Чуньмэй опасалась прихода мужа, а потому, улучшив момент, подмигнула Цзинцзи.
– Если хозяин спросит, – тихо проговорила она. – Скажи, что ты мой двоюродный брат по материнской линии, ладно? Я на год старше тебя. Мне двадцать пять, родилась в полдень двадцать пятого дня четвертой луны.[1732]
– Понимаю, – отозвался Цзинцзи.
Немного погодя служанка подала чай.
– А как ты ушел из дому и стал монахом? – спросила за чаем Чуньмэй. – Тебя здесь потом били. Недоразумение вышло. Муж не знал, что ты мой родственник, позже сильно раскаивался. Да я бы и тогда тебя оставила, если б не жила у меня негодница Сюээ. А при ней неудобно было тебя пристроить. Пришлось тебя отпустить. Но как только я отделалась от Сюээ, тут же послала за тобой Чжан Шэна. Где он только тебя ни искал! А ты на работах за городом, оказывается, был. И что тебя заставило лямку тянуть?
– Длинная история! – вздохнул Цзинцзи. – Не скрою, сестрица, после нашей разлуки я ведь на Шестой[1733] собрался жениться. Поехал в столицу да там с похоронами отца задержался, а когда вернулся, жениться не пришлось – У Сун ее убил. Дошли до меня слухи, что по доброте душевной ты похоронила ее у монастыря Вечного блаженства. Я тоже был у нее на могиле и возжигал жертвенные деньги. Потом умерла мать. С похоронами управился и поехал за товаром, но в пути меня обокрали. Воротился домой. Тут жена скончалась. Теща, потаскуха, на меня подала жалобу, а женино приданое к себе перевезла. Меня судили. Дом пришлось продать. А когда с властями разделался, вышел гол как сокол. Спасибо отцову другу Вану из Хижины в Абрикосах. Он мне помог. Он-то и проводил меня в обитель преподобного Яня. Вот так я и стал монахом. Тут меня один негодяй избил, сюда, к его превосходительству, отвел. Десятком палок угостили. Некуда мне было податься, никто руку помощи не подал – ни друзья, ни близкие. Осталось одно – на работу в монастырь наниматься. Я тебя, сестрица, благодарить должен, что сжалилась надо мной, Чжан Шэна на поиски послала. Эту твою милость в жизнь не забуду и щедро тебя отблагодарю.
Трогательный был его рассказ, и она прослезилась.
Пока шла беседа, присутствие закрылось, и в дальних покоях появился хозяин. Слуги отдернули дверную занавеску. Чэнь Цзинцзи предстал перед Чжоу и склонился в земных поклонах. Хозяин тотчас же ответил ему приветствием.
– А, почтенный шурин! – воскликнул он. – Я тогда даже не подозревал о вашем существовании. Может, от меня скрыли подчиненные … Я очень сожалею о случившемся. Не сердитесь на меня, дорогой шурин, пожалуйста, прошу вас!
– Это я виноват перед вами! – заверил его Цзинцзи. – Я был до того неучтив, что не пришел в свое время засвидетельствовать вам свое почтение как родственник, за что прошу покорно меня простить. Цзинцзи опять стал отвешивать земные поклоны, но его удержал хозяин и пригласил занять почетное место на возвышении. Цзинцзи был достаточно сметлив и, перенеся кресло пониже, сел сбоку. Чжоу Сю занял место хозяина. За компанию с ними к столу присела и Чуньмэй. Подали чай.
– Сколько вам лет, дорогой шурин? – после чаю поинтересовался Чжоу. – Куда вы пропали с тех пор? Почему стали монахом?
– Впустую прожито двадцать четыре года, – отвечал Цзинцзи. – Сестра на год старше меня, родилась в полдень двадцать пятого в четвертой луне. Я лишился родителей, дело пришло в упадок. Потом потерял и жену. Вот и ушел монахом в обитель Яня. Не знал, что моя сестра стала супругой вашего превосходительства, и не нанес вам визита …
– После вашего тогда исчезновения, – продолжал Чжоу, – ваша сестра не находила себе покоя ни днем, ни ночью. Охала и вздыхала вплоть до нынешнего дня. Сколько раз слуг на поиски посылала. И вот наконец-то вы свиделись. Это для нас счастье великое!
Чжоу распорядился накрыть стол и подавать вино.
Немного погодя на столе появилось обилие блюд и кубков. Были тут куры и утки, гуси и свиные ножки, мясо парное и жареное, отвары, рис и сладости. Вино подали в серебряном кувшине. Золотом искрилось оно в яшмовых кубках.
Беседу поддерживал хозяин. Пировали до самого вечера. Когда зажгли фонари, Чжоу Сю велел слуге Чжоу Жэню навести порядок в западном кабинете, где стояла кровать с пологом и было все необходимое. Чуньмэй дала пару тюфяков, одеяло и подушки. В услужение Цзинцзи был послан слуга Сиэр, который отнес в кабинет целый узел шелковых одежд, чтобы Цзинцзи мог переодеться. Столовался Цзинцзи в дальних покоях у Чуньмэй.
Да,
Судьба ему явила щедрость вдруг,Но не было к тому его заслуг.
Быстро летело время, как челноки, сновали дни и луны.
Только поглядите:
Недавно, на закате годацветеньем сливы любовались,И вот уже остался в прошломчудесный Праздник фонарей.А вот отяжелели ветвиот сочных, спелых абрикосов.Еще мгновение – и лотостак дивно на воде расцвел.
Прожил Цзинцзи в усадьбе начальника гарнизона больше месяца. И вот настал двадцать пятый день четвертой луны – рождение Чуньмэй. У Юэнян купила подарки: по блюду персиков и лапши – символов долголетия, два вареных гуся, четыре свежих курицы, два блюда фруктов, жбан южного вина, которые были отосланы с одетым в черное платье Дайанем.
Чжоу Сю сидел в зале, когда ему доложил привратник. Внесли подарки. Дайань протянул визитную карточку Юэнян и отвесил поклон.
– Как я обязан твоей матушке за хлопоты! – воскликнул Чжоу, пробежав глазами лист подношений. – Стоило ли тратиться?!
Он велел слугам принять подарки, а Дайаня угостить чаем.
– Визитную карточку дяде отнесите, – распорядился хозяин и приказал наградить Дайаня платком и тремя цянями серебра, а носильщика – сотней медяков.
– Передай матушке низкий поклон и благодарность, – заключил он, обращаясь к Дайаню. – Обожди ответ.
Чжоу Сю оделся в парадное платье и отбыл с визитом. Дайань же остался ждать у залы ответа. Через некоторое время из калитки вышел молодой человек в шапке с ребристыми, как черепица, верхом, черном креповом халате, летних туфлях и белых чулках. Передав слуге ответную карточку и наградные, он тотчас же удалился. И вот, что странно! «До чего он похож на зятя Чэня! – сразу мелькнуло в мыслях Дайаня. – Но как он тут очутился?!» Молоденький слуга вручил Дайаню платок и деньги, и тот вышел за ворота. По возвращении он доложил Юэнян. Надпись на карточке гласила: «С низким поклоном и благодарностью от госпожи Чжоу, урожденной Пан».
– А саму сестрицу не видал? – спросила Юэнян.
– Сестрицу не видал, а вот зятя лицезреть привелось.
– Ах ты, арестант! – засмеялась Юэнян. – Ты уж и зятем, оказывается, успел обзавестись? Господин Чжоу немолод. А ты называешь его зятем!
– Я не о нем говорю, матушка, – пояснил Дайань. – Я видел вашего зятюшку Чэня. К моему приходу господин Чжоу сидел в зале. Я вошел, вручил визитную карточку м земно поклонился. Я, говорит мне господин Чжоу, очень признателен твоей матушке за щедрые подношения. Потом приказал угостить меня чаем, а визитную карточку, говорит, передайте дяде. Пусть, говорит, наградит платком и тремя цянями серебра, а носильщика – сотней медяков. Распорядился, облачился и верхом отбыл с визитом. Долго я ждал ответа. Вижу, выходит он из калитки, передает слуге ответ с чаевыми, а сам исчезает. Тут мы с носильщиком и покинули дом господина Чжоу. А ответ вынес он, точно он.
– Вот арестант! Не городи чепуху! – воскликнула Юэнян. – Этот молокосос, небось, милостыню клянчит где-нибудь. А скорее всего замерз или с голоду ноги протянул. Что ему делать у начальника гарнизона! И потом господину Чжоу хорошо известно, что это за скотина. Его и близко-то не подпустят.
– Давайте поспорим, матушка! – не унимался Дайань. Я ж его своими глазами видел. Это он, я уверен. Его-то я узнаю, пройди он хоть огни и воды.
– А одет он в чем? – спросила Юэнян.
– В новой шапке с ребристым верхом. Золотая шпилька торчит. В темном креповом халате, летних туфлях и чистых носках. Холеный такой, упитанный.
– Нет, нет! Не верю! – стояла на своем хозяйка.
Однако не будем больше говорить об этом.
А пока расскажем о Чэнь Цзинцзи. Когда он вошел в покои Чуньмэй, она сидела у зеркала и подводила свои очаровательные брови. Цзинцзи показал ей визитную карточку Юэнян.
– Почему она прислала тебе подарки? – спросил он.
Чуньмэй рассказала ему, как они случайно встретились в день поминовения усопших за городом в монастыре Вечного блаженства, как потом слуга Пинъань выкрал из закладной лавки драгоценности, был задержан приставом У и под пытками дал показания о прелюбодеянии У Юэнян, как тетушка Сюэ просила заступиться за Юэнян, и начальник гарнизона прекратил дело.
– Потом в знак благодарности прислала мне подарки, – продолжала Чуньмэй. – А в первой луне я была у нее на дне рождения Сяогэ. Так вот и знаемся до сих пор. Она обещала прибыть ко мне на день рождения.
