принялся метать эти самые ножи, в неё с разных положений. Почти все мужчины, да и некоторые женщины того времени, неплохо умели швырять нож. Егор с Мишкой тоже не были в этом исключением, потому как нож был самым распространённым оружием и всегда висел на поясе у Вятича с малых лет. Но такой работы с метательными кленками парни ещё не видели. На воеводу можно было полюбоваться. Движения у Фрола, несмотря на его годы, были пружинистыми и плавными. В то же время он не просто кидал ножи метко в цель с обеих рук, он делал это обязательно со смешением, с разворота и просто быстро передвигаясь то в право то в лево то назад то в перёд. То вдруг делал вид, что смотрит в другую сторону как бы пряча бросок и неожиданно кидал нож точно в цель. Фрол делал броски, не забывая постоянно чередовать руки, а под конец видно разгорячившись он начал швырять ножи в раз обеими руками. А ножи, которые он метал, почти все пронзали шкуру и втыкались в древесину за ней, на приличную глубину. Чего там говорить, бросок ножа у воеводы был поставлен очень хорошо. Егор с Мишкой не ожидали от пожилого Фрола такой ловкости и даже рты по раскрывали от удивления. Ну, а дед Матвей и Мишкин отец Кузьма смотрели на воеводу не чуть не удивляясь, видно они хорошо знали о его мастерстве.
«– Не плохие ножи», – сказал Фрол Кузьме. – Чуток подправить под себя и будет то что нужно.
Ратник, отбиравший наконечники копий, уже насадил их на древки и начал метать готовое оружие в щит, который был закреплён на стенке сарая. Воевода пристально следил за работай своего бойца. Копя воин метал с умением, острие их с силой входили в небольшой диск щита, оглашая округу звонкими ударами. Затем воин подошёл к мишени выдернул все пять копий и ещё раз проверил каждое из них ударом по тому же щиту только уже с рук. После этого воевода подошёл к своему бойцу и с серьёзным видом спросил:
– Ну, как копья?
– Сгодятся, – деловито ответил ратник. – Я ведь проверял их, не жалея бил, что есть мочи, даже древки кое-какие расшатались да треснули, а железу хоть бы что. Маленькие щербинки, конечно, остаются, после того как копьём в железяку попадёшь, ну ведь это пустяки.
Фрол посмотрел на наконечник сулицы и одобрительно покивал.
– Эти кузнецы копья всегда делают отменные. Видать от того, что и Кузьма, и дед Матвей в рати копейщиками знатными были. Матвей тот вообще в молодости из седла хазарина выбивал, броском своей сулицы, да ещё с такого расстояния, что, если б я сам не видел ни за что бы в это не поверил. Несётся, значит, степняк на своём скакуне прямо на Матвея, а тот как швырнёт сулицу ему на встречу, словно молнию, хазарин то вроде и щитом прикрыться успеет и всё ровно его из седла долой. После поглядишь на этого всадника, ран-то на нём нет, а сознание потерял от силы удара, видимо. И древки для своих копий они сами вытёсывали, а про наконечники и говорить нечего, всё по-своему их перековывали да перетачивали. Так что, копя и у Кузьмы, и у Матвея далеко летели и кольчугу, любую прошибали. Редко такое мастерство кому даётся. Мишкин дед улыбнулся, наверное, вспоминая прошлые годы.
– Да ладно тебе, Фрол, нас расхваливать, ведь когда это было. А ты и по сей день в рати служишь и науку ратную ты по лучше нас знаешь, да так что недруги стороной твои отряды обходят, не желая встречаться.
Воеводе была приятна похвала старого соратника.
– Твоя правда, Матвей, не в те времена, когда мы молодыми были и не сейчас врагу мы хозяйничать не даём, на земле нашей. Даже если враг только силы скапливать начинает за рубежами нашими, мы уже туда мчимся, словно ураган, чтоб не успел окрепнуть супостат на ногах своих.
– Ну, и без доброго оружия то, что вы изготавливаете, нам бы тоже было не сладко, так, что я так считаю, победы наши коваться начинают именно в таких кузнях как ваша. И мне особенно отрадно, что войны, которые со мной раньше бились плечом к плечу, сейчас для нас боевое железо изготавливают.
Мишкин дед и отец с гордостью и благодарностью посмотрели в глаза воеводы.
– Твои слова, Фрол, согревают сердце старому войну. – Ответил дед Матвей на правах старшего.
– И ты знаешь, что в бою ни я и сыновья мои, ни внуки от врага за чужими спинами не прятались и не подводили, тебя не разу, так и оружие наше тебя и воинов твоих не подведёт. И ещё сказать хочу тебе, Фрол, если что нужно будет смастерить или починить, даже не за плату, а так, по дружбе, говори не стесняйся, так как мы твою просьбу за честь сочтём и выполним её как нужно.
– За это спасибо, обращусь не применено, если нужда такая случится. – Сказал воевода, расплывшись в широкой улыбке. Такая дружелюбная улыбка на суровом лице Фрола смотрелась как-то не естественно, то есть не подходила к постоянно суровому виду грозного командира. Видно оттого, что редко в своих заботах приходилось улыбается старому, мудрому бойцу, потому как заботы у него всё больше бывали не весёлыми.
– Ну, пойдём посмотрим, что за стрелы вы сработали, – уже спокойней сказал Фрол.
Тем временем молодой лучник обмотал невысокий столбик в рост человека специально вкопанный для отстрела стрел, разорванной кольчугой, а на его на верше закрепил мятый железный шлем. И отстрелял отобранные им стрелы сначала в кольчугу плетёную из колец, а во второй раз уже по шлему. Бронебойные стрелы легко пробивали туго сплетённую защиту кольчуги, а вот со шлемом дела обстояли сложнее. Шлем хоть и был помят и изогнут, до того, что починить его не представлялось возможным, но крепость свою он всё же сохранил. Видно неизвестный мастер когда-то ковавший его знал толк в изготовлении доспехов. Стрелы, попадавшие в этот шлем, то рикошетили и отлетали в сторону, а какие ударялись и падали тут же не в силах пробить непреодолимую преграду, у таких стрел древко частенько переламывалось или просто разлеталось в щепки, некоторым наконечникам стрел всё же удавалось воткутся в неподатливое железо, но побить его они не могли. Лучник подошёл к своему командиру и доложил, что из двадцати бронебойных стрел, наконечники погнулись только у трёх, и те погнулись только от попадания в шлем. А кольчугу
