– Я до сих пор трушу. Для меня это очень непривычно.
– Вижу, что не привычно. Этим ты мне и нравишься, – хмыкнула Кристина.
– О чем болтаете? – Максим в куртке заглянул в кухню, заставив нас с Кристиной вздрогнуть.
– Твоих бывших обсуждаем, – заявила Назарова, закидывая в рот кусок яблока.
– Чего-о? – возмутился Лебедь.
– Кристина шутит. Про конкурс говорим, – поспешно сказала, не дав ответить Назаровой. Максим хмуро посмотрел на подругу-врага, а потом перевел на меня мигом посветлевший взгляд.
– Мы до магазина сгоняем быстро и вернемся. Не теряйте.
Он умчался в коридор, из которого раздавались голоса парней, а я перевела на Кристину веселый взгляд. Та снова рассмеялась.
Мы болтали и готовили, готовили и болтали. Пироги начали появляться, как на конвейере. Из других кухонь до нас доносились новости о подгоревших и удавшихся шедеврах кулинарии. Из гостиной и коридора то и дело слышались веселые голоса перебивающих друг друга парней и смех девчонок. К нам на кухню постоянно кто-то заходил: то помочь, то воды попросить, то поболтать, то украсть кусок пирога, то стащить яблоко. Входная дверь квартиры Лебедя не переставая хлопала – ребята то уходили, то приходили. Я за этот день со столькими людьми перезнакомилась, со сколькими за всю свою жизнь не поговорила.
С Кристиной же мы неожиданно нашли общий язык и уже к концу вечера болтали как закадычные подруги. С ней было неожиданно легко, несмотря на наши разные характеры и жизни. Мне импонировала ее уверенность в себе, которая не переходила границ самоуверенности и самолюбования. Ей кажется тоже что-то во мне нравилось, может, та самая якобы храбрость.
За этот вечер я узнала, что Кристина непросто в прошлом занималась художественной гимнастикой, но еще и немало слез из-за нее пролила. В детстве не пропускала тренировки даже если болела, выходила на сцену и с температурой, и с рвотой. С малолетства следила за питанием, а на Новый год не получала конфетных подарков, как все дети, и не ела торт на день рождение. И даже сейчас, распрощавшись со спортивной карьерой, продолжает находиться в постоянном стрессе из-за боязни поправиться и съесть лишнюю крошку.
Если Кристина и Максим оба были из богатых семей, то Денис, их лучший друг, родом из деревни в области и из бедной, неблагополучной семьи. Оказалось, что этот красавец, как и я, грезил архитектурой с детства, а потому уже после девятого класса сбежал из родительского дома и отправился покорять наш город, а именно учиться в лицей при академии, чтобы затем поступить в вуз и получить высшее образование. Он жил у тетки и был ограничен в финансах, не мог хорошо одеваться, не имел последних моделей гаджетов, как тот же Лебедь. Но это не помешало ему стать любимцем всей академии и заполучить внимание красавицы Кристины, которая далеко не сразу обратила внимание на Орлова, несмотря на его популярность в академии.
Все это я поняла из сбивчивого рассказа Кристины и составила картину о блестящей троице, исходя из того, что уже знала ранее и из того, о чем проговорилась Назарова. Для меня было удивительно то, что их красота, популярность, успешность – это не только упование на то, что даровала им матушка-природа, но и постоянная работа. Хотя я и раньше знала, что история Кристины и Максима не такая простая, как кажется на первый взгляд, а все равно была впечатлена. И воодушевлена одновременно. Мне хотелось равняться теперь не только на Максима, но и на Кристину с Денисом.
– Утенок, у тебя какой талант? – Максим в очередной раз заскочил на кухню, когда стрелки часов уже перевалили за десять часов вечера.
– Нет, у меня талантов, – прошипела, доставая очередной пирог и обжигаясь. – Ш-ш, – прошипела, опуская форму и облизывая пострадавший палец.
– Ага, – по-деловому отозвался Максим у меня за спиной. На время замолчал, а затем я услышала телефонные гудки.
Обернулась и увидела, как Лебедь держит перед собой телефон, на экране которого значится «Тетя Настя, соседка», и отрезает пирог.
– Что ты делаешь? – возмутилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Последний кусочек. Обещаю, – прошептал, пока шли гудки на громкой связи.
– Я так никаких пирогов не напасусь!
– Алло, – ответила мама, перебивая меня.
– Тетя Настя, здравствуйте! – весело ответил Максим, чавкая. – У нас вопрос жизни и смерти.
Нахмурилась, не ожидая ничего хорошего.
– А у Олеси таланты есть?
– Конечно, есть! – ответила без запинки мама.
– Что ты делаешь? – прошептала возмущенно. – Нашел у кого спрашивать. Это же мама, она считает, что я и шнурки талантливо завязываю.
– Тш-ш, – прошипел Лебедь, а затем обратился к маме. – А какие?
– Она поет волшебно. Особенно на французском… эту как ее…
– Belle? – по-деловому поинтересовался Максим.
– Нет, – отвергла мама, пока я хлопала себя по лбу прихваткой, выражая свое мнение о разговоре. – Как же это… Саша, что Леся напевает в машине… да какую Пугачеву? На французском! Что? Что-о?! – кричала мама папе.
– Envole-moi, – проворчала.
– Да, точно! – согласилась мама. – Замечательно поет!
– Это самодеятельность. Я петь не буду, – предупредила улыбающегося Максима, погрозила ему прихваткой и повернулась к своим пирогам.
Лебедь еще немного покрутился на кухне, уговаривая меня, а затем скрылся в комнате, но и там пробыл недолго. Вернулся с Денисом.
– Мы послушали песню. Супер! Жизнеутверждающе, ритмично. Как раз для конкурса.
– Нет, – перебила его.
– Дениска тоже французский знает. И раз песня делится на две партии, он готов тебя поддержать. С ним петь будешь?
Посмотрела на довольного и лохматого Максима, на такого же Дениса и молча покачала головой.
Парни снова скрылись за дверями, а чуть позже из комнаты раздалось:
«На шагающих утят быть похожими хотят,
Быть похожими хотят не зря, не зря».
Я резко разогнулась и чуть не ударилась об открытую дверцу ящика затылком. Кристина позади меня, оберегающая готовые пироги и нарезанные яблоки от вечно голодных студентов, громко расхохоталась.
«Можно хвостиком тряхнуть и пуститься в дальний путь
И пуститься в дальний путь, крича "кря-кря"[1]».
– О нет, – со страхом прошептала, поворачиваясь к веселящейся Назаровой и наткнулась на понимающий, немного жалостливый взгляд. А из коридора тем временем раздался радостный визг, спешащего на кухню, Лебедя:
– Утенок! Мы заглавную песню завтрашней презентации нашли!
[1] «Танец маленьких утят» — детская песня 1950-х годов
33. О том, как Утенок ревновал Лебедя
Пекла я до тех пор, пока мне не стало плохо, а продукты не закончились. Выбралась из кухни, еле переставляя ноги и чувствуя головокружение, заглянула в соседнюю комнату. Там было уже значительно тише. Из всей компании остались четверо парней и две девушки. Настя, моя одногруппница, вместе с Пашей заканчивала раскрашивать изображенные на том самом ватмане огромные камыши. Изначально намеченной утки на нем нарисовано не было. Да и на газету огромный лист бумаги не был похож. Нарисованный пруд больше напоминал декорации для театральной постановки. На кресле я обнаружила огромную утиную голову от костюма и мигом напряглась.
– Закончила? – заметил меня Максим. Он вместе с Сережей, членом команды по баскетболу, и Верой что-то вырезал из разноцветной бумаги. Денис сидел на диване с ноутбуком на коленях, в больших наушниках и, видимо, продолжал заниматься подборкой музыки. Кристина уехала домой еще три часа назад, как и разошлась остальная компания подвыпивших, веселых парней и девчонок. Остались то ли самые провинившиеся, то ли самые увлеченные.
– Да. Вроде все. Помочь чем-то? – поинтересовалась, кивнув на практически завершенную картину пруда на полу и ребят, измазанных краской.
– Нет. Иди спать, – покачал головой Лебедь. – Девчонки, давайте тоже по домам. Поздно уже.
