– Тебе не кажется все это немного странным и нелогичным, Семен?
– Мне это кажется божественным, – отрезал охотник. – По-моему, мы договаривались больше не трогать ни мою, ни твою веру.
– Так-то оно так, но у меня есть некоторые мысли по поводу вашей ситуации с отцом Захарием и его разговоров с богом.
– Не посвящай меня в них, прошу тебя. – Семен вежливо улыбнулся.
За разговором они снизили скорость практически вдвое и теперь катились не быстрее человеческого шага. Умный двигатель при этом потреблял какое-то мизерное количество топлива, что способствовало как беседе, так и поиску возможного места пребывания Андрея, ведь неизвестно, сколько времени для этого потребуется.
Но вот на этой улице царило запустение. Очевидно, здесь не нашлось жилья не только для людей, но даже и для мутов. Скорее всего, причина заключалась в отсутствии источника питьевой воды, да и удаленность района от центра города, с его складами, магазинами и прочими полезными строениями, играла свою роль.
Густав поднял крышку бардачка, находившегося под цифровым экраном навигации, там лежали две полоски вяленого мяса в вакуумной упаковке и гибкий шланг с сифонным краном, который мог дать водителю воды из общего резервуара.
Странник открыл рот и повернул зажимное кольцо – из крана с шипением ворвалась в рот пенистая свежая вода.
Он оторвал половину порции вяленого мяса и начал медленного жевать. Мясо было лишь чуть-чуть подсоленным, а вот по питательности не уступало целой банке консервов, при этом превосходя их по вкусу.
На улице Генерала Ушакова по-прежнему ничего не происходило. Солнце жарило нещадно. Густав отпустил руль и быстро снял кожаную куртку. Оказалось, что к спине прилипли грязь и ошметки травы.
Он отряхнул куртку и положил ее сзади поперек сиденья. Ну что же, он утолил жажду и голод, в его распоряжении квадроцикл, светит солнце, вокруг тишина и спокойствие – жизнь прекрасна. Ему захотелось спать, и он зевнул, но тут же насторожился, заметив в доме справа какое-то движение.
Многоквартирные здания уже закончились, и это был первый частный, двухэтажный дом с целыми, что примечательно, окнами. И в одном из них мелькнуло чье-то лицо. Густав воскликнул, привлекая внимание Семена, и рукой указал ему на дом. Они затормозили.
– Что там? – спросил Семен.
– Вроде видел кого-то. Или показалось.
До странника неожиданно дошло, что зря он потревожил Семена. Они могли бы проехать всю эту улицу совершенно спокойно, не напрягаясь, с чувством выполненного долга, а затем вернуться во двор и сообщить, что поиски ни к чему не привели. Но теперь они точно застряли здесь. Пусть и на пять минут, но застряли.
И все осложнялось тем, что Густав действительно увидел что-то в доме. Что-то движущееся и скрывающееся, но не обязательно живое и уж совсем не обязательно человеческого происхождения.
– Так, – сказал Семен, слезая с квадроцикла. Он поставил его на ручной тормоз и, недолго думая, выбрал из своего арсенала все тот же дробовик, которым совсем недавно раскроил череп муту. – Пошли.
– Постой, постой. – Густав тоже соскочил с сиденья, но оружия брать не стал, надеясь уговорить охотника. – Мне же все это почудилось, сам посуди, кто там может жить?
Он показал на дом, заброшенный в той же степени, как и все остальные. К нему вела еле угадывающаяся, выложенная плитами дорожка, окруженная косматыми, когда-то декоративными кустами. Она упиралась в покосившуюся белую дверь с облупившейся краской. Подгнившие деревянные ступени и грязные окна – вот и весь экстерьер.
Семен посмотрел на дом, потом на Густава, потом снова на дом.
– Но…
– Мне показалось, говорю тебе. Мелькнуло что-то, отражаясь на стекле, а мне почудилось, что там кто-то есть. Поедем дальше.
– Ну, я не знаю. Может, все же надо посмотреть?
Семен сделал шаг по направлению к дому, и в этот момент в окне опять промелькнула неясная фигура и раздался стук, как будто упало что-то не очень тяжелое. Охотник вскинул дробовик:
– Кто там?! Эй! Андрей, если это ты, то отзовись!
Тишина…
– Я Семен, от отца Захария! Помнишь свою большую семью? Эй?!
Охотник уверенно пошел по дорожке, хрустя старым речным песком, который вперемешку с гравием и сухой землей покрывал плиты. Он не переставал держать наготове дробовик, вслушиваясь и всматриваясь во все окна.
Густаву ничего не оставалось, как пойти вслед за ним, достав пистолет и сняв его с предохранителя. Уж кому, как не ему, было знать, что в этом доме мог жить кто угодно, только не Андрей.
Глава 22
Ступени скрипнули под ногами входивших. Семен взялся за разболтанную ручку на полувывернутых болтах и надавил на дверь – она не открывалась. Тогда он уперся в нее плечом, вложив весь свой вес и силу, и только тогда дверь начала медленно и неохотно выходить из проема. Судя по всему, она сильно разбухла и теперь цеплялась за пол и притолоку, оставляя на первом рыжий, искрошенный след.
Они вошли внутрь. Здесь плохо пахло, но не то чтобы этого нельзя было выдержать. Просто неприятно.
Окна находились на солнечной стороне, и через грязные, мутные стекла в дом проникало достаточно света, чтобы все без проблем видеть и наблюдать. Но несмотря на это Семен все же включил подствольный фонарик своего дробовика с очень ярким лучом.
Они остановились в маленьком коридоре, и Густаву показалось, что здесь определенно мог бы кто-то жить, потому что… Он не сумел бы объяснить, если бы у него спросили, почему он так решил, его интуиция иногда давала просто катастрофический по своим масштабам эффект убеждения.
И даже видя перед собой разруху и затхлое запустение, странник, шагнув через порог, уже не мог отделаться от мысли, что здесь кто-то живет.
– Эй, Андрей! – негромко, но энергично крикнул Семен.
Молчание.
Возле стены стояла подставка с тремя разными ботинками. От времени и старости их покорежило, и они покрылись пылью. Белесые от плесени шнурки расплелись и разлезлись. Углы на потолке затянуло черной паутиной, такой же старой, как и весь этот дом. Пауки сюда явно не захаживали долгое время, да и поживиться тут им было нечем – все мухи ютились поближе к свалке.
Сразу напротив входа находилась кухня. Семен кивнул в ее сторону, и они пошли туда вместе. Густав почему-то с опасением ожидал, что охотник скажет: «Давай разделимся», но этого не произошло. Обычно такая тактика, как «давай разделимся», ни к чему хорошему не приводила. И странник подозревал, что в подобном сумрачном доме эта фраза все только бы усугубила.
Они, озираясь и держа пальцы на курках, вошли на кухню. Посередине ее стоял валкий, рассохшийся стол, на нем разномастные пятна, кружка с отбитой ручкой и маленькое блюдечко с чем-то липким. Варенье или мед, непонятно, но в этой массе застряло столько тараканов, что не сосчитать.
Все шкафчики и полки давно попадали со своих креплений, а электрическая плита скалилась на чужаков выбитым стеклом, когда-то закрывающим духовку. На подоконнике, под выцветшими и полупрозрачными занавесками, лежала вздувшаяся красная пачка сигарет. Семен брезгливо тронул ее дробовиком:
– «Прима».
– Что? – спросил Густав.
– Сигареты «Прима». Жуткая вещь, я как-то нашел пачку. Табак тот еще, мне сперва показалось, что туда подсыпали пороха. Как это можно было курить, не понимаю.
Так как на кухне ничего интересного не обнаружилось, Густав нетерпеливо спросил:
– Ну что, нашел своего Андрея? Может, пойдем отсюда?
– Нет. Ведь кто-то же был в тех комнатах. Если судить по количеству окон, то их как минимум три.
– Мы звали его. Мы спрашивали. Ни ответа, ни привета. И ты до сих пор думаешь, что это Андрей?
– Все может быть. А если здесь кому-то нужна наша помощь?
– А если это муты или засада, Семен? Ты не подумал об этом?!
– Мы с тобой два взрослых мужика. У нас есть пушки, которые стреляют отнюдь не горохом. И сегодня Мутов день, странник. Сказать по-честному, я недостаточно повеселился на том пятаке. Есть смысл хоть как-то поразвлечь меня в этот день, не считаешь?
Семен положил руку Густаву на плечо и заглянул ему в лицо. В его же глазах читался лишь один вопрос, озвученный ранее, и он ждал два предполагаемых ответа: да или нет. Но странник так понимал, что, скажи он «нет», это ничего не изменит, только испортит отношения.
– Да, давай походим по этому старому, обычному, одному из тысячи, дому в поисках приключений, ты прав. Давно у меня не появлялось шрамов, – сказал Густав и натянуто улыбнулся.
– Вот! – Семен пихнул Густава в грудь кулаком и крикнул во все горло: – Эй! Я последний раз спрашиваю – есть кто дома?!
Ни скрипа, ни кашля в ответ…
– Молчание – знак согласия, – констатировал Семен.
Линолеум на кухне тоже был залит чем-то липким, и, когда они вышли в коридор, их подошвы начали прилипать к полу и отрываться с противным чавкающим звуком.
Первая комната хорошо просматривалась из прихожей и была не заперта. Быстро прикинув, Густав сообразил, что с улицы он увидел что-то не в этом окне, а в следующем, и, получается, именно начиная со следующей комнаты ему нужно подключить все свои инстинкты, не забывая про мускулы и реакцию.
