Тут он понял, что ведет себя глупо. У жены такая радость, а он поступает как сволочь - не радуется вместе с ней.
Джон встал, подошел к бару, достал початую бутылку "Гленливета", которую принес Мэтт, когда был последний раз у них в гостях, плеснул виски в бокалы. Джулии он разбавил, а сам выпил крепкое.
- За тебя и твой успех, - сказал он.
Виски прошло через горло как вода. Ему даже показалось, что оно выдохлось. Но Джулия закашлялась и сказала: "Какая гадость. Давай пойдем в ресторан и выпьем что-нибудь подобающее - "Дом Периньон", например..."
Джон хотел сказать, что он так надеялся на это воскресенье, но событие действительно было потрясающим и бойкотировать его, значило смертельно обидеть жену-победительницу. Да, стоит признать - она победила его. На данном этапе. Что ж, этот этап стоит отметить. Может, у Джулии такое событие никогда не повторится. Разумеется, удача её случайна. Сумасшедший адвокат, не имеющего ни художественного вкуса, ни чутья на талант...
- Я позвоню Мэтту, - сказала Джулия, - а ты иди одевайся.
Она была счастлива, щеки её пылали. "Черт возьми, до чего же она красива", - подумал Джон и стал натягивать на плечи и задницу единственный свой приличный костюм.
<p>
* * *</p>
Потом Джулия продала еще несколько полотен. И с каждым разом ей платили все больше и больше. Просто неприлично много. Последнюю мазню она продала за ТРИСТА ДЕВЯНОСТО тысяч долларов. Эта была откровенная насмешка над Джоном. А Джулия ликовала. Наконец-то она стала богачкой. И это её здорово изменило. Но отнюдь не в лучшую сторону Она стала скупой, прижимистой, если не жадной. Куда только девалась былая её расточительность. А может, она просто поняла цену деньгам, заработанным СВОИМ трудом? Возможно. Потому что для старческой жадности она еще была слишком молода. Себе, конечно, она не отказывала в своих слабостях, а вот Джон так и остался с единственным костюмом.
Но он, как ни странно, только вздохнул с облегчением. Теперь он мог послать к чертям все дополнительные работы и жить на минимум, которого ему, при его скромных запросах, вполне хватало на жизнь. А главное, у него появилось много времени для литературной работы. Он как сумасшедший стучал по клавишам, писал новый роман под условным названием "Чучело". Потом стало ясно, что одного чучела маловато для успешной продажи, и он переправил заглавие на множественное число. Когда же действие развилось, стало ясно, что роман должен называться "Таксидермист".
Это был роман о маньяке-убийце, который делал из своих жертв чучела, как делают чучела птиц и животных. Жертвы потом будут обнаружены возле закрытых витрин магазинов. Убийца использовал их в качестве манекенов. Маньяка прозвали - Таксидермист*.
[*Так называется профессиональный чучельник, набивщик чучел. (прим. автора)]
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вдохновлялся Джон в баре "Забриски-пойнт", который ему нравился тем, что здесь не было ни одной писательской рожи, кроме его собственной, разумеется. Он пил рюмку за рюмкой и вдохновлялся примерно так: "Я покажу вам, блядям, какое я чучело! Вы сами у меня будете чучелами. Я вас выпотрошу и выставлю на подставке. Ваш настоящий облик - бездушные чучела. Ха-ха-ха!"
Однажды он заметил, что с ним за компанию смеется какой-то тип. Почему-то он с ним пил на брудершафт. Джон попытался вспомнить, когда этот тип подвалил к нему, но не мог вспомнить. Тип угощал и вел себя странно - то был приторно любезен, то суров. И тогда его облик становился каким-то гротескным, и в глубоко посаженных глазах посверкивал нехороший огонек. Да, на два глаза у него был лишь один огонек. Другой глаз был черен и пуст. Джону даже показалось, что этот глаз у незнакомца был искусственным, стеклянным. Но, присмотревшись (насколько это возможно в пьяном виде), Джон заметил, что там вообще нет глаза. Просто зияла черная дырка. Дыра была ужасной, и Джон старался туда не смотреть, чтобы не обидеть несчастного калеку.
- Послушай, - сказал Джон, - ты не обижайся, но я забыл, как тебя зовут.
Незнакомец был как раз в любезной стадии и совсем не обиделся.
- Меня зовут Ройял Дрим.
- Серьезно? - пьяно удивился Джон. - Так и зовут?.. Красивое имя... А у меня самое что ни на есть заурядное... И сам я заурядная личность. Вот что угнетает. Сознание собственной заурядности. Из-за этого последнее время меня стала мучить бессонница.
- У меня есть хорошее средство от бессонницы, - сказал Ройял Дрим.
- Я принимаю только патентованные средства, - объявил Джон Кейн.
- О! оно самое что ни на есть патентованное, - заверил
его Ройял Дрим, и фигура его опять стала пучиться и приобретать гротескные формы.
- Сами-то вы не больно здоровы, по-моему, у вас какой-то химический дисбаланс в организме. Вон вас как пучит...
- Пустяки, не обращай внимания. Это у меня аллергия на спиртное. Как выпью - меня прямо всего раздувает...
- Так зачем же вы пьете?
- А зачем ты пишешь?
- А кто вам сказал, что я пишу?
- Ты сам же и сказал.
- Хм... Я пишу... потому что, как сказал русский писатель, граф Лев Толстой, не могу не писать.
- Ну и как успехи? Печатают?
Джон привычно полез в карман за номером "Нью-Йоркера", но его там не оказалось.
