Она грустно улыбнулась на последней фразе. Я кивнул в ответ, но, понятное дело, ни в какое «как дальше» я не верил.
Утром проводил ее на автовокзал, а когда вернулся, то понял, что дома стало очень пусто. Я только думал: «Как раньше я мог жить один в пустой квартире? И ведь мне всегда казалось здесь довольно мило». Но затем прошло время, пустота затянулась, вновь открыв для меня уютность своей холостяцкой берлоги. Вот уж действительно, человек ко всему привыкает.
Глава XIX, из которой читатель сможет узнать о некоторых приключениях начальника методотдела в компании Ванды Капраловой и Эльвиры Толмачевой
Я уже писал о том, что Ванда из всех сотрудников Дворца своей наперсницей избрала Эльвиру. Именно ей она доверяла многие сокровенные тайны и именно с ней проводила львиную долю свободного времени. Эльвире же, извлекавшей немало выгод из этого общения, ничего не мешало проводить в обществе Ванды свободные часы, поскольку ее мужчина находился в постоянных командировках, а старший ребенок был уже достаточно большим, чтобы на него можно было оставить младшего. Я вполне допускаю также, что со временем между женщинами установилась действительно настоящая дружба, и меня это, в общем-то, радовало. А вот не радовало меня то, что вторым человеком, на кого Ванда возлагала свои надежды, был я. У нее не было никаких оснований считать меня своим единомышленником, но она упрямо видела во мне такового. По этой причине, собираясь куда-нибудь в выходные с Эльвирой на ее машине, Ванда старалась взять меня с собой. Чаще всего я отказывался, придумывая разные предлоги и небылицы, но иногда соглашался. В самом деле, нельзя же было все время водить ее за нос? Я принимал это как необходимость, как часть моей работы, иначе она могла бы сгноить весь отдел, пострадали бы ни в чем не повинные люди, которым и так доставалось от нее. С другой стороны, я был даже признателен ей. Совместные поездки позволили мне увидеть много чего интересного, в том числе побывать там, куда бы самостоятельно я никогда не отправился. В этой женщине жила невероятная жажда приключений, ярких историй, и она находила все это. Будучи общительной от природы, Ванда завязывала множество знакомств в самых разных сферах, объясняя это тем, что если ты работаешь в дополнительном образовании, то тебе может пригодиться все что угодно.
Зная мою неохоту проводить с ними в выходные (я сейчас не говорю о тех плюсах, которые получал), Ванда объясняла причины совместных поездок, как правило, именно работой. Однажды она позвонила мне вечером в субботу, сообщив, что мы едем в шапито для переговоров на предмет возможного сотрудничества. Непонятно, зачем ей понадобилось шапито, скорее всего, как повод необычно провести время.
Передвижной цирк разбил свой шатер в самом центре города, недалеко от набережной. Бойкий парень в зеленой жилетке тут же подбежал к нашей машине за оплатой парковки у гостиницы «Ореанда», и мы, конечно, заплатили бы, но только не Ванда. Она стала допытываться у парня о разрешительных бумагах и категорически забраковала как фикцию то, что было предъявлено. Итогом этих выяснений стали сохраненные деньги Эльвиры, торжествующий вид Капраловой и мое резко повысившееся настроение.
Директор шапито, увидев нас, радушно распростер навстречу свои ухоженные руки. У него были экстравагантные манеры и смешной чуб. Когда он целовал руку Ванде, чуб с челкой, как у дятла Вуди Вудпекера, падал вниз.
— Я рад, что вы приехали, дорогая, — говорил он, сжимая в ладонях руку моей начальницы.
— Мне очень ценно наше знакомство. Коллеги, это Иннокентий Георгиевич, — представила его Капралова, после чего отрекомендовала нас. Ей очень нравились церемонии в общении, и сейчас она просто млела от этого, как ей казалось, возвышенного «штиля».
— Прошу вас следовать за моим сотрудником, — предложил псевдо-Вуди Вудпекер, — для вас приготовлены лучшие места. После представления мы сможем побеседовать.
В зале публики было откровенно мало. Я начал догадываться, и мои догадки затем оправдались, что директор хотел с помощью нашего Дворца решить проблемы с наполняемостью зала. Несколько сотен детей со своими родителями, бабушками и дедушками действительно могли поправить финансовое положение шапито. Но тут же возникал вопрос: «А какой в этом интерес у Ванды?» — и тут же находился ответ: «Конечно, шкурный». Ничего невозможного в организации посещения детьми цирка не было. Нам, то есть Дворцу, нужно было лишь обосновать это посещение, то есть придумать образовательную программу или включить визит в цирк в уже существующие программы. Само по себе ничего ужасного в этом не было — то, что обычно показывают в цирке, вполне могло сопровождать образовательный процесс, но мысль о том, что это затевается, чтобы получить свой процент, была противна. Я давно догадывался, что Ванда периодически проворачивает подобные штуки, но моя совесть была чиста — я никогда не касался этих денег.
Представление было совершенно обычным: дрессированные собачки, жонглеры, гимнасты, фокусник со своей ассистенткой, боксирующий кенгуру, не захотевший выходить на арену носорог и второе отделение с традиционными тиграми.
В выступлении клоунов, по всей вероятности, не обошлось без специальных установок на наш счет. В одном из их номеров нужны были добровольцы из зала, и меня буквально вытащили на арену. Нас с несколькими мужчинами посадили на стулья, выстроенные в круг на небольшом подиуме в центре арены. Затем велели каждому положить голову на колени позади сидящему, после чего из-под нас убрали стулья. Как в какой-нибудь «Матрице», мы зависли в воздухе на радость почтенной публике, ну и, конечно, Ванде и Эльвире, но это было еще не все. Апофеозом номера стали прыгающие через нас акробаты. «Хорошо, что не прыгающие бегемоты», — подумал я, закрыв глаз во время экзекуции.
После представления нас отвели к человеку со смешной челкой и ухоженными руками.
— Как вам наше представление? — спросил он.
— О, прекрасно! Спасибо. Мы замечательно провели время, — отвечала Ванда.
— Что-нибудь выпить? — предложил чубатый.
Мы вежливо отказались.
— Что ж, тогда можно обсудить детали.
Видимо, при нас с Эльвирой чубатый ничего не хотел обсуждать; он немного замялся, пока наконец ему в голову не пришла идея.
— Не хотите посмотреть животных поближе? — обратился он к нам.
Нас привели к тому упрямому носорогу, который отказался выйти на арену во время представления. Уж как его ни уговаривал дрессировщик, как ни заманивал, как ни бил хлыстом — ничего не вышло. Гордое животное знало себе цену. И публика все правильно поняла — она была полностью на стороне носорога и болела за то, чтобы он не уступил-таки кнуту. И он не уступил. И вот сейчас мы с Эльвирой смотрели в его добрые глаза. Я трогал рог, и мне представилось, что перед нами белоснежный заколдованный единорог. И сразу стало понятно, почему животное отказалось развлекать публику — благородному созданию не пристало балаганничать.
Затем к нам подвели шимпанзе. Эльвира, повинуясь спонтанной наивной радости, чуть нагнулась и протянула к нему руки — шимпанзе, расценив это как призыв, резво прыгнул к ней на шею. Видимо, он любил пышных женщин — принялся трогать свою новую знакомую за грудь, взлохматил ей волосы, но, к счастью, больше сделать ничего не успел, так как его немедленно разлучили с предметом внезапно вспыхнувшего интереса.
— Замечательно, — сказала Эльвира, приводя себя в порядок, — я уже дожила до того, что возбуждаю обезьян!
Встретившись с Вандой, по ее довольной улыбке я понял, что они договорились с балаганщиком. Сам чубатый казался немного расстроенным, вероятно, достигнутое соглашение больше было в пользу Капраловой, чем в его. «Эта своего не упустит», — подумал я.
Простившись с цирком, мы поехали в ресторан. Ванда щедро угощала нас в тот вечер, что только укрепило мои догадки. Вернулись мы поздно.
Бывало, вечером раздавался телефонный звонок.
