20
Вернулся он домой после обеда, в начале четвертого. Виктория оставила на столе записку, пообещав заглянуть еще раз вечером. «Зачем, собственно, — подумал он, — дела для нее все равно нет». В дневной почте, которую она оставила наверху, не оказалось ничего достойного внимания. Ни единого нового дела, которое принесло бы хоть немного денег и позволило на некоторое время перевести дух.
Дела Ханке и Витте оказались настоящей головоломкой. Одно только точно: он продвинулся так далеко, что в головоломке недоставало всего нескольких кусочков. Дня через два-три и они будут у него в руках. Но кому представить счет за работу? Ханке мертв, Штайнерт не заплатит ни гроша, если рассказать ему, как он повел себя с Анной…
Тут взгляд его упал на сумочку из красной кожи. Сначала Вебер бессмысленно разглядывал ее, а потом осторожно расстегнул замочек.
Сверху он увидел кружевной платочек, в который Анна так громко сморкалась, потом обнаружил серебряные ложку с вилкой. Еще не вынув их из сумочки, он уже знал, что это те самые приборы, которые в домике Ковальского Анна вырвала у него из рук.
Теперь Вебер пригляделся к ним повнимательнее. Типичные детские приборы, какие покупают по случаю крестин. Перевернув, прочитал гравировку и присвистнул. Он был не просто очень удивлен прочитанным, но знал уже, что может добавить новый кусочек в свою головоломку. Очень осторожно он положил вилку и ложечку возле раскрытой сумочки.
Потом копнул глубже. На свет Божий появилось все, что обычно носит в сумочке девушка: пудреница, помада — кстати, не французская, — флакончик туалетной воды. Записная книжка, которую он нерешительно подержал в руке, но отложил, так и не раскрыв.
Но вот и то, что явно не относится к обычным мелочам: «браунинг». Маленькая, красивая, но опасная игрушка.
Ошеломленный Вебер уставился на оружие, не зная, что и думать. Всего он мог ожидать, но только не этого. Каким образом маленькая хрупкая Анна раздобыла пистолет и, самое главное, что собиралась с ним делать?
Он вынул магазин. Тот был полон маленьких патронов, один находился в стволе. Магазин, как и ствол, был хорошо смазан, все в полном порядке. Если и кухню Анна содержит в таком же порядке, ее работодатель должен быть в восторге.
«Одно нужно признать, — подумал он, — эта маленькая безделушка ставит новую нелегкую загадку».
Раздумывая над этим, он начал вынимать из магазина патроны, потом извлек их из ствола.
И едва закончил, как кто-то позвонил в дверь. Без особой поспешности он собрал патроны и высыпал в карман. Потом сунул в сумочку «браунинг» и все остальное и защелкнул замочек. Все еще погруженный в собственные мысли, поднялся и неторопливо прошел по коридору к входной двери. Звонок просто разрывался.
За дверью стояла Анна.
Испытующе взглянув на него, она быстро спросила:
— Я не забыла сумочку в машине?
— Да, я взял ее с собой.
Он широко распахнул дверь и жестом пригласил войти. Анна вошла и с интересом огляделась.
— У вас уютно, — сказала она, и, заметив его скептическую мину, добавила: — Правда, все так гармонично, очень уютно.
Она и в самом деле осмотрела помещение, взгляд скользнул через арку, за которой виднелась кухня, потом пробежался по комнате.
— А это у вас откуда? — удивленно спросила она, остановившись перед репродукцией Бернара Бюффе. — Вы любите Бюффе?
— Да, иначе не повесил бы в комнате.
— Странно, к вам это не подходит. — Она многозначительно надула губы. — Как и язвительный тон, который у вас иногда прорезается.
Хотя у него отнюдь не было весело на душе, но пришлось усмехнуться.
— А вы его откуда знаете?
— Бюффе? — переспросила она и показала на подпись внизу репродукции. — Тут же написано. Кроме того, меня вообще интересует французская живопись. — И, шагнув к нему, довольно бесцеремонно спросила: — Может, вы все-таки пригласите меня сесть? Я, по крайней мере, позвонила в дверь.
Он показал на кресло, Анна села, Вебер остался стоять, опершись на стол, так что он мог обстоятельно разглядеть ее. Веселость ее явно деланая. Тоненький такой слой на лице, просто пленочка. А под ней — неуверенность в себе, нет, что-то большее — тревога.
Анна почувствовала на себе испытующий взгляд Вебера и криво усмехнулась:
— Вы заглядывали в мою сумочку?
— Думаете, что при моей профессии это вполне нормально?
Красную сумочку он держал между собой и Анной, как пограничный столб, их разделявший. Анна это почувствовала, забрала у него сумочку, осторожно поставила ее на стол и снова села.
Долго стояла тишина. Вебер не торопил ее, потому что она явно боролась с собой, не в состоянии решиться. И наконец, запинаясь, произнесла:
— Я умышленно оставила сумочку в машине.
— Для чего? — спросил он, заранее зная, каков будет ответ, но пытаясь по мере возможности обострить ситуацию.
— В ней есть кое-что, что должно вас заинтересовать.
— Да?
— Не хотите взглянуть? — предложила она, показывая на сумочку.
Но Вебер не тронулся с места. Снова на несколько секунд повисла пауза, потом она собрала всю свою отвагу:
— Сегодня вы дали мне понять, что неплохого обо мне мнения. Верно?
Вебер уважительно кивнул.
— Да, Анна! Виктория — того же мнения, а Виктория — разумная женщина.
Анна покачала головой.
— Загляните в сумочку, и от вашего доброго мнения ничего не останется.
Он слегка усмехнулся.
— Я — совершенно безнадежный случай, Анна.
— Анна, Анна… — повторила та сдавленным голосом, дрожа от возбуждения. И вдруг закричала с неподдельным отчаянием в голосе: — Я вовсе не Анна!
В комнате долго стояла тишина. Девушка упала в кресло, стоявшее в самом дальнем углу. И отвернулась. Вебер не слышал ни звука, но знал, что она плачет, причем плач явно не приносил ей облегчения.
Он закурил.
— Да, вы не Анна, — наконец произнес он, задумчиво глядя на догоревшую спичку в руке. — Это я знаю уже давно.
Девушка сидела сломленная, потрясенная и несчастная. Он хотел бы помочь, но не умел. Придется ей самой с этим справиться, как и с тем, что еще предстоит сказать.
— Потому что Анны нет в живых.
Девушка сорвалась с места. Казалось, она не понимает что он сказал.
Он повторил еще раз, на этот раз резко, почти грубо:
— Вы прекрасно слышали: Анны нет в живых.
— Нет! — истошно крикнула она.
— Вам об этом не сказали?
Он был почти уверен, что не говорили, но в его вопросе все-таки звучало сомнение.
Девушка шагнула к нему, с трудом держась на ногах. Ей едва хватало сил, чтобы сдерживать свое возбуждение. Голос хрипел и срывался.
— Этого не может быть! Ее просто отправили за границу, чтобы ребенок родился там.
Вебер был поражен. Совершенно новая версия, дарившая слабую надежду: Анна жива и пребывает где-то за границей в ожидании родов, а тем временем эта девушка играет ее роль.
— Куда увезли Анну? — спросил он.
— Не знаю.
Вебер подумал о погибшей с горы Обер, якобы француженке. О том, что Витте легко мог одеть Анну с головы до ног во все французское. Про Михаэля Витте, который записался в отеле Невшателя как Шарль Делорм. И покачал головой.
— Нет, ее нет в живых. Ее в самом деле вывезли за границу, но там убили.
— Это неправда, — глухо простонала она. — Вы обманываете меня!
Он тряхнул ее за плечи, чтобы привести ее в чувство.
— Зачем мне лгать, какая мне с этого польза?
В этот миг в дверь вновь позвонили.
Вебер покосился на девушку; казалось, она не слышит звонка. Кто бы это мог быть? У Виктории собственный ключ, комиссар Линдберг сегодня уже не придет, а если он обо всем узнает, то Вебер мало что сможет сделать для девушки.
— Худо ваше дело, — произнес Вебер очень серьезно, прежде чем выйти в коридор. — И понадобится немало усилий, чтобы вытащить вас из неприятностей.
Открыв дверь, он замер. Перед ним стоял мило улыбающийся Йоханнес — шофер, садовник и лакей семейства Витте, короче говоря, мастер на все руки. В руке тот сжимал не букет цветов, а «вальтер» с глушителем на дуле. Солидная машина, куда солидней той игрушки, что лежала в сумочке девушки. Йоханнес бесцеремонно ткнул его пистолетом в живот.
— Дорогуша, нам нужно кое-что обсудить, — заявил Йоханнес развязным тоном, который Веберу совсем не понравился.
— С этой пушкой?
Йоханнес втолкнул Вебера в прихожую и запер за собой входную дверь.
— Уж слишком ты крутишься вокруг нашей куколки, старый козел, — буркнул он, — и это нам совсем не нравится.
Он втолкнул Вебера в комнату. Девушка исчезла — Вебер, даже пятясь, догадался об этом по бегающему взгляду Йоханнеса, озиравшему комнату.
— Если хочешь говорить, убери пушку у меня из-под носа, — рявкнул Вебер.
