– Душевно рад видеть вас, Михаил Макарович, во здравии, – очень искренне произнёс Куропаткин. – Когда до меня дошла весть о постигшей вас утрате, поверите ли, скорбел вместе с вами.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Вы-то как, здоровы?
– Благодарствую, здоров, слава богу, – с какой-то затаённой печалью в голосе ответил Куропаткин.
– Но я вижу: вы чем-то озабочены. Расскажите, что вас так огорчило?
Куропаткин грустно улыбнулся.
– Вы ведь, наверное, в курсе, Михаил Макарович, что «Главтурку» закрывают?
– Не закрывают, а реорганизуют, – поправил я старика. – Теперь здесь будет размещаться резиденция заместителя председателя Совнаркома по Туркестанскому краю.
– А мне так всё едино, – вздохнул старик. – Мне только что сообщили, что в моих услугах больше не нуждаются.
Моя вина! Отдавая распоряжение оставить в новом аппарате на треть сотрудников меньше, я как-то упустил из виду, что для штатных сотрудников, согласно трудовому законодательству, место подыщут, а тех, кто за штатом, просто уволят.
– Вот что, Алексей Николаевич, – приступил я к исправлению собственной промашки, – вчера я был назначен на должность зам. пред. Совнаркома по Туркестанскому краю.
– Так вы теперь, как это по новому уложению, Действительный государственный советник 1 ранга будете?
– Точно так, – кивнул я.
– Поздравляю, Ваше высокопревосходительство! – очень серьёзно произнёс Куропаткин.
– Ну что вы, Алексей Николаевич, – укорил я старика, – нет больше таких обращений, забудьте вы их. Да и не для того я вам о своём назначении сказал. Хочу предложить вам должность внештатного консультанта при моей, так сказать, особе. Согласны?
– Почту за честь! – поспешил ответить Куропаткин.
– Так я прямо сейчас и распоряжусь!
1921 годНазвал бы это дежавю, когда бы чувство не было связано с конкретным моментом моей прошлой жизни. Я уже стоял когда-то на перроне железнодорожного вокзала, а передо мной на пути стоял бронепоезд. На этом, впрочем, сходство моментов и заканчивалось. Бронепоезд «Товарищ», на котором мы с Васичем когда-то доставили Ленина из Пскова в Петроград, лишь отдалённо напоминал того красавца, что радовал мой глаз теперь. Основной состав (без платформ прикрытия и «чёрного» паровоза) состоял из восьми бронированных вагонов и двух покрытых броневыми листами паровозов. Два вагона в середине состава были явно пассажирскими, притом самого высшего класса. Вооружению бронепоезда мог позавидовать и крейсер: две вращающиеся орудийные башни чего стоили! А ещё он был красив. Вот было видно, что над проектом стального монстра поработали не только инженеры, но и дизайнеры, и даже художник: на борту пассажирских вагонов были нарисованы государственные символы России, а на обоих головных вагонах – гвардейские знаки.
– Как тебе? – раздался над ухом голос Ерша.
– Красавец! – моё восхищение было неподдельным. – Твоя работа?
Ёрш усмехнулся.
– Скажем так: я приложил к этому руку.
– Спасибо! – с чувством сказал я.
– Да нема за що! – вернул должок возникший рядом с нами Васич. – Тем более что первоначально он тебе не предназначался.
Ну, вот что за человек?! Как будто я сам до этого не допёр. Я ведь далеко не первая спица в колесе, чтобы для меня специально строили бронепоезда.
– Просто Ленин, если куда выезжает, предпочитает использовать дирижабль, а Иосиф Виссарионович на свой Кавказ, после того как там понастроили аэродромов, летает на самолёте.
– А бронепоезд за ненадобностью решили предать мне?
– Ну да, – кивнул Васич.
– Да не слушай ты его, – сказал Ёрш. – Просто Ильич, как увидел этого красавца, так сразу заявил, что не сядет в него ни за какие коврижки. Слуга покорный, сказал. Я, сказал, в бронепоездах на всю оставшуюся жизни наездился. Если так надо, сказал, цепляйте бронированный салон к литерному составу, а бронепоезда, коли они так необходимы, пусть катят отдельно. А Сталину бронепоезд никто и не предлагал. Его ведь совсем недавно построили, Сталин успел на самолёт пересесть. А как тебя на должности утвердили, так Ильич сразу сказал: закрепите бронепоезд за Жехорским, он ему солидности прибавит. Нет, правда, хорош?
– Хорош-то хорош, – ответил я, – вот только…
– Что не так? – всполошился Ёрш. – Ты ведь им только что восхищался.
– И продолжаю восхищаться, – заверил я друга. – Но ты погляди на эти окна, – указал я на пассажирские вагоны. – К чему броня, если окна стеклянные?
– Во-первых, стёкла в вагонах пуленепробиваемые, – сказал Ёрш. – Во-вторых, на окна сверху можно быстро надвинуть бронированные шторы с отверстиями под бойницы.
– Так что, – закончил за Ерша Васич, – можете быть надёжны, Ваше высокопревосходительство!
Я бросил на друга укоризненный взгляд: какое, мол, высокопревосходительство, показывая при этом глазами на стоящего неподалёку Куропаткина, который всё, разумеется, слышал, но деликатно делал вид, что увлечён разглядыванием бронепоезда.
Васич от моего укора небрежно отмахнулся.
Если не так давно Куропаткин поименовал меня «высокопревосходительством» на полном серьёзе, то Васич, разумеется, шутил. В моду среди моих друзей эта шутка вошла после того, как мне на заказ сшили вицмундир, полагающийся по рангу. До того из всех членов правительства вицмундир был только у Виноградова. Ленин настоял на том, чтобы такой же мундир сшили и для меня, объяснив это тем, что на Востоке до таких вещей падки.
* * *
Первую остановку по пути в Ташкент сделали в Самаре. Не в самом городе, а рядом, на ближней к месту расположения корпуса Буриханова станции. Станция была тупиковая и находилась несколько в стороне от основной железнодорожной магистрали, идущей из Центральной России через Самару на Оренбург и далее в Туркестан.
То, что на этот раз я не беру его с собой, Куропаткин воспринял спокойно, только посоветовал надеть вицмундир. Я отрицательно покачал головой – не тот случай! – и облачился в военную форму, где плечи грели генерал-полковничьи погоны, а грудь украшал орден Боевого Красного Знамени. В таком виде я и появился перед выстроившимися для встречи старшими офицерами Первого Туркестанского корпуса. Приняв рапорт от Буриханова, прошёл обязательную для подобных случаев процедуру представления, и мы направились в сторону здания вокзала, где должно было состояться оперативное совещание…
– Товарищи офицеры! – произнёс я, встав перед офицерским собранием. – Я знаю, вы готовились к строевому смотру. Так вот – смотра не будет! – Подавив властным движением руки начавшийся ропот, я продолжил: – Не будет сегодня. Но смотр обязательно состоится. Через месяц. – Здесь я сделал театральную паузу и с нажимом произнёс: – В Ташкенте!
Поднявшийся после моих слов гвалт я не пытался останавливать, предоставив это командиру корпуса. Буриханов справился с задачей блестяще. Гаркнул во весь голос:
– Встать! Смирно!
В помещении, где проходило совещание, моментально установилась мёртвая тишина. Вытянувшиеся в струнку офицеры «ели» глазами начальство. Буриханов выжидательно посмотрел на меня. Я только усмехнулся:
– А у меня, собственно, всё. Приказ о передислокации корпуса вами, товарищ Буриханов, получен, действуйте! – И добавил: – Вольно!
– Вольно! – повторил за мной Буриханов. – Разойтись по подразделениям! Командирам бригад прибыть в штаб к 17–00 для получения инструкций!
Когда в помещении, кроме меня, остались только Буриханов и начальник штаба корпуса, я спросил:
– А успеете подготовиться к 17-00-то?
– А у нас всё уже готово, – хитро улыбнулся Буриханов. – График погрузки частей в эшелоны составлен.
– Как так? – удивился я. – До получения приказа? Объяснитесь!
– Дело в том, товарищ генерал-полковник, – выступил вперёд начальник штаба, – что ещё два дня назад нами было получено от железнодорожников уведомление о том, что с 22–00 сегодняшнего числа они готовы начать поставлять нам составы под погрузку. Тогда же они попросили уточнить количество составов, необходимых для погрузки личного состава и имущества корпуса, а также согласовать с ними график поставки вагонов.
Ну да, всё очень просто. Военные играют в тайны, а железнодорожникам работать надо.
– Так что, Михаил Макарович, – прервал мои размышления Буриханов, – у нас достаточно времени, чтобы пригласить вас с нами отобедать. В вашу честь нашими лучшими поварами приготовлен настоящий узбекский плов. Просим не отказать!
– И не подумаю! – улыбнулся я. – За обедом заодно обсудим некоторые текущие вопросы. Надеюсь, вы не будете против, если трапезу с нами разделит мой консультант, бывший генерал Куропаткин? Старик, я думаю, соскучился по восточному гостеприимству.
– Будем только рады! – заверил Буриханов.
Стол был накрыт по-восточному щедро. Присутствовало даже вино. Буриханов, после того как вернулся в магометанскую веру, полностью отказался от употребления спиртного. Так что ни он, ни начальник штаба корпуса к зелью не притронулись. В знак уважения к хозяевам не пригубил рюмки и я. А вот Куропаткин оскоромился. Наливая вина, старик смущённо пояснил:
