первые последними и последние первыми».
Сказав все, что хотел, Альбин замолчал и вопросительно посмотрел на Клодия.
Тот — чего ни разу еще не было в их отношениях — неожиданно положил ему на плечо ладонь и как-то сбивчиво — чего тоже за ним никогда не наблюдалось, проговорил:
— Я действительно благодарен тебе за то, что ты рассказал. Но, Альбин! Мы ведь с тобой самые умные люди в мире! Нам ли верить во все это? Хотя гм-м… — вслух задумался он. — Как бы в итоге, и правда, нам, первым, не оказаться последними… И, тем не менее… Разумом я все понимаю, но сердцем, прости, всего этого, хоть убей, принять не могу! Вот если бы поговорить с тем, кто на самом деле видел и слышал Христа! Тогда, как знать, быть может… Постой! — оборвал он себя на полуслове. — Ты сказал, что этот апостол Марк был юношей во времена Христа. Праведники живут долго. Вон и Иоанн Богослов умер совсем недавно. Так может, хоть этот до сих пор жив, и мне удастся поговорить с ним? Где он проповедовал?
— О-о! — протянул Альбин. — Это долго перечислять: он был в Сирии и на Кипре, в Риме и Пергии, во Фригии, в Колоссах, Аквилее, Эфесе, еще, если не ошибаюсь, в Ливии, а в последнее время — определенно точно в Александрии!
— Так ведь это совсем недалеко отсюда! — обрадовался Клодий и закричал: — Эй, Протагор! Немедленно меняем курс! Идем в Александрию!
— Увы! — развел руками Альбин. — Его тоже казнили за исповедание Христа.
— Проклятье! — воскликнул в отчаянии Клодий. — И что же мне теперь делать? Как быть?..
— Можно пойти на Кипр, — осторожно предложил Альбин. — Там, надеюсь, до сих пор живет человек, который своими глазами видел апостола Варнаву…
— Ну, и это хоть что-то! — благодарно кивнул ему Клодий и, желая размять ноги, не стал подзывать к себе капитана, а сам направился к нему отдавать приказ снова менять курс.
Альбин с пониманием посмотрел ему вслед. Было очевидно, что Клодий, по своей давней основательной привычке, тянется к самым первоисточникам. Он хотел догнать его и напомнить, что «блаженны невидевшие, но уверовавшие», но не стал. Чувствовалось, что Клодий и так сильно поколебался в своем мировоззрении — а он был действительно один из умнейших людей мира.
И это уже была немалая победа.
Хотя до окончательной — и будет ли она, всерьез сомневался Альбин — было еще далеко…
Глава четвертая
1
Проснулся Александр от того, что к нему под ресницы, не давая ни отвернуться, ни спрятаться, настойчиво лез солнечный зайчик.
Вспомнив события минувшей ночи, он осторожно прислушался к своим ощущениям и с радостью убедился, что приступ совсем прошел.
От боли в сердце не осталось и следа.
Тело было легким, почти невесомым.
Александр пружинисто сел и удивился.
Таким отдохнувшим и свежим он не помнил себя никогда.
Тут же в дверь осторожно постучала и вошла Вера.
— Ну наконец-то! — увидев его сидящим, с радостным облегчением вздохнула она. — Как ты?
— Лучше и не бывает! — отозвался Александр, взглянул на висевшие на стене часы и удивился: — Надо же, всего половина седьмого! Я думал, сегодня на работу опоздаю, а оказывается, даже раньше приду.
Вера как-то странно посмотрела на него и, не сказав ничего, вышла из комнаты.
Александр тут же легко спрыгнул с дивана и принялся одеваться, бормоча:
— Ничего, начальство и должно так приходить, чтобы подавать пример своим подчиненным!
В коридоре, проходя мимо календаря, он, по старой привычке корректора не столько видеть, сколько чувствовать ошибки в текстах, заметил в нем непорядок и весело окликнул Веру:
— Эй! А что это ты так торопишься жить?
— О чем ты? — не поняла, выходя из кухни, откуда слышались вкусные запахи, Вера.
— Да вот, — показал на перепрыгнувшую, пока он спал, на три дня вперед рамочку Александр. — Наверное, сестра милосердия опять пыль протирала?
— И что — до дыр протерла? — устало пошутила Вера.
— Нет, просто дни перепутала!
И вернул рамочку на положенное место.
— Вот так, теперь, как ты любишь, — порядок!
Вера подошла и снова передвинула ее на три дня вперед.
— Не понял? — вопросительно посмотрел на нее Александр.
— А что тут понимать? — Вера выдержала его взгляд и, кутая лицо в воротник теплой кофты, объяснила: — Ты просто проспал два дня.
— Два дня?! — не поверил Александр.
— Ну да, и три ночи!
— Нет, кто-то из нас двоих явно сошел с ума, и тут нужен третейский судья! — ошеломленно пробормотал Александр и крикнул: — Даша, какое сегодня число?
— Двадцать седьмое! — отозвалась сестра милосердия и уточнила: — Месяц тоже назвать?
— Нет, месяц не надо… А то, чего доброго, я еще сойду с ума!
Наскоро умывшись, Александр вошел на кухню, сел за стол и только тут почувствовал, насколько он голоден.
Вера только успевала подкладывать ему в тарелку любимых им оладышков со сгущенкой.
— Вот теперь я верю, что не только проспал, но и не ел столько времени! — пошутил он.
Вера ответила ему грустной улыбкой.
И только тут Александр заметил, как она сдала за эти трое суток.
Лицо ее посерело, осунулось.
Тело высохло.
И опять от нее остались одни глаза.
Ссутулившись и не переставая покашливать, она пошла за чем-то к себе в комнату.
— Да… — покачал головой Александр и спросил хлопотавшую у плиты сестру милосердия: — Что с ней?
— Ой, лучше не спрашивайте! — отмахнулась та и шепнула, что у Веры резко ухудшились даже анализы. Правда, не уточнила, какие…
Вернувшись, Вера отпустила сестру милосердия и, сев напротив Александра, стала рассказывать, как то и дело подходила к двери его комнаты и прислушивалась, дышит ли он.
— Ведь приступ, как сказал врач, был серьезный! — сказала она и, испытующе глядя на Александра, спросила: — Ты-то хоть сам помнишь, что с тобой было?
— Да! Правда, смутно… — кивнул тот.
— И что говорил тебе врач?
Вера так и замерла в ожидании ответа.
Александр напряг память: кошмарный сон… сердце… боль… приход врача… укол…
Вспомнил и то, что врач проговорился о болезни Веры.
Вспомнил и отвел глаза.
Лгать не хотелось.
Они замолчали, оба понимая, что правда раскрыта, и оттягивая момент разговора о ней.
И тут Александр вспомнил то, что приснилось ему до того, как впасть в забытье, и воскликнул:
— А знаешь, мне ведь потом Алеша приснился!
— Какой еще Алеша? — быстро спросила Вера.
Радуясь перемене темы, Александр рассказал ей все, что уже знал об Алеше, не умолчав и про сон.
— Удивительный юноша! — покачала головой Вера и
