— Нет, мы не бессильны, мы безвольны…
Жизненный опыт подсказывал, что, если предаться ничегонеделанию, остаток жизни будет чудовищно мал. Он начал собираться в путь. Норматив одевания — как у эстонского спецназовца: пока горит свеча. После долгих сборов он смотрел на себя в зеркало уже без содрогания. Уставший мужчина, стоически несущий груз прожитых лет. Портила картину повязка на голове. Он осторожно размотал бинты, соорудил систему зеркал, чтобы осмотреть рану на затылке. Рана не кровоточила, затянулась твердой коркой. Он выбросил грязную повязку, извлек из сумки бейсболку, натянул поглубже на уши, помолился перед уходом — избавь, Боже, от врагов и разного рода назойливых друзей…
Ничто так не повышает квалификацию водителя, как идущая следом машина ГИБДД. Он намеренно ехал по правой полосе со скоростью не больше тридцати, уступал пешеходам, избегал бессмысленных перестроений. Машина с инспекторами медленно обогнула сзади, знакомый сержант смерил его недоброжелательным взглядом, что-то бросил водителю. Турецкий помахал ладошкой — мол, наше вам с кисточкой. Милицейская машина ринулась вперед, вонзилась в лужу, окатила его…
А в целом, день выдался по-настоящему майский, теплый, безветренный. Редкие облачка, повинуясь далеким воздушным потокам, уползали на север. В кафе «Рябинка» его по-прежнему не любили: вчерашний стейк из говядины наполовину состоял из соли.
— Странный вы какой-то, — заметила официантка. — Утро начинать с мяса… фу. Может, вам еще пельмешков налепить? — Судя по всему, лично она предпочитала начинать утро со скандала.
Промежуток времени до обеда он условно разделил на шесть эпизодов — равных по времени, но отличающихся по содержанию. Начал с людей семейных — как самых ответственных. Прокурора Сыроватова он поймал во дворе, когда тот гулял с собакой — существом невнятной породы, острым носиком, лисьими ушами и большими выразительными глазами.
— Вот жена отправила выгуливать, — как бы извиняясь, сообщил Сыроватов. — Волевая она у меня. Сковородку и скалку купила — теперь глава семьи. А еще половики выбивать, на рынок надо сбегать… А что вы здесь делаете, если не секрет, Александр Борисович? — Он покосился на окно второго этажа, где качнулась тюлевая шторка, но никто не появился, и словно забыл, о чем спрашивал. — Вы знаете, я всю ночь думал о ваших словах, о том, что вы знаете, кто убийца. Допускаю, что вы можете ошибаться, это свойственно любому человеку, но все же…
— Собственно, поэтому я и пришел, Виктор Петрович, — поспешил сообщить Турецкий. — Сожалею, но я не знаю имени убийцы.
— Не знаете… — Физиономия прокурора стала вытянутой, как французская булка.
— Шутка, — сказал Турецкий. — Хотел посмотреть на реакцию действующих лиц.
— Вот черт… — Прокурор сделал вид, что страшно расстроился. — Ну, знаете ли, Александр Борисович… И как вам реакция?
— Нормальная реакция. Вчера меня пытались убить. Дважды — в здании вашей прокуратуры и, так сказать, на пленэре.
— Да бросьте, — фыркнул прокурор.
Турецкий молчал. Тот всмотрелся в его обострившееся лицо, осмотрел с ног до головы, почувствовал что-то неладное.
— Позвольте-ка, позвольте, о чем это вы сейчас говорите?
Турецкий рассказал.
— Не может быть, — сказал прокурор. — Мне ничего не сообщали…
— А что вам могли сообщить? Охранникам подсыпали снотворное, проспались, очнулись, оробели. Возможно, пробежались по зданию. Но что они могли найти, кроме перевернутого стеллажа в архиве? Поставили на место, сделали вид, что так и было. Сомневаюсь, что они тут же сообщили начальству о происшествии.
— Да эти идиоты даже не поняли, что было происшествие! — возмутился прокурор. — Ну, вы даете, Александр Борисович. Подбросили нам, как говорится, проблемку…
— Со своими проблемами я сам справлюсь, — заверил Турецкий. — Рассказывайте, как провели вчерашний вечер.
Он расстался с Сыроватовым минут через десять, оставил во дворе в состоянии, близком к прострации. Сидя в машине, анализировал информацию. Алиби у прокурора, разумеется, не было. А неприятностей хватало не только на работе, но и после. Без проблем у нас, как говорится, только с проблемами. Дочь ушла из-под родительской опеки, подтвердив правило, что оставленные без присмотра маленькие дети очень быстро становятся маленькими родителями. Первая жена, с которой он расстался двадцать лет назад, окончательно тронулась рассудком, звонит беспрестанно, предъявляет какие-то несуразные материальные требования, требует денег на лечение — и совершенно не берет в больную голову, с кого она это требует. После работы по настоянию супруги он отправился в общежитие местной типографии, где снимает комнату дочь. Бился в запертую дверь, но в общежитии ребенка не было. Дозвониться до нее он не мог. Позднее выяснилось, что дочь развлекалась на «закрытой» вечеринке со своим молодым человеком (с которым они, кстати, вдребезги разругались по причине — убивать или не убивать будущего ребенка), но два часа личного времени он, тем не менее, бездарно извел. До дома не добрался — позвонила на сотовый сумасшедшая экс-супруга, учинила форменный скандал, заявив, что он ей должен крупную сумму, и если Виктор Петрович в течение недели не отдаст, она накатает «телегу» в областную прокуратуру, и «скупердяю» придется несладко. В расстроенных чувствах он купил в киоске рядом с домом бутылку пива, сидел на качелях, а когда пришел домой, супруга уже спала. «Возможно, не так все просто, — подумал Турецкий. — Какой бы сумасшедшей эта тетка ни была, а без причины терроризировать целого районного прокурора…» «Видит бог, Александр Борисович, я ее убью, — клятвенно заверил Сыроватов. — Она же настоящий псих! Вы знаете, после того как в Мжельске закрыли единственный психоневрологический диспансер, наш городок превратился в юдоль умалишенных, честное слово! Психи бродят по улицам, терроризируют добропорядочных граждан… Я правильно понимаю, Александр Борисович, у вас теперь нет подозреваемого?» — «Отнюдь, Виктор Петрович, — ухмыльнувшись, отозвался Турецкий. — Подозреваемый есть, и, думаю, к вечеру мы сможем с ним тепло пообщаться».
Охранник Недоволин ругался с женой, вернее, ругался только он, а жена внимала. На звонок в дверь появилась его пунцовая физиономия.
— О, Господи, и здесь достанете… Послушайте, сейчас не самое подходящее время…
— Вы не на работе? — удивился Турецкий. По правде сказать, узреть физиономию охранника он рассчитывал меньше всего, хотел поговорить с супругой.
— А с кем вы сейчас разговариваете? — Недоволин успокоился, сообразив, что буйство не прибавит ему очков. — В восемь утра позвонил капитан Белозеров — начальник ОВО, проинформировал, что Лыбину нашли замену. Закрылся химкомбинат — кризис, знаете ли… высвободилось несколько работников. Скоро и в нашей конторе начнут сокращать, черти…
Скрипя зубами, он позволил гостю проникнуть в квартиру, представил супругу — дамочку тихую, скромную, запуганную. Подобных дамочек Турецкий повидал немало — вроде тихая, скромная, а стоит мужу отвернуться, в глазках вспыхивает огонек заинтересованности. Уходила она на кухню с явной неохотой, косила через плечо, украдкой улыбнулась. «Еще одна веселая семейка», — подумал Турецкий.
— Похоже, вы плохо спали, — охранник внимательно посмотрел на него.
— Меня пытались убить, — признался Турецкий. — Поэтому сон был беспокойным.
— За что? — насторожился Недоволин. Дрогнула и напряглась жилка на виске.
— За мое опрометчивое заявление насчет того, что я знаю имя убийцы.
— А вы не знаете?
— Я не знаю имени убийцы.
— Ага… — Недоволин озадаченно почесал затылок. Похоже, он испытал облегчение. — А собираетесь узнать?
— Примерно этим я и занимаюсь в вашем городке. Немного поспешил с выводами. Признайтесь, после сдачи смены вчера вечером вы не возвращались в прокуратуру?
Нет, в прокуратуру Недоволин не возвращался, но факт, что его совсем не интересуют обстоятельства, при которых было совершено покушение на следователя, Турецкий отметил. Бывают люди нелюбопытные, но чтобы до такой степени… Как и всякий добропорядочный гражданин, Недоволин отправился домой, съел приготовленное женой (а готовить она умеет, а то давно бы на фиг послал), после ужина отправился в гараж…
— Опять в гараж, — всплеснул руками Турецкий. — Вы, кроме работы и гаража, куда-нибудь ходите?
— Так у меня же мотоцикл наполовину разобран, — с убийственной логикой ответствовал охранник. — Не верите, сходите, посмотрите. Одна у меня мечта…
Ситуация повторялась с точностью до смешного. Ковырялся в гараже допоздна, когда вернулся, не помнит, жена уже спала. «А если бы не спала, все равно подтвердила бы алиби благоверного, — заключил Турецкий. — Куда же она без кормильца— глазки не прокормят»…
