— А теперь — паста! — Сказал Франц, устраиваясь в кресле и потирая руки. — Знаешь ли ты, герр Краснофф, что такое паста? Нет! Не знаешь! Паста — это чудо, это не пошлый макарон, не ваша русская лапша! Это маленькое итальянское чудо! И главное в нем — соус! Ах, какой соус делает здешний шеф Альбертини! Я даже завидую тебе! Сегодня, ты будешь есть это впервые!
— Я, пожалуй, тоже отлучусь, перед таким торжественным событием, — сказал Краснов, вставая.
— Еще вина? — спросил Франц ему вслед.
— Пожалуй, — через плечо ответил Костя, проходя между столиками.
Краем глаза он заметил, что Турок встал и пошел вслед за ним, на ходу застегивая верхнюю пуговицу спортивного однобортного пиджака.
К туалетам вел недлинный коридор, отделанный полутораметровыми панелями темного дерева. В отличие от зала, где царил полумрак, тут было достаточно светло, и Костя даже прищурился в первый момент. В конце коридора, из дверей слева, показался Глоба, на ходу вытирающий руки носовым клетчатым платком. Он увидел Краснова, идущего навстречу, и к удивлению Кости, как-то подобрался, словно собираясь броситься назад, в мужскую комнату, но тут же с расслабленной улыбкой, двинулся навстречу, одновременно опуская руку без платка в правый карман. В другой момент Краснов не уловил бы некоторой странностив жесте и в выражении лица Андрона Сергеевича, но сейчас…
Продолжая идти и выдавив из себя улыбку, он вдруг понял, что эта странность и нырнувшая в боковой карман рука, нет, не за пистолетом, в кармане явно не было ничего тяжелого, связаны с событиями сегодняшнего дня. И Дитер был прав в своих предположениях.
Они поравнялись. Словно в замедленной съемке Костя видел, как Глоба что-то нащупывает в кармане. Что-то размерами с зажигалку или спичечный коробок, не более. Если есть на свете запах опасности, то именно он ударил Косте в ноздри, перекрывая стерильность кондиционированного воздуха и запахи ароматизаторов. Адреналин хлынул в кровь холодной обжигающей струей, сердце отбило ритм метрономом.
Он взялся за ручку двери и, боковым зрением, отметил, что в конце коридора, между распахивающимися створками, возник Турок. Глоба оглянулся на Краснова через плечо, кося испуганным глазом. Костя распахнул дверь, делая шаг вперед, и услышал из кабинок слева от входа писк пейджера. Дальняя от умывальников дверь в кабинку туалета распахнулась, и оттуда выступил, одетый в синий рабочий комбинезон человек, в черной «омоновке» на голове. В правой его руке Краснов увидел матово поблескивающий пистолет с длинным цилиндром глушителя на стволе.
— Стоять! — сказал человек негромко, по-русски, направляя оружие на Костю. — Руки за голову, и к стене!
Краснов замер.
— Не бзди, салага! Солдат ребенка не обидит! — Сказал человек весело. — Волну не гони, не рыпайся и ничего не будет! Руки за голову! Шевели копытами!
Пейджер продолжал орать у него в нагрудном кармане.
— Вот, блядь! — весело выругался он, и, переложив пистолет в левую руку, полез к себе за пазуху. — Все, что не поручишь этой интеллигенции сраной, все похерят. Еще б позже маяк дал. Хорошо, что ты хоть ссать не начал, терпила.
Костя спиной почувствовал, как начала открываться дверь сзади него, плавно поворачиваясь на хорошо смазанных петлях. Человек в «омоновке», занятый орущим в кармане пейджером, не видел этого, а когда уловил движение, то Турок уже шагнул в комнату и, за те доли секунды, что были отведены на действие, успел и оценить обстановку, и начать работать.
Пистолет с таким же длинным, как и у противника, глушителем, вероятно, был подвешен у него под пиджаком рукоятью вниз и он одним движением — вынимая оружие и отталкивая замешкавшегося Краснова с линии огня — выиграл у оппонента ту четверть секунды, котрая спасает жизнь. Или губит её. Человеку в маске, поднимавшему пистолет левой рукой, именно доли секунды для спасения и не хватило.
Под ухом Краснова раздался хлопок.
Пуля калибром 9 миллиметров, выпущенная из короткоствольного нарезного оружия с дистанции в четыре с половиной метра оказывает сильное останавливающее действие. Особенно, если попадает в голову. Человек в «омоновке», так и не успев поднять оружие, врезался спиной в двери кабинок и, сломанной куклой, рухнул на пол. Отстрелянная гильза, звякнув о фаянс умывальника, запрыгала по керамическому полу.
Время снова набрало обычный ход. Было тихо. Из-под головы лежащего выползла тёмная струя крови, почти черная на белом кафеле. Потом упавший конвульсивно задергал ногами и захрипел. Турок сделал шаг вперед и выстрелил еще раз, целясь в затылок. Пуля с чавканьем ударила в основание черепа. Конвульсии прекратились.
— Уходим, — сказал Турок, поворачиваясь к Краснову. — Быстро. Истерики не будет?
Он говорил по-русски с акцентом, очень твердо выговаривая согласные и, несмотря на шок от происходящего, Костя понял, что перед ним не турок или араб, а болгарин.
— Не будет, — сказал Краснов.
— Проходи в зал. И на выход.
— Понял.
Они вышли в коридор быстрым шагом.
В зале Глоба усаживался за столик. Увидев Краснова, идущего к нему вместе с вооруженным Турком, он стал по цвету напоминать мраморную колонну, возле которой сидел, но бежать не пытался.
Краснов вперился взглядом ему в глаза. Судя по всему, выражение лица у Кости было нехорошее, и Глоба, только что солидный и вальяжный, на глазах начал уменьшаться в размерах, как пробитый воздушный шарик.
— Сейчас сползет под стол, — подумал Краснов. — И правильно. Порву на части, Иуду.
Франц, увидев, как бледнеет собеседник, оглянулся и по его взгляду Краснов понял, что фон Бильдхоффен сообразил, что дело неладно и прокачивает ситуацию. Черт его знает, чему их там, в Гарварде, учили, но в этот момент Франц мало напоминал «ботаника» попавшего в передрягу.
Худощавый, завидя Краснова и Турка, с грацией танцора скользнул между столиками им навстречу, не выпуская из-под наблюдения вход в зал.
Краснов остановился перед Глобой и, опираясь рукой на столик, наклонился так низко, что почти коснулся лбом его лица.
Андрон Сергеевич был не просто напуган. Он был смертельно напуган. Так, что глаза лезли из орбит.
— Ну? — сказал Костя. — Что, коллега, не срослось?
— К — к-к-констан… — выдавил из себя Глоба.
— Что в кармане? Быстро на стол!
Глоба исполнил команду с рвением новобранца. На скатерть упал черный прямоугольник с кнопкой посередине.
— Что же ты, падаль, делаешь?… — ласково произнес Краснов, чувствуя, что гнев поднимается изнутри, как пена, закрывая глаза красной пеленой. — Кто тебе приказал, а?
В это время, сообразивший, что происходит что-то нехорошее, Катенькин вскочил, было, с места, и тут же сел от резкого окрика Турка:
— Сидеть!
— Кто. Тебе. Приказал. — Повторил Краснов.
Теперь уже все в зале заметили происходящее. И двоих охранников, стоящих с оружием в руках, и нависшего над Глобой Краснова. В зале стало неожиданно тихо, как по команде умолкли разговоры, движение прекратилось, и все стало очень напоминать детскую игру «Замри». Только под издевательский аккомпанемент классической фортепианной музыки.
— Оч-ч-чень интересант! — сказал Франц громко, откидываясь на спинку кресла. — Неожиданность. Финал. Герр Андрон, я бы на вашем месте сказать. Или вы любите боль?
Глоба скосил глаза на пульт, лежащий перед ним на столе, потом снова посмотрел в лицо Краснову и взгляд у него стал бессмысленным, как у птицы.
— Константин Николаевич, честное слово…. Я, Константин Николаевич… Меня… Я….
Говорят, что профессионалы охраны действуют настолько быстро, что охраняемые не успевают даже понять, что происходит. За этот вечер Краснов имел счастье убедиться в этом дважды. Он не успел даже охнуть, как пол больно ударил его в правый бок. Рядом о паркет грянулся Франц, не переменив удивленного выражения лица на более подходящее к случаю.
И, в тот же момент, на их стол обрушился свинцовый вихрь, сметающий все на своем пути. Грохот автоматных очередей и отчаянный визг попавших под шквальный огонь людей заполнил зал до краев. Зазвенела разбиваемая посуда.
Приподняв голову, Краснов увидел Турка, припавшего на одно колено. На вытянутых руках он держал свой пистолет и вел беглый огонь по невидимой для Кости мишени. Меду столиками, с ловкостью ящерицы, полз Худощавый.
Рядом, привалившись спиной к опрокинутому столу и подкатив глаза, сидел Глоба. Плечо его было окровавлено и он, сжимая его рукой, дышал мелко, с повизгиваниями. Почувствовав на себе взгляд Краснова, Глоба открыл глаза, вздрогнул всем телом и, неожиданно резво вскочив на ноги, в раскорячку, как краб, бросился к выходу. Костя метнулся, было, за ним, но Франц, вцепившись в него мертвой хваткой, повалил его на пол и страшным голосом заорал в ухо:
— Лежи, дурак! Куда?!!
