class="p1">— Удивительно! Александр, ты только погляди! — всплеснула руками заметно ожившая с приходом Алеши Вера. — Рыжику — пятнадцать лет, можно сказать, пожилой для котов возраст. И за это время он еще ни разу не шел ни к кому, кроме меня и моих родителей!
— Он знает, к кому идти! Правда, Рыжик? — почесав вконец умилившегося кота за ухом, поднялся Алеша и, увидев на рабочем столе иконы, сразу стал серьезным. Он подошел к ним, перекрестился и сделал низкий поклон.
— Смотри, икона совсем как в нашем храме, — показал он Александру на образ Спаса Нерукотворного, стоявшего в центре.
— Ничего удивительного. Это очень известный образ, — пожал плечами Александр. — Почти две тысячи лет назад такое Свое изображение на убрусе, то есть на полотенце Иисус Христос передал царю Авгарю. И оно, даже во времена гонений на христиан, находилось над вратами столицы его царства — Эдессы.
— Надо же, как давно! — подивился Алеша, уже принимаясь разглядывать другие иконы.
— А вот это совсем новый образ, ему всего два года! — показал на икону преподобного Варнавы Александр и ахнул: — Вера, гляди! Она уже наполовину красная!
— Да, — подтвердила Вера. — И даже больше, чем наполовину!
Алеша с недоумением посмотрел на них, и Александр объяснил:
— Дело в том, что мантия на святом почему-то с недавнего времени меняет свой цвет. Когда мне подарил ее в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре написавший большую книгу о преподобном Варнаве архимандрит Георгий[6], она была черная. А теперь — становится красной!
— Как на Пасху, когда батюшка меняет черное облачение на красное? — уточнил Алеша.
Александр с интересом посмотрел на него и покачал головой: а ведь он, наверное, того не ведая, попал в самую точку!
Он хотел рассказать про остальные иконы, но тут их позвала Лена.
Войдя на кухню, Алеша, как и в первый раз Александр, с удивлением увидел многочисленные коробки на стене, на кухонном шкафу, подоконнике и везде, где только можно было что-то поставить…
— Зачем это все?! — изумился он.
— Для удобства, — ответила ему, подводя к столу, Вера. — Вот видишь, на этой написано «Соль», на этой «Сахар», эта — для перца…
— А для просфор есть?
— Нет! — с сожалением развела руками Вера.
— А почему?
— Так ведь когда я работала над ними, то еще не верила в Бога и даже не знала, что это такое…
— Жаль… — искренне огорчился Алеша.
Тогда Вера сняла с полки самую красивую коробку и протянула Алеше:
— Возьми. Это моя любимая. Я не успела сделать на ней надпись, и ты можешь класть в нее просфоры!
— Спасибо! — обрадовался юноша, сел за стол и за обе щеки стал уплетать и суп, и пюре с котлетами, и под конец с особым удовольствием — творожники.
Поужинав, они вернулись в комнату Александра. Немного поговорили, переходя с одного на другое, в основном ни о чем. Но вскоре стало заметно, что Алеша начал ерзать в кресле и нервничать.
— Хорошо тут у вас! Но мне пора! — сказал, наконец, он и вдруг вспомнил: — А блины?
— Прости! — виновато прижала ладони к груди Вера. — Я заказывала, но Лена опять сделала все по-своему.
— Ладно! — успокоил ее Алеша. — Я в другой раз на них приду.
— Вот и договорились! — грустно кивнула Вера. — И когда придешь, то… — она вдруг припала губами к уху Алеши и что-то зашептала, показывая глазами на рыжего кота.
— Хорошо! — согласился Алеша и вздохнул: — Ну, я пойду. Меня и так уже будут бить!
— За что? — не понял Александр.
— За то, что поздно пришел.
— Ну, так ты бы сказал сразу, а то мы же не знали! И ушел бы пораньше! — расстроилась Вера.
— Так все равно бы побили, — успокаивая ее, безнадежно махнул рукой Алеша.
— Но тогда-то за что?!
— А за то, что рано!
— Ну это уже какой-то беспредел!
Александр снял с вешалки свою легкую куртку, сбегав в комнату, положил в карман свое старое, лет двадцать назад потерявшее свою силу, но и до сих пор иной раз выручавшее его удостоверение корреспондента ТАСС и решительно сказал:
— Идем, я провожу тебя и поговорю с твоими родителями!
Они вышли из дома, прошли по тротуару, спустились в подземный переход и, выйдя из него, оказались перед многоэтажкой на другой стороне дороги.
— Вот тут я живу! — сказал Алеша.
Александр сам позвонил в указанную им квартиру и встал впереди юноши, заслоняя его.
Дверь открыл пьяный мужчина с уже поднятой для удара рукой.
Увидев незнакомого человека, из-за спины которого выглядывал его сын, он так и замер, не зная, что делать дальше.
Александр же, не теряя времени, достал удостоверение и протянул перед собой.
Увидев перед собой красную книжечку с гербом давно не существующей страны и названием упраздненного Телеграфного Агентства Советского Союза, мужчина опустил руку и, быстро трезвея, забормотал:
— А в чем, собственно… зачем… почему… вы по какому делу?
— По делу вашего сына и на предмет его воспитания!
— А я что… мы ничего! — принялся оправдываться мужчина, и теперь уже выглядывавшая из-за его плеча, тоже вся испитая женщина, подтвердила: — Мы мирно живем! Никого не обижаем. Правда, Алешенька?
Вместо ответа Александр услышал позади себя то ли смешок, то ли всхлипывание.
— У меня другая информация! — строго сказал он. — И если вы еще хоть раз не то что ударите, а просто тронете пальцем Алешу…
— Все, гражданин участковый, уже завязал! — поняв, что дело, кажется, серьезное, поднял обе руки кверху мужчина.
— Я не участковый, а редактор! — поправил его Александр. — Но если за это дело возьмусь всерьез, то, поверьте, ославлю вас на весь город, подниму общественность, вплоть до прокурора и буду тогда пострашней любого участкового. Вы меня хорошо поняли?
— Так точно, гражданин — редактор-участковый-прокурор! В жизни теперь к нему не подойду!
— Смотрите, я это проверю! — пряча удостоверение, предупредил Александр.
Униженно кланяясь и обещая наперебой, что пылинки теперь будут сдувать с сына, мужчина с женщиной удалились.
— Спаси тебя Господь, и тоже защити от всякого зла! — с чувством сказал Алеша, кивая на непривычно приветливо открытую для него дверь. — Теперь они меня точно не будут бить!
Хорошо, радостно было на душе у Александра, когда он вернулся домой.
Но еще лучше стало после того, как задержавшаяся до его прихода Лена шепнула ему:
— Как здорово, что вы привели Алешу! Пока он здесь был — у Верочки даже анализы улучшились!
— Она, что, в больницу успела съездить? — ничего не понимая, уставился на сестру милосердия Александр. И та — для нее даже редактор епархиальной газеты не был авторитетом — укоризненно посмотрев
