кроме ужаса. Споткнувшись, она одной ногой погрузилась в воду, но даже не заметила этого, выбравшись на коленки и пробежав дальше. Дождь усилился и вовсю хлестал по лицу. На вершину Утёса удалось забраться не сразу. Мокрые комья земли под ногами не давали нормально бежать, и она несколько раз падала, пробираясь вперёд чуть ли не на четвереньках. Камни больно впивались в пятки и коленки. Когда она была почти у цели, слякоть под ногами в очередной раз расплылась, и она упала. До края Утёса оставалось совсем немного, и она поползла на животе, разгребая руками земляную кашу. Рубашка моментально испачкалась насквозь, сама в глине была по уши, но это последнее, о чём сейчас думала. Подобравшись к краю обрыва, образованного оползнем, Ира на секунду зажмурилась и, резко открыв глаза, посмотрела вниз, боясь увидеть самое страшное — трясину и ничего, кроме неё. Благодарственная молитва и укол ужаса родились в груди одновременно.
Ринни-то был там. Он прижался к стене и с трудом стоял, поливаемый дождём, на маленьком уступчике, вцепившись в каменные выступы заледеневшими пальцами. Второй рукой он придерживал злополучный плащ, укутавшись, насколько это возможно. Отсюда не было видно, что не дает ему упасть, но, видимо, это нечто было очень маленьким и неизвестно, насколько надёжным. И как у него сил хватило продержаться столько времени!
— Ринни-то!!! — крикнула на максимально возможных для её голоса децибелах, перекрывая рёв ветра.
Мальчик вскинулся, увидел её и испуганно замер, почувствовав, как под сапогом поехала в сторону земля от его движения.
— Не шевелись! Стой!
Услышав повелительные нотки, мальчик замер, стараясь удержать равновесие.
Слишком низко и высоко. Слишком низко он — если упадёт, то лететь до болота совсем близко. Слишком высоко она — руки не подать. Ира заметалась глазами по сторонам. Вот где жерди, когда они так нужны?! Никаких идей не было. В этот момент очередная струя дождя полоснула по лицу, и она машинально утёрла его рукой, чтобы вернуть видимость. По щеке царапнул браслет цепи. Вслед за бряцающим звуком звеньев в голову пришла безумная мысль. Рядом с обрывом рос небольшой дохлый, куцый куст какого-то растения. И полезным в нём был разве что ствол, который можно обхватить пальцами одной руки. Сантиметров пять в диаметре. Корни куста бугрились под ногами и частично вылезли за стенку Утёса, нависая над топью. Ира прикинула в голове длину цепи, мысленно поделила пополам и постаралась правильно оценить свой рост, что трудно сделать в принципе. Снова посмотрела вниз, на заледеневшего в своей неподвижности дроу. «А как будто есть иные варианты». Всё так же на животе, это казалось безопасней, она подползла к кусту и, держась за него, поднялась в полный рост. Встав поустойчивее, развела руки и накинула цепь на растение, дёрнув её вниз, к основанию ствола. В сторону полетели ломаемые ветки, посыпались листья. Благо куст был небольшой, компактный. Когда оковы оказались внизу, получилась петля. Ира подтянула к себе цепь, упёрлась ногами в землю и начала по сантиметрику, полуприсев на корточках, пятиться назад, пока не остановилась у самого края обрыва. Упереться ногами в мокрую отвесную стену и так спуститься — задачка для Человека-паука. Сигануть вниз и повиснуть на цепи — повырывает, повывихивает запястья, в конце концов, эти кандалы в данную минуту — неотделимая её часть. Оставалось только плюхнуться на брюхо и потихоньку скатиться, стараясь плавно распустить цепь на всю длину. Ладони горели, обдираемые о грубые металлические звенья. Когда она закачалась рядом с мальчиком, боль в руках была уже почти невыносимой, но ей и не нужны были сейчас руки.
— Ринни-то! Цепляйся! Лезь наверх! — прокричала она, стараясь перекрыть шум ветра.
Мальчик не сразу сообразил, что именно она ему предлагает. А когда понял, его передернуло от мысли, что придётся воспользоваться ею как живым канатом. Но глядя на топь, он медленно кивнул и начал потихоньку разжимать закоченевшие пальцы. Резкий и неуклюжий бросок рукой, и вот он уже держится за её талию. Вторую руку отпустить решился не сразу: последние часы именно она удерживала его от падения вниз. Рискнул. Давно не стриженные ногти больно впились в кожу, не спасала даже рубаха. Ринни-то боялся упасть и потому цеплялся за неё, как испуганный кот всеми когтями. Пара мелких, осторожных шагов по уступу, и вот они уже вплотную друг к другу. Мальчик полез наверх. Ира взвыла от боли в запястьях, Ринни-то замер. Она рявкнула:
— Быстрее же! Лезь!
Он понял, и его колено больно пришлось в рёбра, когда нашёл точку опоры. В несколько движений он оказался наверху, по дороге оставив ей несколько памятных синяков сапогом. Ринни-то совсем замёрз, двигался неуклюже. Благо в конце он всё же решился повиснуть на цепи, доверившись рукам, а не опереться на её плечи всем весом. Висеть стало легче, но запястьям уже было всё равно. Их, судя по ощущениям, так травмировало, что куском боли больше, куском меньше — уже не имело значения. Ринни-то, тяжело дыша, упал на твёрдую землю. Едва выровняв дыхание, попытался подтянуть цепь наверх и вытащить Иру, но это привело только к тому, что она собрала носом очередную партию глины с отвесной стены и упала обратно, поскольку мальчик не смог долго удерживать её вес. Шипя от боли и отплёвываясь от земли, Ира услышала, как Ринни-то кричит. Не ей, а куда-то в сторону. Минута, и послышались хлюпающий топот дюжины сапог и голоса.
На сей раз Иру буквально выдернуло с обрыва. Её подняли и положили. Оказавшись на земле, она даже не пыталась подняться. Всё. Это был предел. Дождь? Пусть его. Грязь? Привет, родная. Было больно, глаза слипались, ещё чуток времени, и вот оно — царство Морфея. В тумане мыслей, плавно сменяя друг друга, то появлялись, то исчезали Трудяга, падающий с обрыва, призрачная надежда оказаться по ту сторону стены, Ринни-то и безумные глаза его матери. Не верилось, что прошло всего несколько часов. Не день, а целая жизнь. И судя по тому, что её не грубо, но безоговорочно подняли на ноги, он ещё не закончился. Поддерживаемая под плечо чьей-то сильной рукой, она плелась сама не зная куда, находясь на расстоянии всего в одну ниточку от провала в сон. Почти не фиксировались лица, хотя то, что Ринни-то куда-то в буквальном смысле унесли на руках, закутав в три плаща, одолженных охраной, — запомнилось. Вот он
