– Конечно, хорошо сделали, Пенкроф, – ответил инженер.
– Но ведь этот несчастный не в своем уме.
– Теперь, может быть, – сказал Сайрес Смит, – но всего несколько месяцев назад этот несчастный был таким же человеком, как вы и я. А кто знает, что произойдет с последним живым из нас после долгого пребывания в одиночестве на этом острове? Горе тому, кто остается один, друзья мои! Я уверен, что одиночество вообще подавляет умственные способности человека, поэтому нет ничего удивительного, что вы нашли этого несчастного в таком состоянии.
– Но позвольте вас спросить, мистер Сайрес, – вмешался Герберт, – почему вы думаете, что этот несчастный одичал всего за несколько месяцев?
– Потому, что письмо, найденное нами в бутылке, было написано недавно, – ответил инженер, – и потому, что только человек, потерпевший крушение, мог его написать.
– Если только его не написал товарищ этого человека, – заметил Гедеон Спилет, – который потом умер.
– Это невозможно, дорогой Спилет.
– Почему? – спросил журналист.
– Потому что тогда в записке говорилось бы о двух потерпевших крушение, – ответил Сайрес Смит, – а там ясно сказано только об одном.
Герберт в нескольких словах рассказал, как они совершали обратное плавание, и при этом особенно подчеркнул тот факт, что во время шторма несчастный пленник вдруг пришел в себя и, повинуясь инстинкту моряка, оказал им помощь.
– Это очень хорошо, Герберт, – ответил инженер, – и ты совершенно прав, что придаешь такое большое значение этому факту. Это дает надежду, и очень большую, что его можно будет вылечить. Вероятно, только отчаяние довело его до такого ужасного состояния. Но здесь он не будет одинок, а так как в нем не совсем еще умерло сознание, мы постараемся его вылечить.
Наконец вывели из каюты и найденного на острове Табор потерпевшего крушение. Инженер посмотрел на него с сожалением, а Наб – вытаращив глаза от удивления. Почувствовав свободу, пленник осмотрелся кругом и захотел убежать.
Но Сайрес Смит подошел к нему, властным движением положил руку ему на плечо и пристально посмотрел в его глаза, выражая одновременно и твердую волю, и сожаление. Несчастный, очевидно, понял значение этого взгляда и покорился ему; он постепенно успокоился, перестал сопротивляться, опустил глаза, склонил голову и, казалось, уже забыл о том, что только что собирался бежать.
– Бедный изгнанник! – прошептал инженер.
Сайрес Смит долго смотрел на стоявшего перед ним человека. С первого взгляда казалось, что в этом несчастном не осталось ничего человеческого, но Смит, точно так же, как и Спилет, уловил в его глазах едва заметные проблески рассудка.
На общем совете колонисты решили, что неизвестный – так называли теперь этого человека его новые товарищи – будет жить в одной из комнат Гранитного дворца, откуда ему довольно трудно было бы убежать. Неизвестный без всякого сопротивления позволил себя туда отвести, и можно было надеяться, что при хорошем уходе в один прекрасный день он станет полезным членом колонии острова Линкольна.
Во время завтрака, который Наб подал немного раньше, потому что Спилет, Герберт и Пенкроф умирали от голода, Сайрес Смит попросил еще раз подробно рассказать ему все, что случилось во время исследования острова Табор. Выслушав рассказ, он согласился со своими товарищами в том, что неизвестный или англичанин, или американец. Во-первых, это можно было предположить по названию разбившегося судна: «Британия» – английское название, и вряд ли люди другой нации стали бы так называть свое судно. Во-вторых, инженеру казалось, что под всклокоченной бородой и шапкой нечесаных волос он как будто рассмотрел характерные черты англосаксов.
– Кстати, Герберт, – сказал Гедеон Спилет, – ты так и не рассказал нам, как ты встретился с этим дикарем, и мы знаем только, что он задушил бы тебя, если бы нам не удалось подоспеть вовремя и освободить тебя.
– По правде сказать, я и сам не знаю, как это все случилось. Помню, я собирал растения под деревом, когда мне послышался какой-то шум, словно что-то падало с высокого дерева, как лавина. Инстинктивно я оглянулся… В ту же минуту этот несчастный, вероятно скрывавшийся от нас на этом дереве, набросился на меня… Все это произошло гораздо быстрее, чем я рассказываю, и, если бы не мистер Спилет и не Пенкроф…
– Дитя мое! – сказал Сайрес Смит. – Ты подвергался очень серьезной опасности, но, если бы это не произошло, несчастный, по всей вероятности, так и не показался бы вам на глаза, и наша маленькая колония не увеличилась бы еще на одного человека.
– Вы все-таки надеетесь, Сайрес, что вам удастся опять сделать из него человека? – спросил Спилет.
– Да, – ответил инженер.
После завтрака Сайрес Смит и его товарищи вышли из Гранитного дворца и направились на берег моря, где стоял «Бонавентур». Здесь они принялись разгружать корабль. Инженер, осмотрев оружие и инструменты незнакомца, не нашел на них никаких надписей, по которым можно было бы установить его личность.
Привезенных с острова Табор свиней, которые были полезной находкой для колонистов острова Линкольна, поместили в особый хлев, где они быстро могли привыкнуть к новым условиям.
Бочонки, один с порохом, другой с дробью, точно так же, как и коробки с пистонами, были приняты с большой радостью, они тоже должны были очень пригодиться на острове. Сайрес Смит решил даже устроить маленький пороховой погребок в верхней пещере – если там и произойдет случайно взрыв, то не причинит серьезных последствий. Несмотря на такое обилие пороха, решено было по-прежнему пользоваться пироксилином, потому что это вещество давало превосходные результаты, и пока не было никаких причин заменять его обыкновенным порохом.
Когда разгрузка была закончена, Пенкроф сказал, обращаясь к инженеру:
– Мистер Сайрес, я думаю, следует увести отсюда наш «Бонавентур» и поставить его на якорь в безопасное место.
– А разве ему неудобно стоять в устье реки? – спросил Смит.
– Нет, мистер Сайрес, – ответил моряк. – Здесь большей частью он сидит на песке, а это, вы и сами знаете, вредно. Это ведь прекрасный корабль… Если бы вы видели, как он отлично держался во время шторма, который немилосердно трепал нас на обратном пути!..
– А разве нельзя было бы держать его прямо в реке?
– Отчего же нет, мистер Сайрес, конечно, можно, но дело в том, что устье реки ничем не защищено, и я боюсь, что «Бонавентур» здесь будут сильно трепать восточные ветры, особенно во время штормов.
– А где же, по-вашему, ему лучше стоять, Пенкроф?
– В гавани Воздушного Шара, – ответил моряк, – эта маленькая бухточка, отлично защищенная скалами, по-моему, будет самым подходящим портом для нашего корабля.
