мокрое пятно, как от раздавленной на белой футболке черешни. Трупы мутов валялись тут и там, но были и выжившие: одни ползли по земле, таща за собой либо переломанные, либо отстреленные ноги. Других волокли их товарищи. Густав увидел, как вокруг одного мута, бездыханно лежащего на спине с рваной дырой в районе живота, собралось слишком уж большое количество мутов. Сперва он подумал, что они решили съесть его, но нет.
Они сидели кружком и раскачивались из стороны в сторону. Среди них затесался совсем еще маленький ребенок-мут – крохотное рахитичное тельце, огромная голова. Он смотрел на старших и громко ревел. Плакал. Густав понял, что если он закроет глаза, то плач этого мута ничем не будет отличаться от слез обычного ребенка. Да даже от его собственных всхлипов в этом возрасте.
Если это не настоящие чувства, тогда что такое чувства? Странник уже тысячу раз пожалел, что заехал в Тиски: этот город поменял его мировоззрение, бесцеремонно влез в душу и потоптался на непреложных устоях – от отношения к дикарям до мнения о мутах.
Густав нажал на газ, и квадроцикл услужливо выстрелил ускорением, заставив странника покрепче вцепиться в руль. Он решил обогнать Семена, чтобы поскорее оставить за спиной грустные последствия Мутова дня, которыми охотник откровенно любовался, но не успел.
Один из мутов, сидевших в кружке, вскочил и бросился наперерез квадроциклу Семена. Нельзя было точно определить, женщина это или мужчина, но уж точно не ребенок. Остальные муты протяжно завыли ему вслед, а ребенок расплакался еще сильнее.
Густав хотел предупредить Семена по микрофону, уже открыл рот для окрика, но не успел – тот сам все увидел, выхватил дробовик из пристежной кобуры, но не стал целиться, а взялся за ствол, словно держал биту. И когда отчаявшийся в своем горе или гневе мут поравнялся с ним, Семен нанес мощный удар. Его дернуло, квадроцикл повело в сторону, но ненадолго. Цевье дробовика размозжило голову мута, словно подгнивший арбуз. Череп сплющился и лопнул сверху, выплескивая через спутанные волосы выдавленный ударом мозг.
Мут волчком крутанулся в воздухе, рухнул, раскинув руки-ноги, и остался лежать, распластавшись крестом на дороге.
