в свои мягкие лапы. Люди и дроу, заметившие происходящее, застывали в ступоре один за другим. И пока кусок Утёса медленно погружался в болото, оставшуюся его часть волной накрывала звенящая тишина. Она продолжалась довольно долго, оттеняя всеобщую неподвижность. Боялись шевельнуться. Дышали лишь потому, что не могли иначе. Когда последний клочок земли ушёл под воду, сзади раздался противный трущийся звук, и, словно единый организм, обернувшаяся толпа увидела с высоты, как ещё одна часть почвы точно так же откололась от соседнего холма. Брёвна, из которых была сложена стена, в одном месте не выдержали, потеряв опору. Это крушение было громогласным: плеск, треск, стук брёвен и предсмертный крик Трудяги, которого унесло вниз так быстро, что охрана, дежурившая у ворот, ничего не успела сделать. Следом в болото укатилась его тележка с остатками инструментов, упав сверху и лишив своего хозяина надежды на спасение. Пришедшие встретить членов своих семей жители деревни шарахнулись от остатков стены, цепляясь друг за друга. И только чудом никто больше не последовал за Трудягой, хотя с высоты было видно, что совсем без жертв обойтись не удалось: падающие брёвна зацепили нескольких дроу.
Тишина была полна нервного напряжения, и она бы продолжала звенеть и натягиваться, если бы голос начальника не привёл всё окружающее в движение. Отрывистая команда охранникам, и толпа сдвинулась с места. Их уводили с Утёса, потихоньку подталкивая зазевавшихся и ещё не отошедших от шока. Уйти с этого жуткого места, поскорее вернуться в деревню, под защиту домов и стен. Мысли над головами летали явные и ощутимые, не нуждающиеся в толковании. Одни на всех: «хорошо, что мы живы», «хорошо, что не я».
Когда дошли до стены, по толпе прошла волна дрожи. Вблизи разрушения выглядели более страшными, чем с высоты Утёса. Раздавались стоны раненых, которых к тому моменту почти всех успели вытащить из-под обломков. Некоторые дроу из числа работников Утёса бросились к ним, признав в пострадавших родных. Начальник подошёл к охраннику, лежавшему на земле, схватившись за живот, и, присев на корточки, заговорил с ним, взяв за руку. Вскоре прибежал запыхавшийся лекарь и, окриками разогнав родственников, начал давать распоряжения. И вот уже появились импровизированные носилки для лежачих, кого-то подхватили под руки и помогли идти, кто-то поковылял сам… Раненых уводили через мост первыми.
Во всей этой суматохе Иру накрыло непреодолимым приступом слабости. Сцена внезапной смерти Трудяги никак не хотела уходить из головы. Скорее интуитивно, чем осознанно, она отошла в сторонку и, найдя закуток среди упавших и покосившихся брёвен, похожий по размеру на большую коробку, залезла туда, свернувшись клубком и спрятав нос в коленках. В «ящике» скоро стало тепло от её дыхания, а шок от событий последнего получаса и внутренняя усталость были столь велики, что, едва успокоившись, она провалилась в сон.
Когда проснулась, стало уже совсем темно, дождь прекратился, из «коробки» было видно, что ярко светят луны. Сначала накрыла паника: не соображала, где находится. Тишина оглушала. Она вылезла наружу, огляделась и замерла в глубоком изумлении: где все? Вокруг неё всё те же обломки стены, но никого из дроу и людей не было. Ни единого охранника. Медленно поднявшись в полный рост, Ира посмотрела через мост. На той стороне, в районе холма тоже никого! Нахлынул страх. Тот страх, который бросает на необдуманные поступки. Она понимала, что после оползня произошло невероятное, сказочное, совпадение: о ней забыли. Нет, обольщаться не будем. Скорее всего, пока она дрыхла за брёвнами, о её отсутствии в бараке стало известно. Но её забыли забрать отсюда в суматохе с ранеными и сейчас… Одна. Никем не охраняемая. Мысль о побеге возникла перед внутренним взором неоновой вывеской, затряслись руки. Другого шанса может не быть. Это понимание сейчас перекрыло разумный довод, что бежать осенней холодной ночью, без подготовки — самоубийство чистой воды. Или сейчас, или можно застрять на этом болоте до конца жизни! И никогда не найти дороги домой! Лица членов семьи всплывали в сознании, отрубая одну за другой все попытки внутреннего голоса призвать к здравомыслию. Так соскучилась! Так истосковалась!
Адреналин согревал не хуже одежды, и о припасах и подготовке быстро забылось, об этом можно подумать и после. Ира стояла, спрятавшись за бревном, и глазами сверлила мост. Как пересечь его, чтобы даже случайный прохожий не мог её заметить? Луны давали более чем достаточно света для этого. Если обнаружат — да здравствует барак. А другого пути нет. О том, как пересекать плавучий мост по ту сторону деревни, по которому пешим шагом полчаса до барака, а потом ещё и преодолевать стену, пока думать не решилась. Главное, попасть сейчас в деревню. Там, правда, полно жителей, но в темноте среди домов хоть и сложно, но возможно прятаться, в отличие от открытой местности. Оставаться здесь нельзя — утром придут дроу, будут наводить порядок и найдут нечаянную беглянку. Единственный способ убраться из этого селения — ворота возле барака, потому что со всех остальных сторон — болото. Но если есть ворота, значит, за ними есть и путь. И главное, туда добраться. Пока непонятно как, но об этом после.
Медленно обойдя брёвна, Ира легла на живот, подобрала цепи и поползла к мосту. Почти ткнувшись носом в воду, она опустила в неё руку. До самого локтя — вода. Просто вода. Ледяная. Но терпеть можно. Она потерпит. Ради дела потерпит. План был простым. Как казалось. Безумным тоже, но это детали. Переползти мост на брюхе, чтобы не сразу бросаться в глаза прохожим. В случае опасности — упасть в воду и тихо плыть вдоль моста или даже нырнуть. Затяжные дожди подняли уровень воды, и теперь в ней можно было плавать. Если не пытаться встать ногами на дно, то никакая трясина тебя не съест. Просто плыть. Может, даже спрятаться под мостом. Холодно. Плавать совсем не хочется. Но это же на всякий случай, правда? Может, и не понадобится! А значит: поползли, пока не поздно! Цепи мешались, цеплялись за всё подряд и, как казалось Ире, гремели так оглушительно, что на звук должна была уже сбежаться вся деревня. Но этого не случилось. Возможно, хлопоты после обвала были столь многочисленны, что никому дела не было до человеческой рабыни.
Ира выламывала глаза, чтобы различить на том берегу хоть малейшее шевеление. При любом постороннем движении она готова была скатиться в воду. Где-то на середине моста
