У меня нет времени собраться с мыслями и дать отпор, когда его пальцы беспрепятственно отодвигают тонкие кружева, а нежной кожи касается влажный поцелуй. Меня до миллиметра пробирает теплом. Шокирующим и чересчур дурманящим. Я беспомощно издаю стон и цепляюсь одной рукой за край стиральной машины, другой – за мягкие пряди волос Данила. И удобно устраиваю свои стопы на его крепких плечах.
Все. В моей голове плывет разум. Чувствую, как горячий, ласковый язык, дразня проходит вверх и вниз по всем нервным окончаниям нежной кожи между моих ног. Осторожные медленные прикосновения затягивают миллионы жгучих и тянущих узлов внизу живота. Я едва не задыхаюсь, когда к языку Данил присоединяет еще и пальцы. Сначала один, потом второй. Он неторопливо толкает их внутрь и, поглаживая, быстро находит самое чувствительное место. Ритмичными призывными движениями своих пальцев Данил заставляет меня тихо всхлипывать от ощущения, что я вот-вот растекусь без остатка под таким напором ласк. А еще он не прекращает развязно обводить языком пульсирующую жаром точку под ним. Мне слишком мокро и хорошо…
Каждую мышцу внизу живота и между ног скручивает горячий, влажный спазм. Уже плохо соображая, со всей силы цепляюсь пальцами в волосы на макушке Данила. А ему с мучительным стоном приходится вцепиться свободной ладонью в мои бедра, чтобы я не рухнула на пол прямо со стиральной машинки.
Мне хватает еще несколько секунд, чтобы запрокинуть голову и взорваться под ловкими движениями пальцев внутри себя. Мой громкий протяжный всхлип разлетается не только по ванной, но и по всей квартире.
Прильнув виском к прохладной керамической плитке на стене, бессильно пытаюсь отдышаться, пока поцелуи Данила теперь поднимаются выше: бедра, живот, грудь, ключицы и шея. Он останавливается, когда находит мои губы и нагло вторгается в мой рот языком. И на нем все еще мой вкус… Обвиваю руками широкие плечи и, наконец, успокаиваю свое сердцебиение. Да уж. Я «молодец»! Перед концертом «думаю» только о концерте…
– Так-то лучше, – довольно ухмыляется Даня, когда отлипает от меня и проводит костяшками пальцем по моей щеке. – Румяная и довольная.
Я демонстративно фыркаю и опускаю глаза на его каменный стояк, потому что ручками лучше не трогать. Иначе будет объявлен второй раунд.
– Да-а-нь, а как же ты? – хитро подмигиваю. – Я вряд ли успею тебе помочь.
– Рассчитаемся с тобой вечером, – его пухлые губы растягиваются в коварной улыбке.
– Маньяк, отпускай меня. Или я правда опоздаю.
Данил послушно освобождает меня из капкана своих рук, не забыв напоследок подарить моей пятой точке звонкий огненный шлепок. Если не копать глубже и не знать всего того, что вот-вот может затянуть нас на дно, то мы просто безумные, вечно голодные до тел друг друга, влюбленные. Иногда мне очень хочется притвориться, что никаких проблем нет. Может, Даня где-то и прав. Наверное, сегодня лучше выкинуть все лишнее из головы. Или я свихнусь от нервов.
У меня остается всего час до финального прогона на сцене, поэтому дальше я собираюсь уже впопыхах. И на всякий случай даже не прошу Данила помочь застегнуть молнию на кружевном черном облегающем платье. Мало ли… Вдруг снова решит, что я опять как-то бледновата для концертного наряда.
– Дань, только не опоздай. Ладно? Это очень важно для меня, – уже в дверях я снова умоляюще посматриваю на Вершинина и нервно тереблю край длинного рукава у платья.
– Обижаешь, – цокает Данил и подает мне мою папку с нотами.
Тянусь к ней, но он неожиданно дергает ее к себе обратно.
– А ты говорила, что не Мальвина, – усмехается Даня, рассматривая мою подпись на нотах.
– В смысле?
– Мальчевская Альвина, – задумчиво тянет он и зачем-то берет с комода ручку и, держа папку прямо на весу, зарисовывает на ней мое имя и фамилию, дописывая что-то свое.
И только потом протягивает ноты мне.
– Что это? – я удивленно рассматриваю надпись, сделанную каллиграфическим почерком.
«М.Альвина»
– Это первая буква твоей фамилии и полное имя. Получается Мальвина, – с горящими глазами поясняет Данил.
– Детский сад. Так сокращать не принято, – смотрю на него со смехом и не верю, что подобная чепуха может вызывать столько эмоций у почти двухметровой детины, перегораживающей своим торсом полкоридора. – Все, я убежала. Такси вот-вот подъедет. Жду тебя в консерватории.
Быстро чмокаю Даню в гладковыбритую щеку и собираюсь уже на всех порах выскользнуть из дома, как он обхватывает мое запястье и снова приближает к себе.
– Я люблю тебя, – хрипло выпаливает Данил.
Его взгляд жадно впивается в мое лицо, а жилы на шее заметно напрягаются, демонстрируя пульсирующие вены. Я тут же теряюсь и теряю ощущение, что у меня в груди бьется сердце. После того откровенного разговора в гостиной мы больше не произносили этих слов. Да мне и не надо это повторять. Хватает того, что есть и ощущается между нами.
Со рвущимся по венам пульсом я приподнимаюсь на носочки и очень осторожно касаюсь поцелуем губ Данила.
– И я тебя…
***
Гребаный таксист!
– Неужели так сложно просто доехать? – бурчу себе под нос.
Мне приходится топать через весь двор при параде, на каблуках, с нотами, с телефоном и клатчем в руках, чтобы сесть в такси и добраться до консерватории. А меня уже накрывает жуткая паника. Не знаю, где были мои мысли все это время, но почему-то именно сейчас я так остро ощущаю, что сегодня произойдёт то, что перевернет мою жизнь на «до» и «после».
Понимаю, что точно не имею никакого права подвести не только Граховского и себя, но и Данила. Ведь получив место у Андерсена, смогу расплатиться со своей сестрой. Хочет Даня или нет, но я возьму эти треклятые деньги у нее. Пускай не всю сумму, а хотя бы какую-то ее часть.
На улице тепло, сумерки и почти безлюдно. Никто не видит, как я пару раз в спешке позорно чертыхнулась о бордюр, едва удержавшись на ногах. На экране приложения светится такси, которое ждет меня за углом под аркой. Ныряю в длинный проход под домом, а стук моих каблуков эхом разносится в полумраке. Полностью погруженная в себя и свои нервы, я даже не сразу обращаю внимание, что под аркой припаркован внедорожник, пока меня не одергивает мужской голос:
– Девушка, а нам бы узнать, где здесь пятый дом. Мы что-то заплутали.
– Извините, нет времени, – бросаю через плечо, потому что мне реально некогда.
До начала финальной репетиции остается всего двадцать минут. Черт! Граховский меня четвертует!
– Девушка! Ну мы же к вам по-хорошему.
Я резко вздрагиваю и тут же торможу, когда перед моим носом всплывает мощная фигура в черной водолазке и джинсах.
– Извините, но я очень спешу, – бросаю мимолетный взгляд на лицо мужчины перед собой и тут же неосознанно пячусь.
Мужик омерзительно похож на питбуля. Я еще не теряю самообладание, но на смену концертным нервам приходит гадкое чувство, что здесь что-то не так. Что мне надо уносить ноги. И чем быстрее, тем лучше. Утыкаюсь глазами в асфальт, намереваясь обогнуть странного прохожего. Но на всякий случай сворачиваю в телефоне приложение такси и жму на экран в поисках контакта «Даня».
Но рывком мобильный оказывается выдернут из моей ладони кем-то сзади, кто до боли вдавливает мне под ребра что-то выпуклое и похожее на металл. Я не успеваю даже закричать, как над ухом раздается мерзкое шипение:
– Откроешь рот, Данилу пиздец. Села в машину, сучка…
Глава 40
Данил
Белая футболка, джинсы и пиджак, чудом оставшийся в живых после приключений в клубе, и я все равно недовольно морщусь своему отражению в зеркале, зачесывая пальцами волосы ото лба назад. М-да уж… «Идеальный» вид, чтобы прийти на серьёзное мероприятие ни куда-нибудь, а в консерваторию. На моем лице заметны парочка незаживших ссадин, и все ещё побаливают ребра, раскрашенные желто-фиолетовыми синяками, скрытыми под белой футболкой. Ежусь только от одного воспоминания разрыдавшейся Мальвины, стоило ей увидеть всю эту красоту на моем теле, оставленную чужими ботинками.
