выдерживает мой взгляд. — Теперь, если ты не возражаешь. Я иду домой.
Ева смотрит налево, привлекая мое внимание к директору Бирну, который, похоже, готов убить меня за общение с его женой.
— Элиас, какого хрена ты здесь делаешь? — рычит он.
Дерьмо.
Ева кладет руку ему на грудь.
— Все в порядке. Мы просто разговаривали.
Я усмехаюсь, пытаясь притвориться, что директор меня не пугает. Этот парень — танк и мог бы без особых проблем надрать мне задницу.
— Ага, Вы так ревнуете, что Ева больше не может даже разговаривать с парнями?
— Не с теми, которые, блядь, душат ее в пустых коридорах, — рычит он.
Я поднимаю обе руки вверх в знак капитуляции.
— Ладно, успокойтесь. Я ухожу.
Я отворачиваюсь и ухожу, несмотря на желание бежать от взбешенного директора. Это безумие, что он женат на студентке. Последствия будут огромными, и все же он, кажется, чертовски уверен, что никому не будет до этого дела.
Пока я иду по тропинке, голос Евы повторяется снова и снова.
Признай уже, что у тебя есть чувства к ней.
Это как насмешка, которую я не могу стереть из своей памяти. Ева не понимает, о чем говорит. Она здесь всего пять минут и думает, что знает, что происходит между нами двумя.
Риццо сидит на скамейке в конце дорожки, и хмурится, когда видит меня.
— Где ты был?
Я пожимаю плечами и сажусь рядом с ним.
— Ходил поздравить новую миссис Бирн. — Я ухмыляюсь ему.
Он качает головой.
— Это полный пиздец. Я никогда раньше не был в такой странной долбаной школе.
Я смеюсь.
— Правда.
— Как зимние каникулы? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами. Находиться вдали от Натальи и заставлять себя не связываться с ней, а потом узнать больше об истории, связанной со смертью моей матери, — это были одни из самых тяжелых каникул в моей жизни. Посещение ее могилы с тех пор не выходит у меня из головы, и я думаю, это потому, что часть меня теперь винит ее. Если бы она держала рот на замке, возможно, все еще была бы жива.
— Не самые лучшие, — отвечаю я.
Риццо вздыхает и кивает.
— Мои тоже. — Он качает головой. — После всего дерьма, что мой отец натворил в прошлом году, в этом году все казалось странным. Я не могу этого объяснить.
Я понимающе киваю. Риццо пришлось уехать за пару недель до зимних каникул, потому что его маму подстрелили. Он узнал, что отец накачивал ее наркотиками, делая больной в течение многих лет. Все это звучит как дерьмовое шоу, если не сказать больше.
— Ладно, извини, что спросил.
— Итак, какие у тебя планы на этот семестр? — Спрашивает Риццо, глядя мне прямо в глаза. — Все еще преследуешь эту девчонку Гурин?
У меня сводит живот при упоминании Натальи.
— Конечно, — отвечаю я, но даже для моих собственных ушей это звучит неуверенно.
— И что это значит? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Что?
— Почему ты так её ненавидишь?
Ненавижу.
По словам Евы, я не ненавижу Наталью.
— Это долгая история.
И это действительно так. Ненависть к Наталье родилась из ошибочного убеждения, что моя мама умерла из-за братвы Гуриных. Что весь мой мир перевернулся с ног на голову из-за ее семьи. Со временем причина моих издевательств исчезла, а желание выместить на ней свою ярость стало извращенным и навязчивым. Где-то на этом этапе, я полагаю, ненависть к ней переросла во что-то более нездоровое и испорченное.
— Она не кажется такой уж плохой, вот и все. Не понимаю, почему ты ее так ненавидишь.
Я пристально смотрю на Риццо, поскольку он переходит все границы, задавая мне вопросы.
— Тебе что с того, в любом случае?
— Ничего, просто любопытно.
— Что ж, держи свое любопытство при себе. — Я встаю и бросаю на него последний взгляд. — Не люблю, когда меня допрашивают.
Риццо качает головой.
— Я уже понял. — Он встает. — Хочешь совет?
— Не совсем, — отвечаю, раздражаясь, когда он следует за мной по тропинке к академии.
— Ну, я все равно дам его тебе. Если ты хочешь ее, то перестань быть придурком.
Я смотрю на Риццо.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Он ухмыляется, и мне приходится сдерживаться, чтобы не ударить кулаком по его самодовольному лицу.
— Это классическая тактика агрессора. Тебе нравится Наталья. Вот почему ты получаешь такое удовольствие, мучая ее. Это дает тебе власть над ней, но это не лучший способ завоевать ее сердце. — Он подмигивает мне и затем идет вперед. — Просто подумай об этом.
Ублюдок.
Если было недостаточно того, что Ева сказала, что у меня есть чувства к Наталье, теперь и этот сукин сын намекает, что она мне нравится.
Нравится ли мне Наталья?
Я провожу рукой по шее, медленно поднимаясь к мужскому общежитию, которое находится отдельно от главного здания.
Идея мне чужда, и все же я не могу отрицать, что ненависть, которую я испытывал к ней, постепенно трансформировалась и менялась.
С годами это превратилось во что-то зловещее. Я морщусь, вспоминая, как в десятом классе зашел слишком далеко и ударил ее ножом в ногу.
Мой гнев из-за смерти матери был выплеснут на неё, потому что она была единственной отдушиной, которая у меня осталась.
В моих глазах Братва Гурина была причиной, по которой я оказался здесь, но, как выяснилось, я сильно ошибался.
Теперь я не знаю, что чувствую по поводу всего этого.
Вину, может быть. Так как даже если братва и была бы причиной маминой смерти, Наталья всегда была невиновна во всем этом.
И мое влечение к ней было очевидным уже несколько лет. Сначала это вызывало у меня отвращение, но теперь я начинаю понимать, что, возможно, и Риццо, и Ева правы.
Я хочу Наталью самым первобытным образом, и это опасно. Чувства не могут быть частью сделки. Нет, если я собираюсь сломать ее так, как всегда хотел, но внезапно эта перспектива становится менее желанной, чем когда-либо.
— Элиас! — Ник зовет меня по имени, подбегая ко мне. — Я везде тебя искал.
Я пожимаю плечами.
— Извини, у меня были кое-какие дела.
Он качает головой.
— Роза только что порвала со мной.
Я поднимаю бровь.
— Она порвала с тобой? — Спрашиваю я, с трудом веря в это.
У Розы нет хребта, поэтому трудно представить, как она может противостоять Нику.
Он кивает.
— Да, мы не ссорились или что-то в этом роде. Она просто повернулась и сказала мне, что все кончено.
— Самое время, — говорю я.
Его брови хмурятся.
— Что?
— Ты всегда был с ней
