— Это Моисей. Пес Эбби Мардсон, средней дочурки шерифа.
— Ах, да. Она еще любит бросать мячик в озеро, а собака его приносит.
— Точно. Моисей коротает с нами время, пока девочки в школе.
Пес глянул на Рис одним глазом, встряхнулся и приветственно стукнул хвостом.
— У Джоани обычно остаются после обеда суповые кости. Мы могли бы отдавать их Моисею.
— Заманчивое предложение.
— Что ж, Моисей, приятно было познакомиться.
Она повернулась и направилась в сторону коридора, на который указал ей Денни. У входа в коридор располагался еще один стол — для корреспонденции.
Две камеры в конце коридора временно пустовали. Рис обратила внимание на две запертые двери. На одной из них было написано «хранилище», на другой — «туалет». Напротив, по другую сторону коридора, находился кабинет Рика Мардсона.
Сам шериф сидел за дубовым столом, назвать который новым у Рис не повернулся бы язык. Рик устроился спиной к окну и лицом к двери. На столе, помимо компьютера и телефона, стояли пара фотографий в рамках и ярко-красная кружка, служившая подставкой для ручек и карандашей. Здесь же лежали папки с документами.
На вешалке в углу висели шляпа и потрепанная коричневая куртка. Стены были обклеены красочными плакатами. На посетителей бодро взирали Джон Вейн, Клинт Иствуд, Пол Ньюмен и прочие актеры, блеснувшие в роли ковбоев.
Заметив, что Рис замешкалась у двери, шериф встал:
— Проходи, Рис, проходи. Я как раз звонил тебе домой.
— Надо будет поставить автоответчик. Найдется у вас свободная минутка?
— Конечно. Присаживайся. Хочешь самого отвратительного в Вайоминге кофе?
— Лучше воздержусь. Но все равно спасибо. Обнаружили что-нибудь новое?
— К хорошим новостям можно отнести то, что никто из местных не исчезал. То же самое касается и заезжих. Я опросил всех в округе.
— Возможно, они просто еще не хватились ее. Прошел всего один день.
— Может, и так. Я буду проверять время от времени.
— Вы считаете, что я это выдумала.
Шериф подошел к двери, закрыл ее, после чего пристроился на краешке стола. Когда он снова заговорил, в голосе его звучали терпение и доброта:
— Могу сказать тебе лишь то, что мне известно. Все женщины, проживающие в этом городе, живы и здоровы. То же самое касается приезжих. Все на месте, никто не пропадал. А еще, по долгу службы, я знаю то, что пару лет назад тебе пришлось пережить много неприятного.
— Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось.
— Как знать. Я хочу, чтобы ты еще раз вспомнила увиденное. Вполне возможно, там действительно была парочка, которая из-за чего-то ссорилась. Может даже, дело дошло до рукоприкладства. Но ты была слишком далеко от них, Рис, чтобы как следует все разглядеть. Может статься, они оба ушли оттуда на своих ногах.
— Она была мертва.
— Ты же находилась на противоположной стороне реки. Ни подойти, ни пощупать пульс.
— Все так, но…
— Я внимательно прочел твое заявление. Ты бросилась бежать, натолкнулась на Броуди, вы с ним вернулись назад. Прошло минут тридцать, прежде чем вы оказались на месте. Что, если за это время она встала и ушла в лес? Может, в ярости, может, с парой синяков — но живая и здоровая.
Дело не в том, пуст ли стакан наполовину или полон, думала Рис. Дело в самом стакане — в том, что она видела произошедшее своими глазами.
— Она была мертва. К тому же если она ушла сама, то куда подевались следы? Нет ничего, что указывало бы на ее присутствие.
Какое-то мгновение шериф смотрел на нее молча. Когда он вновь заговорил, в голосе его звучало все то же бесконечное терпение. Оно опутывало ее, словно щупальцами, не давая вырваться.
— Ты не местная, Рис, и впервые была в горах. Прибавь сюда тот шок, который ты пережила. Река здесь длинная, так что ты легко могла спутать место. Не исключено, что все произошло полумилей выше.
— Настолько я бы не ошиблась.
— Я сделал все, что мог, но район такой большой, что обойти его весь просто невозможно. Я решил подстраховаться и созвонился со всеми близлежащими больницами. Ни в одну из них не поступала женщина с травмой шеи или головы. Завтра я еще раз созвонюсь с докторами.
Рис встала.
— Вы думаете, что я ничего не видела.
— Ошибаешься. Я думаю, ты видела нечто такое, что взволновало и потрясло тебя. Но я не могу найти ничего, что указывало бы на убийство. Будет лучше, если ты позволишь мне и дальше заниматься этим делом. Обещаю, что я продолжу расследование. Сама же выбрось это на время из головы. Ладно, я собираюсь поехать домой, повидаться с женой и детьми. Могу подвезти тебя.
— Спасибо, я лучше пройдусь пешком. Проветрюсь немного. — Она направилась было к двери, но затем обернулась. — Эта женщина погибла, шериф. Я не в состоянии выбросить такое из головы.
Когда она вышла, Мардсон вздохнул и покачал головой. Что ж, он сделал все, что мог. Большего от него нельзя было и требовать.
Пора ехать домой. Жена и дети уже ждут его за ужином.
10
Броуди открыл пиво и сунул в микроволновку замороженную пиццу. Затем включил автоответчик и прослушал сообщение от своего агента. Оказалось, его новая книга пользуется неплохим спросом. Эта новость вполне заслуживала того, чтобы поощрить себя за ужином вторым пивом.
Пожалуй, часть доходов он сможет потратить на новый телевизор. Плазменный, с широким экраном. Над очагом вполне хватит места. Вот только стоит ли вешать плазменный экран над очагом? А вдруг он испортится от тепла?
Надо будет выяснить это. А так, что может быть лучше — смотреть новости на большом экране, удобно расположившись на кушетке.
Пока же он стоял на пороге кухни, потягивая пиво и наблюдая за тем, как свет понемногу тускнел, превращаясь в вечерний полумрак.
Броуди наслаждался покоем с таким же удовольствием, с каким пил сейчас холодное пиво.
Ему еще предстояло поработать. В конце концов, чтобы позволить себе плазменный телевизор, нужно не один час провести за клавиатурой. Так и сегодня он намеревался посидеть за компьютером пару часов — обработать накопившийся материал и обдумать пару ходов на будущее.
Ему предстояло убить женщину.
Но сейчас, в ожидании пиццы, он мог позволить себе отвлечься от работы и подумать о другой женщине.
Нельзя сказать, чтобы общение с ней доставляло сплошное удовольствие. Для этого у Рис Гилмор было слишком много острых углов. Может, именно это и делало ее столь привлекательной. Броуди нравилась некоторая противоречивость ее натуры. Она была стойкой и в то же время хрупкой, стремительной и сверхосторожной. Невозможно было предугадать, что она сделает в следующее мгновение. А Броуди больше всего раздражала в людях именно предсказуемость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
