27
После того, как мы с Ирсой вернулись в пещеру, она принялась смешивать золу и какие-то сушеные травы в горшочке. Сначала я не была уверена в том, что она готовит. Но затем узнала резкий травяной запах. Я уже чувствовала тот же запах в Далре раньше, в хижине человека, который наносил татуировки на кожу воинов Далра.
— Ты не расскажешь, что собираешься делать? — спросила я, потягивая принесённую Ирсой медовуху.
Ирса варила её по собственному рецепту, и напиток был намного крепче, чем всё, что подавали в доме ярла. У меня начала кружиться голова, а тело словно опустили в жерло вулкана. С другой стороны, я почти не чувствовала боли от рёбер и синяков.
— Один отметил тебя. Ты когда-нибудь встречала берсерка?
— Никогда. Но я слышала о них. Свирепые воины, потерявшиеся в безумии боя. Ирса… как я могу быть одной из них?
— Я и раньше видела, как такие люди сражаются на поле битвы. Их словно охватывает сияние. Они ничего не видят; они могут только разрушать. Вороны Одина спасли меня сегодня от твоей ярости. Их крики пробудили тебя от транса. Мы почтим этот дар, нанеся татуировку на твою кожу.
Я обескураженно смотрела на воительницу. Ярл так старался сделать из меня тихую и забитую девицу, только и умеющую, что ткать и вышивать. Но я чувствовала, что образ, навязанный мне, мне не подходил. И вот, в изгнании, моя истинная сущность вырвалась на свободу.
Часть меня была в ужасе от этой идеи.
— Берсерки — отдельный клан. Их дух меняет форму в бою и принимает вид волка, медведя, кабана… Некоторые говорят, что самые свирепые берсерки действительно могут менять физическую форму. Только избранные воины Одина способны вызвать красную ярость. И сегодня, глядя тебе в глаза, я видела волчицу.
Я перевела взгляд на спящих Гоби и Бо.
— Простите, братья. Оказывается, я волчица, а не медведица.
Гоби приоткрыл глаза, всего мгновение пристально глядя на меня, а затем снова заснул.
Ирса поднялась, прихватив с собой горшок с отваром и странное деревянное приспособление, к которому был прикреплен острый кусок металла.
— Ты уверена, что видела во мне волчицу?
Ирса кивнула.
— Поверь мне, я знаю, когда меня собирается убить зверь, — сказала она, указывая на царапину на своем лице.
— Я… я не хотела…
Ирса усмехнулась.
— Всё в порядке. Давай помогу тебе с этим, — сказала она, стягивая с меня кожаную куртку.
Треснутые рёбра пытались протестовать, но какая-то часть меня была преисполнена гордости. В своём изгнании я нашла свободу. Какая ирония. Я была изгнана, чтобы жить в пещере. Я понятия не имела, какое будущее ждет меня теперь. Казалось, всё разрушено. Но у Одина были на меня свои планы.
— На спине, — попросила я Ирсу.
— Отлично.
Устроившись перед огнем, я стянула рубашку, чтобы Ирса могла начать.
— Будет больно, — предупредила она.
— Меня больше волнует твой талант к рисованию.
Воительница рассмеялась.
— Я наношу такие знаки на кожу уже много лет, — сказала она и провела теплой тканью по моей спине. Когда кожа стала чистой и сухой, она устроилась позади меня и приступила к работе. Я чувствовала, как острый стержень снова и снова пронзает мою кожу. Закрыла глаза и позволила действию напитка заглушить боль.
Голова шла кругом, когда я перебирала в памяти всё, что произошло; всё, что узнала и увидела. Оставалось еще так много вопросов, на которые не было ответов. Но один я всё же могла решить.
— Ирса, откуда ты знаешь мою маму?
— Я жила в деревне, выросла там. Мы с твоей матерью примерно одного возраста. Мой отец был одним из сильнейших воинов прежнего ярла, поэтому я часто проводила время в зале. Мы с твоей матерью подружились.
— И с Фрейей?
— Она родилась от жрицы, но всегда была с нами. Мы трое были раньше очень близки…
— Что случилось с моей мамой? — прошептала я.
Ирса вздохнула.
— Мы не знаем. Ярл Бьяртмар однажды летом отправился в Уппсалу и взял Свафу с собой. Их не было почти год. Когда они вернулись, твоя мать родила тебя, но ее разум помутился. Воины, отправившиеся в Уппсалу вместе с ярлом, не вернулись. Те, кто привез тебя обратно, принадлежали конунгу Ингви. Никто в отряде не стал рассказывать, что случилось со Свафой, и унесли эту тайну в могилу. Никто ничего не знает.
— Ярл сказал мне, что я проклята из-за своего отца. Ты знаешь, о чём речь?
— Нет.
— И мама тебе ничего не рассказывала?
— Я много раз пыталась помочь ей вспомнить. Иногда, когда я видела ее, она не узнавала меня. А иногда казалось, что она никогда меня не забывала. Во время блота… это место было особенным для нас троих. Свафа часто сбегала туда, чтобы встретиться с нами. В ту ночь, когда вы нас нашли, она вспомнила нас с Фреей, как будто и не прошло столько лет. Мы пытались выяснить, что произошло, но ты помнишь, что из этого вышло.
— Если ты раньше жила в деревне, то как оказалась здесь? — спросила я, указывая на пещеру вокруг себя. Пот струился по моему лбу, к горлу подкатила тошнота, но я старалась не обращать на это внимания.
— Перестань двигаться. Ещё будучи молодой, я часто взбиралась на эту гору. Тут много пещер, но эта — самая большая. Я не хотела жить с другими, поэтому пришла сюда.
— Почему?
Ирса вздохнула.
— А это уже совсем другая история.
Уставившись в глубь пещеры, я почувствовала, как в груди защемило. Я всегда знала, что моя мать раньше не была сумасшедшей, но мне было грустно осознавать, что я никогда не встречу ту женщину.
— Почему ярл взял с собой в Уппсалу только маму? Почему не Асту или бабушку?
— Свафа всегда была его любимицей. Он презирал Асту и Неду, свою жену. Он видел только Свафу. Он не хотел разлучаться с ней. Некоторые даже говорили… Нет, не буду повторять.
— Что говорили? Какой вред может кому-то нанести правда?
— А я не знаю, правда ли это, — вздохнула Ирса.
— Всё равно, скажи.
— Некоторые говорили, что ярл любил твою мать слишком сильно.
Я застыла на месте, пытаясь осмыслить её слова, и к горлу у меня подкатила тошнота.
— Это правда?
— Я не знаю.
— Моя мама что-то об этом рассказывала?
Ирса вздохнула.
— Ирса?
— Однажды, когда ты была совсем крохой, Свафа исчезла. Мы искали ее по всему Далру. Никто не мог ее найти. Но я вспомнила, что давным-давно мы с твоей мамой вместе ходили на Омелову гряду. Ты знаешь
