— У него есть какие-то доказательства?
— Насколько мне известно, нет. По крайней мере, мне он ничего об этом не рассказывал. Но я все равно не понимаю его. Почерк убийцы абсолютно непохож, вообще нет никаких причин связывать это дело с Диогеном. Я наскоро проверил базы данных, и по всем признакам его брат действительно пропал и, скорее всего, умер. Это какое-то безумие.
— А что думает об этом Синглтон?
— Это вторая проблема. — Хотя рядом с ними никого не было, лейтенант перешел на шепот: — Пендергаст велел никому не говорить о его версии. Ни Гиббсу, ни Синглтону — вообще никому.
Хейворд посмотрела на д’Агосту и уже открыла рот, чтобы спросить, почему он раньше не рассказал об этом. Но затем передумала. Он и так был сильно расстроен. И раз уж все-таки решился поговорить с ней, значит просит совета. Но ирония судьбы заключалась в том, что именно из-за ее совета Пендергаст и заинтересовался этим делом.
— Я понимаю, что любую информацию, какой бы невероятной она ни казалась, необходимо приобщить к делу. Возможно, она как-то поможет в раскрытии преступления. Но… я ведь обещал ему. — Лейтенант покачал головой. — Боже мой, я совсем запутался.
Хейворд осторожно взяла его за руку:
— Винни, это твоя обязанность — проверять любую версию, любую информацию, даже самую неправдоподобную. Ведь ты — руководитель группы.
Д’Агоста не ответил.
— Я понимаю, что Пендергаст твой друг. Я знаю, что он пережил ужасное горе. Но тут дело не в дружбе. И даже не в твоей карьере. Просто нужно поймать опасного преступника, который, возможно, будет убивать и дальше. Винни, ты должен сделать правильный выбор. Если у Пендергаста есть какая-то информация, нужно получить ее и проверить. Это же очевидно.
Д’Агоста опустил голову.
— А его отношения с Гиббсом — это забота ФБР. Пусть они сами между собой разберутся, хорошо? — Она чуть тверже сжала его руку. — Мне пора выступать. А вечером мы продолжим разговор.
— Хорошо.
Она снова удержалась от того, чтобы поцеловать его. Оглянувшись в последний раз перед выходом на сцену она нахмурилась, потому что д’Агоста выглядел таким же растерянным, как и до разговора.
30
Наступил полдень. Доктор приходил и уже ушел. Юноша, отмытый от сажи, уснул. В комнате было тихо и темно, занавески задернуты, в углу неподвижно сидел человек с бледным лицом, похожий на выплывшее из темноты привидение.
Юноша шевельнулся и вздохнул. Он спал уже восемнадцать часов. Одна рука лежала поверх одеяла. Запястье охватывал браслет наручников, прикрепленных другим кольцом к спинке кровати.
Юноша снова вздохнул, а затем в темноте что-то слабо сверкнуло — он открыл глаза. Беспокойно заерзал, поднял голову. Огляделся и заметил сидящего в углу мужчину.
Они долго смотрели друг на друга, и наконец юноша прошептал:
— Пить.
Мужчина молча поднялся и вышел из комнаты, потом вернулся со стаканом воды и соломинкой. Юноша потянулся к воде, но наручники остановили его руку. Он удивленно посмотрел на мужчину, но ничего не сказал. Пендергаст поднес стакан к его рту.
Юноша сделал несколько глотков и снова откинул голову на подушку.
— Спа… спасибо.
Голос звучал еще слабо, но юноша пришел в себя и уже не бредил. Температура спала, лекарства начали действовать, длительный сон немного укрепил его силы.
Помолчав, юноша поднял руку с наручником на запястье и спросил:
— Зачем?
— Ты знаешь зачем. А я хочу знать, зачем ты пришел сюда.
— Потому что ты… отец.
— Отец, — повторил Пендергаст, словно пробуя на вкус незнакомое слово. — Откуда ты это знаешь?
— Я слышал… разговор. О тебе. Пендергаст. Мой отец.
Агент не ответил. Юноша снова заворочался:
— Они знают… что я здесь?
Он говорил неуверенно, со странным акцентом, отчасти похожим на немецкий, но более мягким, приятным на слух. Вероятно, португальским. Его чисто вымытое лицо оказалось бледным и болезненным, под кожей проступали голубые вены. Под глазами юноши обозначились темные круги, словно от ушибов, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.
— Если ты про полицию, — произнес Пендергаст сухим, ледяным тоном, — то я им не звонил. Пока.
— Не полиция… — сказал юноша. — Они.
— Они?
— Остальные. Мой… мой брат.
Наступила глубокая, вязкая тишина, а затем Пендергаст спросил изменившимся, чужим голосом:
— Твой брат?
Юноша закашлялся и попытался сесть в кровати:
— Можно еще воды?
Отложив в сторону свой сорок пятый калибр, Пендергаст подошел к юноше, подложил ему подушку под спину и поднес стакан. На этот раз юноша пил с жадностью, до самого дна.
— Я голоден, — пожаловался он.
— Поешь, когда придет время, — ответил Пендергаст, усаживаясь обратно в кресло и возвращая в карман револьвер. — Итак, ты сказал, твой… брат?
— Мой брат.
Пендергаст нетерпеливо посмотрел на юношу:
— Хорошо. Расскажи мне о нем.
— Это Альбан. Мы… близнецы. Вроде того. Это он убивал. Он резал меня. Он думает, что это lustig. Весело. Но я убежал. Они не приходили за мной?
В его интонациях появился страх.
Пендергаст встал, подошел к окну, затем повернулся. Его стройный силуэт в полумраке казался призрачным.
— Дай мне разобраться, — глухо проговорил он. — У тебя есть брат-близнец, который убивает людей в отелях Нью-Йорка. Он держал тебя взаперти и отрезал части твоего тела — мочку уха, пальцы на руке и ноге, чтобы оставить их на месте преступления.
— Да.
— Но почему ты пришел ко мне?
— Ты… отец. Или нет? Альбан… так говорил. Он часто разговаривал о тебе с остальными. Они не знают, что я все слышу. И понимаю.
Пендергаст застыл на месте и долго ничего не отвечал. Потом подошел к креслу и тяжело опустился в него, как будто движения причиняли ему боль.
— Вероятно, — заговорил он снова, проводя рукой по бледному лбу, — тебе придется повторить с начала. Расскажи мне все, что знаешь. Где ты родился, как это произошло, кто такой твой брат Альбан и что вы делаете здесь, в Нью-Йорке.
— Я попробую. Но я мало знаю.
— Постарайся.
— Я родился в… Бразилии. Они называли это место Нова-Годой[61].
Пендергаст насторожился:
— Твоя мать была…
— Я ни разу не видел свою мать. Альбан был хороший близнец. А я… плохой.
— Как тебя зовут?
— У меня нет имени. Только хорошим близнецам дают имена. Я… Сорок седьмой.
— А что значит хороший и плохой близнец? В чем разница?
— Не знаю, как это происходит. Не уверен. Хорошие близнецы получают весь хороший материал, а плохие — плохой. Хорошие близнецы учатся в школе, занимаются спортом, проходят подготовку. Их хорошо кормят. А мы… работаем в поле.
Пендергаст поднялся медленно и тихо, словно изумленная тень.
— Значит, в Нова-Годой полно близнецов?
Юноша кивнул.
— И твой близнец, этот Альбан, он совершил все эти убийства?
— Он… любит это.
— Почему он убивает?
Юноша пожал плечами.
— А как ты убежал?
— Они считают меня глупее, чем есть. Я обманул их и убежал. — Он то ли всхлипнул, то ли икнул. — Надеюсь, они не придут за мной.
— Где тебя держали?
— Это было… под землей. Длинный тоннель, старый, холодный. Они держали меня… в большой печи. Холодной, большой, как эта комната. Грязные кирпичи, грязный пол. Тяжелая металлическая дверь. В последний раз… они забыли запереть.
— И?
— Я убежал. Просто убежал.
— Как ты нашел меня?
— Я слышал, они говорили, что ты живешь в роскошном доме. В доме «Дакота». Я спрашивал о нем. Один незнакомец помог мне, подвез на своей желтой машине. Дал мне вот это.
Он показал на несколько мятых купюр, которые мисс Ишимура вынула из кармана его джинсов.
Пендергаст достал из кармана ключ и снял наручники с запястья юноши.
— Извини, — сказал он. — Я все неправильно понял.
Юноша улыбнулся:
— Пустяки. Я… привык к ним.
Пендергаст нажал кнопку возле двери, и через мгновение вошла мисс Ишимура. Агент повернулся к ней и быстро проговорил:
— Будьте любезны, приготовьте завтрак нашему гостю. Яичница, колбаса, гренки, апельсиновый сок. Спасибо.
Затем он вернулся к разговору:
— Значит, кто-то посадил тебя в такси? Ты долго ехал?
— Очень долго. Вокруг было много-много машин.
— Что ты еще помнишь? Вы проезжали по мостам или тоннелям?
— Мы ехали по большому мосту через реку. — Он покачал головой, вспоминая. — Много зданий, очень высоких.
Пендергаст взял трубку внутреннего телефона.
— Чарльз? То такси, на котором приехал мальчик. Мне нужен его номер. Посмотрите записи камер наблюдения и сообщите мне сразу, как только найдете. Спасибо.
