Остальные главы описывали полномочия и функции различных органов правительства, объявляли о главенстве законодательной власти, независимости судов и о правах местного управления по отношению к центру.
ДЕМОКРАТИЯ БЕЗ КОРНЕЙ?Могла ли Япония стать демократической посредством приказа? Новая конституция была очевидно чужеродным документом, утверждавшим чуждые понятия и составленным на чужом языке теми людьми, которых японские пропагандисты долгое время изображали одновременно как демонических и недоразвитых. Растущая инфляция, жизнь на грани голода, рост преступности и серия приносящих убыток забастовок привели японцев в растерянность, их угнетало глубокое чувство «неверного» устройства собственного общества, чей порядок долгое время был главным источником национальной гордости.
С другой стороны, в стране имелась традиция парламентского правительства, пускай некорректная, но понятная. Неграмотность фактически отсутствовала, а пресса была сильно развита. В Японии были либералы и социалисты, которые пережили преследования и могли сформировать ядро новой политической элиты. Кроме того, факт свершившейся катастрофы и позор поражения полностью дискредитировали милитаристов. Более того, в надзоре за тем, как исполняется его новый закон, Макар-тур пользовался непререкаемым авторитетом; в отличие от Германии, здесь не было необходимости договариваться с партнерами по союзу, контролирующими различные зоны. Япония была эффективно отрезана от остального мира, поскольку оккупационные власти сами решали, какие из иностранцев имеют право въехать в страну и кто из японцев может ее покинуть.
Журналист Йосида Кэнити, сын послевоенного премьер-министра Йосида Сигэру, обобщил политический эффект американской победы и оккупации следующим образом:
Это покончило... с армией, основанной на устаревших принципах, и соответствовавшей им устаревшей ментальностью... Это обнаружило коммунистов... и теперь мы могли бороться с ними, не опасаясь, что за ними придет полиция и превратит их в мучеников... Император снова стал императором народа... Эти перемены... нельзя было ожидать до войны, и, что более важно, если бы мы ее не проиграли. Вот чем мы действительно и искренне обязаны американцам: они победили нас так, что не оставили места сомнениям в том, кто должен был выиграть.
В переходе Японии к демократии не было ничего странного. То, что новая политическая структура сохраняла критически важные элементы прошлого, а также направляла нацию на новый курс, объяснялось идеализмом и самоуверенностью американцев, плюс гибкостью и умом японцев. С момента своего принятия конституция Сева не изменялась.
ИСТОКИ ЧУДАВ планы Макартура не входило добиться экономического чуда. Официальная точка зрения гласила, что «бедственное положение Японии явилось прямым следствием ее собственного поведения, и союзники не будут брать на себя бремя восстановления». Приказы Макартура подчеркивали, что «не следует нести какую-либо ответственность за экономическую реабилитацию Японии или за укрепление японской экономики».
Первоначально оккупационные власти склонялись к «деиндустриализации» Японии с целью гарантировать, что она больше не сможет произвести что-либо более агрессивное, чем велосипед. Особое внимание было уделено прекращению существования «большой четверки» конгломератов, которые контролировали треть японской промышленности и половину ее финансов: Мицуи, Мицубиси, Сумитомо и Ясуда. Согласно официальной позиции, «относительно не важно, подстрекали ли к войне отдельные дзайбацу или нет; важно, что система дзайбацу обеспечивала благоприятную среду для милитаристской агрессии». Кроме того, утверждалось, что дзайбацу сдерживали заработную плату, душили мелкий бизнес и были враждебно настроены по отношению к свободным профсоюзам, поэтому их разрушение отвечает интересам демократизации.
Первые годы после войны ознаменовались дефицитом, повышением цен и процветающим черным рынком. Многие японцы жили в прямом смысле в руинах. В 1946 году промышленное производство составляло менее трети от уровня десятилетней давности. Для борьбы с голодом требовалась продовольственная помощь Америки и Австралии, а продовольственные карточки не отменили даже после оккупации. Но, хотя война многое уничтожила, она имела и позитивную сторону. Служба в армии познакомила миллионы крестьян с чудесами вроде грузовиков, радио и телефона. Производившиеся для военных камеры и мотоциклы могли быть приспособлены для гражданского рынка. Там, где фабрики и транспортная система оказались разрушены бомбежками, их замещали новые технологии. На протяжении всей своей истории Япония демонстрировала замечательное упорство перед лицом катастроф, будь то пожар, землетрясение или тайфун.
Теперь, вместо восстановления деревни, предстояло восстановить нацию.
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМААмериканские установки в отношении японской экономики фундаментально зависели от политических устремлений США. Частично ради уничтожения «феодального угнетения», частично для создания заинтересованного в новом порядке (и враждебного коммунизму) класса, особая роль отводилась земельной реформе. Половину всей рабочей силы Японии составляли крестьяне, и почти половина национальных земель обрабатывалась арендаторами-ис-полыциками, которые выплачивали «благодарственную» ренту. Отныне же декрет предписывал, что никто не может владеть землей более одного гектара, за исключением случая, когда человек обрабатывает землю лично (тогда разрешаемая площадь увеличивалась до трех гектаров). На малонаселенном Хоккайдо нормы были больше.
Вся избыточная земля выкупалась правительством по ценам 1939 года, а затем продавалась фермерам, но уже с учетом значительно раздутой инфляцией валюты. Проигравшие рассматривали такой обмен активами как фактическую конфискацию под прикрытием закона. Один из землевладельцев сказал, что на полученную за все его земли компенсацию можно купить разве что билет на поезд. Почти пять миллионов акров пахотных земель были заново перераспределены между практически тем же самым числом арендаторов. Арендные платежи резко упали, «благодарственные» платежи перестали существовать, и в итоге только 10% всей земли продолжали обрабатывать наемным путем. Негативная сторона земельной реформы заключалась в заморозке моделей фермерства на мелких и разрозненных пашнях, что вело к трудовым потерям и затрудняло механизацию. И хотя реформа стимулировала повышать урожайность, поскольку вся прибыль стала принадлежать фермерам, но средств для этого давала мало.
ОБРАЗОВАНИЕРеформа образования тоже считалась жизненно необходимым шагом для укрепления молодой демократии. Ярые националисты были уволены с преподавательских должностей (в общей сложности — 100 000 человек). Сторонники левых заняли места в учительских профсоюзах и с тех пор их не покидали; книги же переписали так, чтобы исключить националистическую пропаганду. Учебное расписание пересмотрели в пользу научных дисциплин, снизив часы занятий «моральным образованием». Снова было введено изучение английского языка. Отменялась старая элитарность высших учебных заведений, вместо нее вводилась американская структура: шесть лет начальной школы, затем по три года в младшей высшей и в старшей высшей школах, а потом еще четыре года в университете. Доступность образования увеличилась благодаря продлению периода образования с шести лет до девяти и основанию новых университетов, по крайней мере по одному на префектуру.
Изменить структуру образования было просто, в отличие от стиля обучения. Доминирующей моделью педагогики оставалась механическая зубрежка. А в результате реформы не только будущая элита, но и население в целом столкнулось с конкурентным давлением при сдаче письменных экзаменов.
Зрелые размышления
Уже в марте 1947 года Макартур заявил: Япония настолько позитивно приняла реформу, что вскоре можно прогнозировать окончание оккупации. Приход коммунистов к власти в Китае способствовал переоценке позиции Японии, которая все меньше и меньше выглядела как побежденный враг, требующий подозрительного отношения, и все больше и больше — как подающая надежды демократия и будущий ценный союзник. Заботы американцев о «сдерживании коммунизма» помогали восприятию страны как стратегически важной базы, «непотопляемого авианосца».
Верховный главнокомандующий все более удовлетворялся функциями всеобщего надзора и оставлял политику в руках японцев. Поощрялось восстановление промышленности, запрет на дзайбацу отменили. В 1948 году закон ограничил право на забастовки, а в 1950 году — когда коммунистические силы вторглись в Южную Корею — в ходе «красной чистки» около 12 000 предполагаемых коммунистов убрали из японских профсоюзов. По инициативе Макартура был создан резерв национальной полиции из 75 000 человек. В 1951 году премьер-министр Йо-сида проинформировал национальный парламент о том, что «крупномасштабные вооружения — то, что побежденная Япония не может себе позволить».
