логически?
– Не возражаю, – аналогичным образом отозвался полковник Гуров.
Станислав придвинул листок, взял ручку.
– Пиши. Шестнадцать тридцать – звонит Жога…
– Зачем? – тотчас привязался Крячко.
– Это элементарно, попросить, чтобы его впустили, – предположил Гуров, – звонка-то там нет.
– Принимается. Дальше.
– Шестнадцать тридцать пять – запись обрывается. Предположительно, Сид наработанным жестом сбивает усилитель.
– Ну психанул, – с пониманием заметил Станислав, – или не хотел человек, чтобы им звонками мешали. И к тому же был уверен, что никто важный не будет искать, как считаешь?
– Согласен, справедливо. Хотел спокойно поговорить. Они сидят, общаются, имеет место конфликт, Жога с проклятиями удаляется, ну, скажем, без двадцати шесть.
Станислав с сомнением изучал свои каракули. Погрыз ручку и спросил:
– Из чего сие следует?
– Из того, что Ким, по его собственным словам, отправился в Москву на электричке в шесть с копейками. И до станции как раз минут тридцать неторопливым шагом, в бешенстве можно и быстрее.
– Понятно.
– И при этом он оставил на столе бутылку абсента.
Станислав причмокнул:
– Отличный вкус.
– А вот дальше – сплошные домыслы, – признал Гуров.
– Нет, почему же, – возразил коллега, – как минимум один факт кристально ясен и бесспорен: он пил. Сколько там содержание?
– Чего?
– Спирта.
– В абсенте?
– В абсенте я и без тебя знаю. В крови.
– Три и две промилле.
Крячко быстро прикинул в уме:
– Стало быть, порядка семидесяти градусов крепость, если, конечно, не обожратый свин. Рост, вес не припомнишь?
Гуров достал из папки медзаключение:
– Восемьдесят семь кило, метр девяносто один.
Станислав подсчитал на бумажке:
– У меня получается почти летальная доза, если на пустой желудок и не рассусоливая, в течение часа-полутора.
Лев Иванович заметил:
– Летальная для тебя, а ему, может, и привычная. Он был в полном сознании и ходил на своих двоих.
– А выбросить из машины? – предположил Крячко, для вдохновения снова погрызши ручку.
– Следов волочения-то вроде не припомню. Да и характер повреждений… – Гуров вынул результаты экспертизы, сверился. – Нет, Стас, он шел на своих двоих, и это был удар движущегося автомобиля. Причем, по мнению эксперта, скорость была… мама мия.
– Ну что там? – Станислав нетерпеливо отобрал бумагу, глянул, присвистнул. – Прямо не менее шестидесяти пяти?! Неплохо так.
– Я по этой дороге крался. Справа – стена, слева – овраг.
– Может, ошибка?
– Ладно, давай пока оставим. Теперь этот момент, с выходом в интернет. Тут очевидны аж два момента: разговор был с кем-то, кто умеет пользоваться мессенджером, и этот кто-то был Сиду близок и дорог, иначе с чего вылетать на улицу в шлепках.
– Согласен. Скорее всего, позвали на помощь, но почему по мессенджеру? Чтобы нельзя было номер отследить?
Подумали еще раз и снова об одном и том же: для дальнейших выводов не хватает исходников.
– Знаешь что? Сгоняю-ка я еще раз туда же. Прикроешь?
Крячко аккуратно порвал свои записи на мелкие клочки, сжег в пепельнице и пообещал, что само собой.
Гуров уже был готов на выход, когда в дверь просунулся, сверкая очками, капитан Анищенко:
– Лев Иванович, покидаете нас?
– Да так, – неопределенно протянул тот.
– Я на минутку, – пообещал Саша, – тут увидел сообщение о недостаточности активов АНО «Театр “Тень”» на Федресурсе.
– А Федресурс?.. – уточнил Крячко.
– Это такой общедоступный реестр сведений о фирмах и их неприятностях, – пояснил капитан Анищенко, – прекрасный инструмент.
– Иначе говоря, они на грани банкротства? – спросил Лев Иванович.
– Не исключено. В любом случае с деньгами швах. Я просто подумал, мало ли, вам интересно.
Гуров заверил, что интересно, и весьма.
…По пустым дневным дорогам полковник быстро добрался до места. При свете ориентироваться было не в пример проще, и Овражная улица выглядела куда менее опасной для жизни. Хотя снегоуборочной техникой тут по-прежнему не пахло, колея же так и осталась нетронутой и несрезанной.
Калитка и ворота дома номер семь были опечатаны, и состояние бумажек показывало, что с тех пор сюда не наведывались.
«Начнем. Очевидно, никто тут и не ездит. Гости бросали машины прямо на дороге, не опасаясь кому-то помешать, даже и уборке снега, мусоровозам. Лишь у сидовской дачи сюда выходят калитка и ворота. Или дедушка был нелюдим, избегая общества соседей, или, что куда более вероятно, просто при реконструкции шоссе соорудили новую дорогу, с удобным заездом с другой стороны. И все перенесли туда ворота.
Итак, вот мы въехали на улицу и начали спускаться вниз… Главное, следовать по колее, тогда обойдемся на этот раз без жертв. Будет обидно снова потеть, выбираясь на шоссе, чтобы вызвать эвакуатор. Вряд ли кто из местных прислушается к моим воплям по домофону».
В этот момент дорога шаловливо вильнула резко в сторону, потом еще раз, и еще – на этот раз Гуров был начеку, знал путь и вовремя сбавлял скорость, не допуская блокировки колес. Узкая дорога, резкие повороты, а этот последний так и просто жесть: угол забора чьего-то поместья выдается, за ним и полотна не видно.
«Жадюга. Ему бы хоть на метр перенести оградку свою, а то и людям мешает, и наверняка влетают то и дело. Ничего себе поворотик».
В этот момент завибрировал в кармане телефон. Звонил Станислав:
– Лева, тут из Питера малява пришла, ожидаешь?
– Да, да. Что там?
– Там… сейчас. Брак гражданина Ситдикова Михаила Юрьевича с гражданкой Ли Майей Александровной расторгнут решением мирового судьи сто девяносто второго участка города Санкт-Петербурга двадцать пятого ноября.
– Ага, спасибо. Это какого года?
– Этого.
– Как этого? – опешил Гуров. – Прямо этого?
– А в чем дело-то? – деловито осведомился Станислав.
– Да ничего, исключая тот факт, что Сид скончался двадцать первого.
Крячко хохотнул:
– Забавная ситуация. Черт, снова опаздываю, – заторопился коллега, – оставляю вас с вашими сомнениями.
– Конец связи.
Крячко дал отбой, Гуров
