— Довольно фантазировать. — Гизевиус резко поднялся, оправил костюм. — Я полностью согласен с господином полицай-президентом. Нам нужно не ждать сведений о результатах взрыва, а приступать к взятию Берлина. И немедленно. Господин Гельдорф, у вас есть при себе карта города?
— Конечно. — Глава берлинской полиции извлек из портфеля сложенную вчетверо схему Берлина и развернул ее. — Вот. — Когда все склонились над столом, он продолжил: — Думаю, господа, что в первую очередь нам следует блокировать рейхсканцелярию, все министерства и блок зданий гестапо. На каждый объект понадобится… — Полицейский задумался.
— Господин генерал-лейтенант, — видя заминку полицейского, Гизевиус обратился к коменданту Берлина Паулю Хассе, — сколько, по-вашему, понадобится сил, чтобы сковать действия СС в столице?
Генерал задумчиво взглянул поверх голов заговорщиков на схему города:
— Полагаю, трех батальонов будет достаточно. Но при поддержке танков. Мы связались с училищем в Крампнице, однако они прибудут только к вечеру. И еще, господа… Вы напрасно рассматриваете карту — она стара и не соответствует действительности. Так, здесь не отмечены разрушенные объекты и не указаны маршруты эвакуации и передислокации. Посему предлагаю еще раз переговорить с Фроммом. В конце концов, он ведь наш офицер, и для разрешения нынешней ситуации в Берлине его опыт и знания будут неоценимы.
— Пытались, — генерал Ольбрехт вошел в кабинет одновременно с последней фразой коменданта столицы. — Он наотрез отказался сотрудничать с нами. Мало того, намеревался сообщить о том, что происходит в штабе, всем своим сотрудникам и просить их вызвать гестапо. Пришлось его арестовать и запереть в кабинете.
— А почему не в камере? — Хассе удивленно воззрился на Ольбрехта.
— А откуда у нас камеры? — вопросом на вопрос ответил генерал. — Мы же не тюрьма.
Гизевиус стиснул зубы: боже, во что он ввязался?! Они даже в мелочах ни к чему не готовы!
— А может, пусть сперва начнет свои действия полиция? — встрял он в беседу военных чинов.
Гельдорф отрицательно покачал головой:
— Ни в косм случае. Сначала вермахт должен захватить намеченные объекты. Следом, в качестве зачистки, пойдут мои люди. Раньше никак нельзя.
— Так что же нам делать?
— Ждать, друг мой. Только ждать.
* * *«Копия.
Ставка фюрера.
20.07.1944.
От кого: От рейхслейтера М. Бормана.
Кому: Всем гаулейтерам.
Распоряжение № 1
Сверхсрочно!
На фюрера совершено покушение! Одновременно с этим несколько армейских генералов предприняли попытку осуществления правительственного переворота, который должен и будет подавлен всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами.
Сделайте выводы, логически вытекающие из этой ситуации!
Действуйте с предельной осмотрительностью!
Внимание: имеют силу только приказы фюрера и его личного (слово «личного» выделено) окружения. Приказы генералов, которые вызовут у вас coмнение, не имеют никакой силы. Всем гаулейтерам НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО войти в контакт со своими партийными руководителями. Помните: при любых обстоятельствах вы несете полную (слово «полную» выделено) ответственность за сохранение контроля в своем районе!
Хайль Гитлер!
М. Борман».
* * *
Полковник Фельгибель стоял перед телефонным аппаратом, не зная, как ему поступить. По договоренности, он после покушения должен был сделать условный звонок в штаб резервистов Фромма, однако его остановило состояние фюрера.
Вот уже полтора часа Гитлер находился в «пограничном состоянии», то есть между жизнью и смертью. И Фельгибель не знал, что сообщать в Берлин: состоялось покушение или нет? Если бы фюрер остался цел и невредим, то полковник просто не стал бы звонить.
В случае же положительного результата звонок должен был немедленно оповестить командование резервной армии о смерти Гитлера. Но третьего варианта никто не предвидел.
— Полковник, вы долго будете гипнотизировать аппарат?
Фельгибель обернулся. Он даже не заметил, как его окружили четыре человека из службы безопасности фюрера.
— Вам нужен телефон?
— Нет, — ответил старший из четверки, полковник Хассель. — Нам нужны вы. Пройдемте, вас ждет рейхсфюрер.
Полковник снял очки, трясущимися руками принялся протирать их платком:
— По какому поводу?
— Не могу знать, — офицер посмотрел прямо в близорукие глаза Фельгибеля. — Но прошу вас поспешить.
— Да, да, — пролепетал начальник Ставки. — Куда идти?
— Следуйте за нами.
«Надо застрелиться», — полковник трясущейся рукой потянулся к кобуре.
— Без глупостей, полковник, без глупостей! — тотчас обезоружил его следовавший позади охранник.
Гиммлер разговаривал по телефону, когда в кабинет ввели Фельгибеля.
— Свободны, — кивнул рейхсфюрер конвоирам и указал полковнику на стул: — Подождите минуту. Кто вылетел ко мне? — тут же крикнул он в телефонную трубку. — Кальтенбруннер? Экспертов с собой взял? Будьте на связи. Я сам перезвоню. — Положив трубку, Гиммлер присел на край стола: — Итак, полковник, кто пронес бомбу в помещение?
— Я не понимаю, о чем идет речь. — Фельгибель почувствовал тяжесть во всем теле. Симптом страха.
— Штауффенберг? Вы помогали Штауффенбергу? — Гиммлер сорвался на крик: — Кто еще был с тобой, мразь?! Хефтен? Штиф? Кто?!
Таким рейхсфюрера полковнику видеть еще не приходилось. А если бы ему кто-то сказал сейчас об истинной причине нервного срыва у Гиммлера, ни за что бы не поверил.
Фюрер до сих пор был жив. Несмотря на большую потерю крови и поражение нервной системы в результате черепно-мозговой травмы он до сих пор был жив. И Гиммлер, вместо того чтобы вылететь, как планировалось, в Берлин и встать во главе ликвидации заговора, вынужден был торчать здесь. Тогда как именно в столице в эти минуты начинались самые главные события.
— Что вы должны были сделать после отъезда Штауффенберга? Передать сообщение о смерти фюрера. Да? Не молчать! Говорить!
— Да, — выдохнул Фельгибель.
— Вы позвонили?
— Нет. — Голова затряслась сама собой.
— Почему?
— Фюрер жив. Нет смысла звонить.
— Без вашего звонка начнутся активные действия или нет? Отвечать!
— Нет, — соврал полковник. Путч в Берлине должен был состояться при любом раскладе. Это не обсуждалось. Это подразумевалось.
