— Мартин? Мартин Пендред?
Звук его имени или просто звук заставил Мартина остановиться. Он неотрывно глядел на Айзенменгера, но его взгляд не отражал никаких чувств. Он стоял посередине улицы, запихав руки в карманы наглухо застегнутой куртки, предохранявшей его от вечерней прохлады.
— Ты ведь Мартин?
Айзенменгеру не было страшно. Скорее, он испытывал любопытство. Он захлопнул дверцу и обошел машину.
Человек развернулся и начал поспешно удаляться, и Айзенменгер после секундного колебания последовал за ним.
Деннис Каллен любил ловить рыбу по ночам по нескольким причинам, главными из которых были тишина и спокойствие. Будучи уволенным три года назад с должности шофера автобуса, он работал теперь уборщиком на фабрике, занимавшейся изготовлением металлических стеллажей. Производство было исключительно шумным и регулярно вызывало у него головную боль, и ловля рыбы прекрасно снимала стресс; а поскольку он давно уже развелся, то у него не было особых причин сидеть дома.
Уловы у него были небольшие, но ему это было не важно. Пара окушков, несколько линей — ничего особенного. Дорожка за его спиной освещалась плохо, и он знал, что для повышения эффективности ловли ему надо купить лампы высокой интенсивности. Однако они были дороговаты, и он не видел в этом особого смысла.
Кроме того, большую часть времени он дремал.
Айзенменгер ускорил шаг, чтобы не отстать от Пендреда. Он больше не окликал его, и теперь его мучило любопытство, куда тот направляется и что он делал у дома Елены.
Пендред шел к реке. Айзенменгер заметил, как тот в ста метрах от него свернул вправо на пешеходную дорогу, шедшую вдоль берега, которая, к счастью, была довольно хорошо освещена. И поспешил вслед за ним.
Деннис Каллен был хорошо скрыт кустарником и мелкими деревцами, росшими вдоль берега. Он услышал торопливые шаги на дорожке, но не обратил на них особого внимания и лишь случайно, бросив взгляд вправо, заметил крупную сутулую фигуру, поспешно скрывшуюся в тени пешеходного моста, расположенного метрах в двадцати правее.
Однако его интерес был подогрет, когда он услышал звук еще более торопливых шагов и, оглянувшись, увидел второго человека, более худого и низкого. Тогда ему пришло в голову, что тот, видимо, преследует первого.
— Ну и ну, — пробормотал он себе под нос.
Время от времени ему доводилось становиться свидетелем разных противоправных действий, как, например, продажа наркотиков, а однажды он чуть ли не из первого ряда наблюдал за длительными и изнурительными сексуальными играми, происходившими на траве всего в пяти метрах от него. И похоже, этой ночью тоже должно было что-то произойти.
Айзенменгер, не догадывавшийся о том, что за ним наблюдают, увидел, как Пендред скрывается в тени. Он бросился под мост, и только тогда, когда каждый его шаг стал отдаваться эхом, а звуки плещущейся воды сделались отчетливее и громче, до него дошло, что Пендред уже не впереди него, а позади.
Именно в этот момент кто-то, возникший из темноты справа, схватил его за плечи. Хватка была настолько сильной, что, как он ни сопротивлялся, ему не удавалось вырваться. Он закричал, однако его крик был тут же заглушён огромной, как у медведя, лапой. Он начал брыкаться и извиваться, но, несмотря на это, его неуклонно продолжали тащить к воде, и вскоре он оказался на самом краю дорожки.
Акустические особенности сводов моста придали истошному и короткому вскрику оттенок трагичности. Деннис Каллен разрывался между желанием вмешаться и стремлением сохранять здравомыслие. Поэтому он замер и начал прислушиваться к шорохам и шарканью, доносившимся из темноты. Время от времени он видел мелькавшие на границе света ноги или ботинки.
Он чувствовал, что происходит что-то серьезное. Возможно, это было ограбление, а может, и того хуже. И что ему было делать?
Он не был героем, но считал себя честным человеком — рядовым гражданином, одним из тех, на ком держится страна. И поэтому решение было принято им не столько из смелости, сколько из ярости при мысли о том, что нравственные устои на его родине настолько расшатались, что никто уже не обращает внимания ни на насилие, ни на убийство. Он встал и начал подниматься вверх по берегу к дорожке.
Айзенменгер почувствовал, что падает в воду, и, как ни странно, первой его мыслью было то, что она мокрая и холодная. Однако его падение не было бесконтрольным — руки, поддерживавшие его за плечи и зажимавшие ему рот, с легкостью управлялись с его весом, так что он чувствовал себя чуть ли ни ребенком. Затем та же несокрушимая сила подняла его в воздух, а рука, зажимавшая рот, прижала его голову к бетонному покрытию дорожки.
Айзенменгер попробовал было сопротивляться, поскольку руки его стали свободны, однако это намерение тут же пришлось отбросить, когда периферическим зрением он увидел слева нож, который медленно приближался к его горлу.
Каллен быстро шел вперед, пытаясь что-либо различить в темноте. Впереди на краю дорожки виднелась фигура человека, стоявшего на коленях и как будто глядевшего на реку.
До Айзенменгера донеслось тяжелое дыхание, а потом какой-то свистящий звук, слово, которое он не смог разобрать. Говорить он не мог, так как рот у него по-прежнему был зажат. Пошевелить головой он тоже не мог, так как та была настолько сильно прижата к бетону, что скрежет отдавался в костях черепа. Единственное, что он мог, это попытаться схватить руку, которая вместе со зловещим лезвием приближалась к его горлу.
Каллен замедлил шаг. Что этот болван там делал? И где был второй?
И в этот момент он понял, чем занимался склонившийся над водой человек — он что-то запихивал под воду. А затем Каллен покрылся холодным потом, потому что догадался, что это было.
На его глазах топили человека.
Он открыл было рот, набрал в легкие воздуха и собрался закричать, чтобы застигнуть преступника врасплох, но что-то его остановило.
Он заметил яркий серебристый блеск, двигавшийся над водой, ему стало страшно, и он бросился вперед.
Айзенменгер вцепился в руку, но с таким же успехом он мог бы попытаться остановить поршень паровоза. Лезвие ножа продолжало приближаться. Несмотря на ограниченные возможности, он попытался отодвинуть голову, но эта попытка оказалась бесплодной.
Нож надрезал кожу и начал углубляться.
Теперь Деннис Каллен руководствовался лишь дерзким безрассудством. План его действий был прост, и он прекрасно его осуществил. Он с разбегу набросился на склонившегося человека и повалил его наземь.
Позднее он вспоминал, что столкновение с этим типом напоминало удар о кирпичную стену, однако он добился желаемого результата. Человек потерял равновесие, скатился вниз и упал в воду.
Освобождение Айзенменгера произошло мгновенно. Лезвие отскочило в сторону, сделав рваный порез под его нижней челюстью, и исчезло. Он погрузился под воду, одновременно услышав приглушенный всплеск справа, и почувствовал, что захлебывается в грязной речной воде — грудь у него сдавило, а в животе начало нарастать чувство тошноты. Он замолотил руками и, откашливаясь, всплыл на поверхность. Почти сразу он увидел протянутую руку и услышал хриплый голос:
— Вылезайте. Быстрее!
Айзенменгер дрожал от холода — он промок до нитки, разрез на горле болел и пульсировал. Он сидел за обеденным столом Денниса Каллена и пил горячий шоколад, отвечая на вопросы констебля Фишера, а его спаситель сидел напротив с нахмуренным видом.
— Вы уверены, что это был Мартин Пендред?
— Нет, я не могу в этом поклясться, — покачал головой Айзенменгер.
Фишер почесал бровь карандашом.
— Но ведь вы сказали…
— Мне показалось, что это Пендред. Но я не могу утверждать это с уверенностью… Я не встречался с ним четыре года, да и тогда, во время суда над его братом, я видел его лишь мельком. Однако этот человек был похож на Мелькиора.
Фишер достал папку и вынул из нее фотографию.
— Это он?
Айзенменгер кивнул, к вящему удовлетворению Фишера, тут же занесшего это показание в свой блокнот.
— Где вы его увидели?
— На Макардл-стрит.
— И последовали за ним к реке?
Айзенменгер помедлил, прежде чем дать утвердительный ответ. Более опытный или более проницательный следователь заметил бы это, но Фишер не мог похвастаться ни тем ни другим.
— Где он на вас напал.
— Страшное зрелище. — Мнение мистера Каллена было выслушано с вежливым интересом, но записывать его констебль Фишер не стал.
— Интересно, а зачем он на вас набросился? — Фишер снова почесал бровь карандашом.
Айзенменгер пожал плечами:
— Наверное, ему не понравилось, что я за ним иду.
Фишер задумался и счел это вполне вероятным, что и подтвердил медленным и серьезным кивком.
