Сосредоточься, Блейк. Я повернул голову, когда она вернулась в исходное положение.
Я вздохнул.
— Елена, я был пьян. Это единственное, когда его можно приручить. Как ты думаешь, почему я напиваюсь еженедельно?
— Но ты все еще совершаешь глупости, когда пьян?
Я прикрыл глаза от солнца одной рукой.
— Вот что происходит, когда люди пьяны.
— Они не сжигают склады дотла.
— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь раньше напивалась?
Она рассмеялась; этот звук был музыкой для моих ушей. Уголки моих губ изогнулись.
— Почти, и поверь мне, сжечь что-нибудь дотла не получилось. Значит, инстинкт в основном спит, когда ты напиваешься?
— Я этого не говорил. Он немного спокойнее, и с ним легче держаться.
— Почему ты держишься, почему не поддаешься тьме?
Я прикусил внутреннюю сторону щеки, обдумывая это. Меня никто об этом не спрашивал. Они все просто хотели, чтобы я дрался.
— А ты бы стала?
— Я иду этим путем, поэтому не знаю, стала бы я бороться с этим так, как это делаешь ты. Не думаю, что я настолько сильна.
Я улыбнулся. Она будет.
— Думаешь, я достаточно силен, чтобы бороться с этим? — поддразнивающе спросил я. Она понятия не имела, что ее ждет.
— Да, это так. — Она сглотнула и отвела взгляд.
Мой желудок снова скрутило.
— Не согласен. Если бы мне пришлось рассказывать тебе обо всем дерьме, которое я натворил, тебя бы не было здесь, на этой скале, со мной, — сказал я, пытаясь отпугнуть ее.
— Меня уже ничто не удивит. Я не наивная маленькая девочка.
Я рассмеялся над тем, как она это сказала.
— Хорошая попытка, но если я скажу тебе, мне придется убить тебя, и Рубикона.
Она не рассмеялась.
— Почему ты оттолкнул Люциана? Я имею в виду, он был твоим лучшим другом.
Внезапная смена темы застала меня врасплох. Я стиснул челюсти.
— Я сказал тебе той ночью, почему я сделал то, что сделал.
— Из-за тьмы?
— Да, он не хотел находиться близко к свету. Меня от этого тошнило.
— Тебя от этого тошнило?
— Да, Елена. Меня от этого тошнило. От присутствия моего лучшего друга меня тошнило. Сказать ему об этом было бы еще хуже, поэтому я сказал ему, что больше не хочу быть его другом.
— Ты же знаешь, он никогда не отказывался от тебя.
Я фыркнул.
— У меня было предчувствие, что ты собираешься это сказать.
— Что ж, это правда. Я пыталась отговорить его от этого в третий раз, когда он попытался заявить на тебя права. Мы ввязались в серьезную ссору, нашу первую. Он сказал мне, что я ничего не знаю, и если бы я знала, что ты за человек, то поняла бы. — Она тоскливо рассмеялась при этом воспоминании.
Мне хотелось наклониться и поцеловать ее, провести руками по ее нежной коже. Какого хрена? Должно быть, это Рубикон.
Между нами могло все быть так легко.
— Старина Блейк был жалок. — Я сел, положив руки на колени. Лежать рядом с ней было опасно.
— Это говорит Рубикон или ты?
— И то, и другое. Я — Рубикон, Елена.
— И все же ты напиваешься, чтобы контролировать себя. Да, в этом нет особого смысла.
По какой-то причине меня разозлило, что она не понимала, что я должен делать, чтобы не поддаваться тьме.
— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Каким жизнерадостным я был раньше, каким счастливым ребенком? Доставлял родителям радость каждый день их жизни? Все это больше не имеет значения. Этот Блейк ушел.
Она приподнялась, сидя в той же позе, что и я.
— Раньше ты был хорошим? — недоверчиво спросила она.
— Прошлое не имеет значения, мы не можем вернуться назад и не можем его изменить.
— Кто сказал? Может быть, через десять лет это станет возможным.
Я выдохнул.
— Ты живешь в мире грез.
— Нет, я живу в Пейе, сумасшедшем месте, не забывай.
— Что ж, если это случится, вернись в прошлое и посмотри, кем я был.
Она снова сменила тему.
— Почему ты попросил Джорджа подшутить надо мной в тот день?
— Ты действительно хочешь поговорить об этом? — Я провел рукой по лицу.
— Да, хочу.
— Не знаю, это было глупо.
— Это было жестоко. Лунный Удар убил моего отца и чуть не убил меня тоже. — Ее голос звучал серьезно, но не сердито.
— Так я услышал потом. Извини, — пробормотал я. Я ни за что не собирался признаваться, что заставил Джорджа сделать это специально, потому что хотел, чтобы она сошла с ума. Это было жестоко. Но тогда я не знал, что она — Рубикон.
— Все в порядке. На самом деле я должна поблагодарить тебя за то, что ты загнал меня в тупик.
— Тогда что, ты хочешь, чтобы я взял свои извинения обратно?
Она пожала плечами.
— Ты можешь делать все, что захочешь, мне все равно.
Она говорила серьезно, и мне это не понравилось. Я чувствовал себя таким глупым.
— Итак, Констанс — твоя тетя. Я этого не предвидела. На что это было похоже, когда ты был ребенком?
Черт возьми, из-за того, как она постоянно меняла тему, это было похоже на то, что она допрашивала меня.
— Что это за миллион вопросов?
— Любопытно.
— Я собираюсь пожалеть об этом.
— Хорошо.
Я прищурился, глядя на нее.
— Чего хорошего?
— Позже увидишь; сожаление всегда приходит позже.
Я фыркнул. Я пытался заставить ее признать своего дракона, а она заставила меня признать будущее.
— Это было весело, сбивало меня с толку, но они, казалось, наслаждались каждым моментом.
Она засмеялась.
— Теперь я знаю, откуда у тебя эта злобная жилка.
— Да, яблоко от яблони недалеко падает. Итак, что ты хочешь узнать дальше?
— На данный момент любопытство удовлетворено. Если я захочу узнать больше, спрошу.
Я хотел продолжить разговор. Мне нравилось с ней разговаривать. Это было легко, непринужденно и весело…
— Мэтт рассказал мне о той ночи.
Только не это, Блейк. Смени тему, кричал мой разум, но по какой-то причине я не мог.
— О межштатной автомагистрали 40? — Она печально улыбнулась. — Звучит как плохая песня о любви, верно?
Я рассмеялся, кивая.
— Это так.
— Итак, что тебе сказал Мэтт?
— Что твой отец сражался по меньшей мере с пятью драконами.
— Четырьмя, и мне никогда в жизни не было так страшно.
Я восхищался ее способностью так открыто признавать свои страхи. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше мне хотелось надрать себе задницу за то, что я был таким придурком по отношению к ней в самом начале.
— Жаль это слышать. Не могу представить, как это было нелегко — не расти с драконами, а потом оказаться выброшенной в мир, полный их.
Она ахнула.
— Большой плохой Рубикон, показывающий более мягкую сторону? Мы должны вернуться в Драконию, скоро наступит конец света.
Я закатил глаза.
— Да, это было безумие, но я бы все отдала, чтобы сказать папе, как мне жаль, что я была такой идиоткой каждый раз, когда он заставлял меня переезжать. Если путешествия во времени когда-нибудь действительно будут существовать, я бы вернулась и сказала ему, какую хорошую работу он проделал, сохранив мою задницу в живых, хотя я до сих пор не знаю причин, по которым он это делал.
— Он был твоим отцом, — просто сказал я.
— И все же он должен был сказать мне, кто я такая.
— Вероятно, у него были веские причины этого не делать.
— Причины, о которых я никогда не узнаю.
— Фокс, парень, который убил твоего отца той ночью, раньше убивал множество драконов на другой стороне. Я знал, что Мэтт действительно беспокоился об этом.
— Как вы с Мэттом стали такими хорошими друзьями?
— Легко. — Я ухмыльнулся. — Я — Рубикон. Все хотят дружить со мной.
— О, пожалуйста, — усмехнулась она, и мы оба рассмеялись. — Почему Фокс убил всех остальных драконов?
— Он был драконом Лунным Ударом и почти вдвое старше Ирен. Думаю, этот человек знал много вещей, но он был настолько злым, насколько это возможно. Мэтт думал, что он работал бок о бок с Гораном. Мы все верили в это, когда погибло так много драконов. Думаю, теперь, когда он мертв, никто никогда не узнает почему.
