— Простите?… Следователь Рейнград проводит допрос моего подзащитного. — Розенкранц попытался обойти меня, но не тут-то было.
— Кого?
— Вадима Эмпусова.
— Но ведь вы уже представляете в деле интересы Велесского! Или он и от вас отказался? — (Каюсь, не удержалась, чтобы не "куснуть" малоприятного типа) — В любом случае, я не могу допустить вас к защите обвиняемого.
— Вы путаете меня с братом. — Мягко улыбнулся адвокат.
— Ни с кем я вас не путаю!
— И, тем не менее. Меня зовут Дмитрий Денисович Гильденстерн. Афанасий Денисович мой родной брат. Мы близнецы, как вы уже заметили. Однако закон не запрещает родственникам осуществлять защиту лиц, даже если их интересы входят в конфронтацию.
— Вы меня разыгрываете. — Заявила я, но уже менее уверенно. Еще раз внимательнейшим образом оглядела визави, но кроме фасона прически, никаких других отличий не нашла. В это время адвокат вложил мне в ладонь свое раскрытое удостоверение.
— Гильденстерн Дмитрий Денисович… — Прочла рассеянно. — Допустим, вы братья-близнецы. Почему тогда фамилии разные?
— Во избежание путаницы несколько лет назад я взял девичью фамилию нашей матери.
Я еще какое-то время без особой нужды разглядывала красную книжицу, решая как отнестись к ее владельцу, потом вернула.
— Извините. — Отступила в сторону, пропуская Гильденстерна и опера. Сама метнулась в кабинет. В уголовно-процессуальном кодексе и впрямь нет ограничений, связанных с участием в деле адвокатов-родственников, но я на всякий случай проштудировала соответствующую статью. Естественно ничего "нового" в кодексе не обнаружилось, и все равно ситуация казалась мне какой-то неправильной.
Алексея я нашла в кабинете Лазаревской группы.
— Там Рейнгард Эмпусова допрашивать собралась, сходил бы, послушал. — Заметила с порога.
— Ага. — Миргородцев подхватил со стола ежедневник, ручку и выскочил за дверь.
Я задержалась, хотела расспросить Александрова, есть ли какие-то подвижки с проверкой по моргу. Тот сидел за столом слева от окна, с недвусмысленной яростью глядя на пустой лист бумаги и ничего не замечая вокруг себя. За его спиной скромно маячил младший опер из новеньких, я поймала его взгляд, кивнула вопросительно на Александрова. Парень так же молча приставил к виску два пальца, изобразил как нажимает на спусковой крючок, дернул головой. Я понимающе покивала.
— Ладно, не буду мешать. — Сказала в пространство и отправилась к себе.
Допрос Эмпусова затягивался. Только перед самым обедом подозреваемый вышел из следственного кабинета, точнее его вывела пара оперативников, рядом "скакал" Гильденстерн, уверяя клиента, что "вопрос об освобождении будет решен буквально в ближайшие сутки". Еще минут через десять, наконец, заявилась Ленка.
— Фу-ф, — отдуваясь как после тяжелой физической работы, плюхнулась на стул, предварительно бросив передо мной три сколотых протокола обыска. — Читай.
— Лучше так расскажи. — Попросила я, приподняв верхний лист и увидев, что графа для перечисления изъятого, по крайнем мере в одном из протоколов, исписана полностью.
— Короче. Прялку твою мы не отыскали. — Рейнгард развела руками и на этот раз выпустила воздух со звуком, символизирующим пустой выхлоп. — Зато изъяли ноутбук, а в нем болванка договора о купле-продаже доли. Той самой, в ООО "Медвежье", владеющем Саркеловским рудником. Так что, Эмпусов загрузился по самое "не могу".
— Ну, что он "загрузился", я поняла, как только он стал тебя пугать. Но, честно говоря, не ожидала, что ты его прям с допроса в изолятор!
— А не надо мою семью к работе приплетать! Ты же знаешь, если моим родным угрожают, я теряю адекватность.
— Слышала, адвокат ему обещал, что буквально завтра добьется освобождения.
— Я тоже слышала. Пусть обещает. С новыми документами, что мы привезли с обыска, его не один суд не выпустит.
— И что, эта "болванка" договора имеет такое важное доказательственное значение? — Уточнила я, хотя и доверяла Ленке, как следователю, полностью.
— Угу. Вся версия защиты строилась на том, что продавец принес Эмпусову уже готовый договор, подписанный с его стороны. Наш фигурант, по его словам, только поставил свою подпись в бумагах. А тут в его личном ноутбуке обнаруживается проект этого самого договора. Программист из технического отдела уже проверил дату составления документа — теперь Эмпусову не отвертеться. Ну, и на десерт: там же имелось несколько файлов со скан-копиями автографа нашего мертвеца.
— Бедняжка-Эмпус. — "Посочувствовала" я. — А насчет прялки, совсем ничего?
Рейнгард отрицательно покачала головой.
— Нет. Ребята искали на совесть, натащили всякого барахла, но ничего, даже отдаленно похожего, не нашлось.
— А самого задержанного, ты о ней не спрашивала?
— Как ты себе это представляешь? У нас же пока официально никаких сведений о связи со Смоленским делом нет. Придут ответы от железнодорожников и из аэропорта — будет хоть какой-то повод поговорить о прялке.
Остаток дня Ленка готовилась к предстоящему судебному заседанию. Я заполнила пару журналов, вести которые входило в мои обязанности, потом села проверять обвинительное заключение у молодого следока. Но сосредоточится на тексте не получалось, мысли постоянно съезжали на Миргородцева. Здравый смысл подсказывал, что сегодняшнее ночное приключение лучше забыть. Хорошо бы и Алексей не стал касаться этой деликатной темы. А если нет? Что если вечером он опять предложит поехать к нему? Сердце отреагировало сладким спазмом, то есть совсем не так, как ему полагалось. Значит нужно сразу обозначить, что ночевать я еду домой и никуда больше. Вот только дома у нас хмарь… Кстати! Миргородцев же обещал поставить в квартире какие-то обереги!
— Алексей Владимирович, — не откладывая разговор в долгий ящик, тут же набрала я его номер, — что вы там говорили об оберегах для квартиры? Надеюсь, они у вас с собой? А то страшновато одной в квартиру возвращаться.
"Вот так. — Мысленно похвалила себя. — И тактично и недвусмысленно: мол, ночевать буду у себя. Одна."
Алексей намек явно понял.
— Не с собой… Но к концу рабочего дня будут. — Ответил с легкой запинкой.
В машине по дороге к моему дому мы почти не разговаривали. Я испытывала запоздалую неловкость за свое вчерашнее поведение. Строить догадки, о чем думает спутник, тем более спрашивать его, мне не хотелось.
Выходя из салона, Миргородцев прихватил с заднего сиденья картонную коробку из-под обуви. Первым зашел в подъезд, осмотрелся. Ничего подозрительного на лестничной клетке не оказалось, мы благополучно поднялись на лифте на мой этаж. Я отперла дверь, молча посторонилась, давая возможность пройти Алексею. Он быстренько обошел комнаты, включил везде свет, потом раскрыл свою коробку. В ней оказался десяток всевозможных табличек с тесемками и петлями для подвешивания. На каждой был нарисован знак — видимо магический. Особенно часто повторялась заключенная в круг звезда. Но были еще и молнии, змеи или волны (не разберешь), руны, на манер древне-скандинавских. Леха методично развесил свои картинки на шторах, в дверных проемах, особое внимание уделив входной двери, а также дверям в ванную и туалет. Последнее заставило меня насторожиться: мало приятного знать, что какая-то тварь может высунуться из унитаза и схватить вас, пардон, за задницу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
